Трудный переход - Иван Машуков

Тереха своими зоркими глазами замечал каждую проталинку.

— Смотрите-ка, земля-то уж воспаряет, — умилённо говорил он.

— Вот, брат, заберёмся куда-нибудь на Сахалин! Вода кругом, а мы на острову, как ягодка в стакане, — зубоскалил Никита.

Егор Веретенников молчал. Влас по обыкновению отлёживался. Поезд шёл уже десятые сутки. Одно слово — девяносто восьмой! Он останавливался, как насмешливо говорили пассажиры, чуть ли не у каждого телеграфного столба. И удивительное дело: народу в поезде не только не убывало, но чем дальше на восток, тем становилось всё больше.

И опять: разговоры о жизни, о колхозах, о стройках, о заработках, споры, песни, карты, водка, тихие голоса женщин, детский плач…

На двенадцатые сутки поезд пришёл в Хабаровск.

Ещё в вагоне выяснилось, что сибиряки на иркутском вокзале взяли билеты только до Хабаровска. Как это случилось — в вокзальной толчее не разобрались. Теперь приходилось решать, что делать дальше: ехать ли на самый край русской земли, во Владивосток, а оттуда и на самом деле забираться куда-нибудь на острова, на Сахалин, либо Камчатку, или сойти в Хабаровске?

— Наведём тут разведку, — сказал Никита, — а если не поглянется — двинем во Владивосток.

С этим все согласились.

Поезд пришёл и ушёл. Сибиряки сидели на хабаровском вокзале, критически оглядывая содержимое своих мешков. В дороге они порядочно поистратились — хлебные запасы, взятые из дому, подходили к концу. Первым обнаружил это всё тот же неугомонный Никита.

— Ах, едят тя мухи с комарами! — воскликнул он, встряхивая мешок. — Чего же мы есть-то будем?

— Есть! — усмехнулся Тереха. — Сперва заробить надо.

Посидишь вот голодом с недельку, так узнаешь, какие бывают долгие рубли.

Влас потерянно смотрел на свой мешок, из которого он за дорогу повытаскивал почти всё, что там было. Егор только тронул свои дорожные пожитки, посмотрел, крепко ли привязана котомка к зелёному сундучку.

— Ну ладно, чего там думать, — махнул рукою Никита. — Пока суд да дело, сбегаю-ка я за кипяточком.

Попив чаю тут же, на грязном цементном полу вокзала, сибиряки хотели было отправиться в город, но в эту минуту перед ними неожиданно возник вербовщик — в серой кепочке, в штанах-галифе, с парусиновым, видавшим виды портфелем в руках. Если бы сибиряки были поприметливей, они бы увидели вербовщика ещё раньше. Он уже давно кружился возле них, пока его намётанный глаз не остановился на их небритых лицах.

— Сидите? — спросил вербовщик для первого разговора и помахал портфелем. — Поезда небось ждёте?

— Сидим, — сказал Тереха. — А чего?

— Да уж сидим, — засмеялся Никита. — Дальше, видишь, езды нету. Говорят, под нас нынче новый поезд заказали, да что-то долго не подают.

В ответ на эти слова вербовщик скупо усмехнулся и дотронулся свободной от портфеля рукой до кепочки. Затем с двух-трёх вопросов он живо выяснил, откуда едут мужики, не желают ли они завербоваться и есть ли у; них справки от сельсовета.

— Справки? Как же, справки есть, — ответил за всех Тереха.

В дальнейших переговорах с вербовщиком он выступал уже от имени всех.

— Так, — сказал вербовщик. — Справки — дело обязательное, без них теперь — никуда… Конечно, если взять нашу организацию, мы на это не смотрим шибко-то. Наш директор Павел Петрович, товарищ Черкасов, — человек понимающий. — И вербовщик со значением посмотрел на Тереху, определяя в нём беглого кулака.

— Да ты не сумлевайся, — сказал Парфёнов.

— А какая ваша организация? — спросил Никита.

— Леспромхоз, — ответил вербовщик. — Мы лес заготовляем… — и вербовщик стал объяснять сибирякам один за другим все лесозаготовительные процессы.

Чем больше мужики его слушали, тем больше убеждались, что отныне им если где и работать, так только в леспромхозе. И харчи там дешёвые, и заработок подходящий, и работа вся на свежем воздухе.

Сибиряки посоветовались, переглянулись.

— Что же, парень, как не врёшь, так ладно, — сказал вербовщику Тереха.

— Давайте! — бодро кивнул вербовщик своей кепочкой.

Потом он исчез, а вместо него к сибирякам подошёл Демьян Лопатин.

— Здорово живёте! — сказал он, останавливаясь. — Давайте, паря, знакомиться. — Лопатин всем по очереди подал руку.

Сибиряки знакомились, с недоверием поглядывая на забайкальца. Демьян был в своей обычной лохматой папахе из козла. Только ноги обуты уже не в ичиги, а в простые, солдатской кройки, сапоги. На широких плечах — лесорубческий ватник.

— Со мной поедете, — объявил сибирякам Демьян.

Он живо взял билеты на пятерых на скорый поезд…

Демьян, как и посоветовал ему Трухин, с самого начала пошёл в Иманском леспромхозе по вербовке. Ему пришлось расстаться с Генкой; парня назначили в лесорубческую бригаду. Демьян же некоторое время поработал вербовщиком, но у него это не выходило. Вербовщик, по должности своей, принуждён несколько приукрашивать действительность; Демьян этого не умел. Он говорил прямо: леспромхоз в тайге; вербовка не меньше, чем на год; снабжение по установленным нормам… Многих это отпугивало. Во всяком случае у Лопатина люди вербовались не столь охотно. Это умел делать в совершенстве Прнтула — вербовщик, у которого только что завербовались сибиряки. Он наставлял Лопатина: "Ну зачем ты говоришь: леспромхоз в тайге? Да где же ему быть — не на голом же месте! Обыкновенно — леспромхоз. Но тайгу-то зачем поминать, голова садовая? Которые этого пугаются… Ты говори: "Вот наш леспромхоз в живописной местности, какие там восхитительные виды, пензаж!" Это для молодых. А для стариков напирай на заработок и на еду!"

Однако Демьян премудрости вербовщика постигнуть не мог. "Как же я, паря, буду неправду говорить?" — сердился он. "Зачем неправду? — убеждал вербовщик. — Ты скажи вроде бы так, а вроде бы не так… Тебя же никто не тянет за язык говорить про хлебную норму.."

В конце концов Демьян отказался мешать правду с ложью и стал сопровождать вербованных. Это ему больше подходило…

Сибиряки и Лопатин едва втиснулись, в общий вагон. Тереха, Егор, Влас и Никита, протолкавшись со своими мешками в узком проходе вагона меж пассажиров, сошлись все вместе и огляделись. Демьян был неотступно с ними.

— А скажи-ка нам, добрый человек, — обратился к нему Тереха, — где же это ваш леспромхоз, далеко ли от железной дороги?

— А вот доедем до Имана, а там, паря, пешком… Немного, вёрст пятьдесят.

— Здорово! — сказал Тереха. — Надо было упредить, мы бы тогда не поехали.

— Шутки! Пятьдесят вёрст киселя хлебать! — усмехнулся Егор.

— Вот так оказия! — протянул Никита. — А мы-то думали — в самом Имане…

— Да ведь в городе лес-то не растёт? Его в тайге рубят! — рассердился Демьян на Притулу: опять наплёл…

— Айда, ребята, вылезать! — схватился за мешок Тереха. — Вроде не туда завербовались!

— Куда ж на ходу вылезешь? — хмуро промолвил Егор.

Поезд летел, будто необъезженный жеребец-трёхлеток. Мелькали, кружась, словно в хороводе, голые поля; телеграфные столбы подскакивали и мчались назад; колёса вагонов грохотали через мостики. Вдруг открывалась глубокая падь, зажатая между сопками, склоны которых густо заросли мелколесьем и кустарником; глаз зацеплялся за кривую берёзу, росшую внизу у ручья; ручей стремился по обкатанным валунам… Потом всё исчезало, глаз натыкался на глинистую стену выемки. И вот уже и стены нет, а в стороне пронеслись какие-то казённые строения, в дверях стоит молодуха, босая, в подоткнутой юбке, и парнишка бегает за телёнком по жёлтой весенней луговине…

— Завтра будем в Имане, — сказал Демьян, чтобы подбодрить сибиряков.

Но они как будто и без того успокоились. Им удалось кое-как разместиться в переполненном вагоне. Демьян освободил себе место у окна и посадил рядом с собой Егора. Никита подсел к ним же. Тереха постоял-постоял в проходе и, мельком взглянув на старика и двух пожилых женщин, сидевших напротив Никиты и Егора, подхватил свой мешок и отправился в дальний угол вагона. Лучше всех устроился Влас. Он сдвинул на боковой верхней полке чьи-то тючки и корзинки, забросил туда свой пустой мешок и, взобравшись сам на полку, заворочался. Посыпалась давно слежавшаяся пыль. Пассажиры внизу всполошились.

— Эй ты там, дядя, осторожнее, — крикнул снизу паренёк с узелком подмышкой, — сверзишься!

— Ничего — ежели спать я и на одной доске могу.

Милованов лёг "на ребро", вытянувшись на узкой полке, и не прошло и пяти минут, как он уже храпел.

— Выдающийся тип, — заметил, усмехнувшись, Демьян.

За время, пока был вербовщиком, а потом толкался среди множества людей, всюду разъезжая, Лопатин наслушался разных слов и выражений, которые сейчас и употреблял, чтобы, как он думал, произвести впечатление на вербованных. Этим же объяснялась и его сдержанность с сибиряками. До того, как хорошо их узнает, Демьян не желал допускать с вербованными и тени панибратства. Потому он словно не заметил, когда среди ночи в полутёмном вагоне Влас всё же упал с полки. Неожиданно загремело: толстые ноги Власа в старых, стоптанных броднях описали в воздухе дугу и, ударившись о край противоположной полки, совлекли вниз и туловище и лохматую голову мужика.