Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

кабинетов» как правило, бесследно исчезали. Бывало, что и отправлялись на каторгу – за тот самый «скелет».

Следует отметить и еще одну, весьма любопытную, особенность тайного прочтения писем. Очень часто становясь поводом для репрессивных мер (порой без всякого объяснения) и осуждения виновных в нарушениях законов и устоев, перлюстрированные письма в российском судопроизводстве никогда не фигурировали. А если и предавались огласке или занесению в материалы судебных дел, то исключительно как «сведения, добытые агентурным путем».

То же самое относилось к перлюстрации писем революционеров и инакомыслящих. В тайную полицию и жандармерию сведения о них передавались только после ознакомления с ними царствующего монарха. Все попытки Дрентельна, его предшественников и преемников прибрать перлюстрацию к рукам и стать первыми «читателями» терпели неудачу.

Будучи начальником Сыскной полиции Санкт-Петербурга, Путилин, разумеется, не мог не знать об осуществлении перлюстрации вообще и «черных кабинетов» в частности. Более того: министр внутренних дел неоднократно передавал ему для розыска или сведения копии писем или выдержки из них – если дело касалось различного рода мошенничества, мздоимства и злоупотреблений. По роду своих должностных обязанностей Путилин мог и передавать через министра внутренних дел свои обоснованные просьбы о необходимости контроля корреспонденции тех или иных конкретных лиц. Но при этом ни самого механизма перлюстрации, ни конкретных исполнителей Путилин знать не мог и не должен был.

Однако получилось так, что «его величество Случай» несколько приоткрыл перед начальником сыска Северной столицы России тайну «черных кабинетов». Прелюдией одного такого случая стало дерзкое ограбление квартиры одного из высокопоставленных служащих главного почтового ведомства, Всеволода Ивановича Марковского. Совершенное средь бела дня, оно было отягощено убийством прислуги чиновника; Путилин же, будучи уже начальником столичного сыска, имел обыкновение лично выезжать на такие происшествия и зачастую руководил расследованием и поиском злодеев. Так было и с этим ограблением.

Уже с самого начала сего расследования Путилин обратил внимание на ряд обстоятельств, говорящих о том, что преступление было тщательно спланированным и вряд ли обошлось без содействия людей, вхожих в дом Марковского. Замки на входной двери не носили следов повреждений, в самой квартире старшего цензора были взломаны лишь те шкафы, где хранились действительно ценные вещи. Горничная хозяина в момент ограбления отсутствовала, а кухарка в эти часы обычно отправлялась на рынок за провизией; лишь ее неурочное возращение в квартиру в тот злополучный день стоило ей жизни.

Послали на почтамт за старшим цензором Марковским. Потрясенный чиновник довольно подробно перечислил похищенное, однако более всего был расстроен и озабочен исчезновением шкатулки с секретным замком, за нахождение которой он тут же посулил сыщикам особое вознаграждение. В этой шкатулке, по словам Марковского, содержалось несколько секретных документов, которые он вопреки установленным правилам захватил со службы домой. Марковского попросили составить перечень людей, вхожих в его дом, включая знакомых по службе и родственников. Подробный перечень был получен и от местного дворника. Сопоставляя эти списки, Путилин обратил внимание на то, что старший цензор почему-то не упомянул своего племянника, а когда ему было на это указано, Марковский заметно смутился. Он категорически не хотел давать адрес своего племянника, горячился и клялся, что он тут совершенно ни при чем.

Но сыщики – народ грубый и упрямый. И чем больше Марковский отрицал причастие к преступлению родственника, тем больше Путилину хотелось познакомиться с этим племянником. И вот уже Сеня Бергман, понимавший начальство с полуслова и с полувзгляда, на цыпочках вышел из квартиры еще раз допросить дворника и вернулся, гадливо кривя губы. Ни слова ни говоря, он нырнул в спальню чиновника и через самое короткое время поманил Путилина пальцем: на минуту, ваше высокопревосходительство!

За портьерой Сеня вручил начальнику стопочку писем, изящно перевязанных ленточкой – все они были адресованы Марковскому. Путилин прочел одно письмо, бегло просмотрел второе, у остальных только глянул на подписи, сплюнул и протяжно выругался, что позволял себе очень редко. Бергман коротко пересказал ему о наблюдениях дворника, и Путилин, выругавшись снова, вернулся в кабинет и не терпящим возражения тоном потребовал от Марковского подробнейшего рассказа о лжеплемяннике, оказавшимся возлюбленным чиновника-«бугра».

История оказалась довольно гнусная. Тут была и однополая любовь, и ревность, и поиск престарелым цензором новых ощущений. Сыщики в два счета сгоняли за «племянником», который при виде зарубленной кухарки упал в обморок, а после бился в истерике и кричал, что нанял бандитов только затем, чтобы те наказали «коварного изменщика»…

«Племянника» отвезли в полицейскую часть, сыщики ушли организовывать засады и розыск бандитов, а Марковский все просил найти шкатулку и не рассказывать ни о чем Почт-Директору Шору. Путилин и сам уже решил никому об извращенных наклонностях чиновника не рассказывать, но упорство Марковского, и, в частности, нежелание рассказывать о содержимом шкатулки и истинных должностных обязанностях его не на шутку заинтриговали. Он предложил чиновнику сделку: информацию в обмен на свое честное слово благородного человека молчать о постыдной тайне жертвы ограбления. Марковский согласился и впервые упомянул свою работу в «черном кабинете» Петербургского почтамта.

Шкатулку, грубо вскрытую, через два дня нашли при обыске у пойманных налетчиков. В ней оказалось несколько писем с «громкими» подписями, написанные с применением шифра. Письма, в нарушение инструкции, Марковским были взяты для расшифровки домой.

Путилин, удовлетворяя свое любопытство, подробно побеседовал с Всеволодом Ивановичем. Марковский, раскрыв ему главную тайну и поверив, что Путилин слово сдержит, уже охотно рассказал ему подробности о работе тайного «черного кабинета», который он и возглавлял. «Бугор» рассказал Путилину и о нескольких попытках жандармского корпуса завербовать тайную агентуру в святая святых МВД, что особенно возмутило Путилина. Тайные ведомства издавна соперничали, и их представители, от рядовых агентов до высокого начальства, не упускали возможности при случае «залезть в соседский огород и попастись там». Но попытка учредить тайный контроль за работой «черного кабинета» показалась Путилину из ряда вон выходящей.

Одно время он подумывал даже над тем, чтобы изложить новость в докладе на высочайшее имя, однако воздержался. Сделать это означало показать свое приобщение к тайнам «черных кабинетов», что само по себе было делом небезопасным. И даже чреватым для собственной карьеры, кою Иван Дмитриевич планировал завершить года через два-три. Завершить благополучно, разумеется, с почетной пенсией и наградными. Простит ли ему ссору мстительный и злопамятный шеф жандармов? На сей счет Путилин не обольщался, и решил поступить по мудрому: свою осведомленность не выпячивать, а главу «черного кабинета» и «бугра» по совместительству Марковского поберечь для вполне вероятной оказии.

И вот, кажется, время оказии наступило.

Начальник сыскной полиции велел кучеру подъехать к главному зданию столичного почтамта со двора. Путилин знал о точном