Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Такова воля Небес»,— решил для себя капитан и усмехнулся.
Но солдаты повели себя совсем не так, как он ожидал. Они делали вид, что впервые видят Соджуна и молчали об Елень до тех пор, пока однажды…
Капитан Юн Джехо отмечал рождение сына. Это был долгожданный мальчик, на которого еще до рождения возлагались большие надежды, ведь он был единственным продолжателем великого рода. Несмотря на то, что у капитана Юн было четверо старших братьев, ни у одного из них не было сына. Сам капитан стал отцом уже в шестой раз, и на этот раз Небо наградило его наследником. По этому поводу был устроен грандиозный праздник.
Бёнгван гудел подобно улью. Кисэн, словно прекрасные пестрые бабочки, порхали по залам, откуда доносилась музыка и слышался задорный смех. Вино лилось неиссякаемой рекой. Капитан Юн, сидя во главе стола, принимал поздравления и подарки, и улыбка не сходила с его счастливого лица.
Стол, где сидели офицеры, был накрыт в самой богатой зале. Прекрасная, поражающая простором и великолепием убранства чайная зала возвышалась над прудом. Сейчас внешние стены были разобраны, открывая взгляд на все четыре стороны (зимой зала превращалась в закрытое помещение).
От пруда тянуло прохладой, ветер освежал захмелевшие лица сослуживцев счастливого отца, а в отдалении, сидя под открытым небом, поднимали чаши за здоровье новорожденного обычные солдаты-стражники. Вино им подливали уже не столь прекрасные девушки, да и стол хоть и ломился от закусок, но все же не мог похвастать таким изобилием, как стол офицеров. Но стражники не ратовали. Они ели, пили, смелись, а потом к ним пришла красивая девушка с каягымом. Раб, несший инструмент, откланялся и ушел, а кисэн устроилась и заиграла какую-то веселую мелодию. Стражники пустились в пляс. Исполнительница улыбнулась, ее пальцы еще быстрее побежали по струнам, она смотрела лишь на свои руки, редко поднимая голову, и потому не заметила пристального внимания двух мужчин, которые не сводили с нее захмелевших глаз.
— Похожа, — выдохнул тот, чье лицо уже покраснело от выпитого вина.
Его напарник, сидя по левую руку, лишь кивнул, соглашаясь.
Девушка сидела к ним боком, и так она очень походила на ту женщину, над которой эта парочка издевалась полгода назад в разоренном поместье: тот же профиль, подбородок, изгиб шеи. Они оба даже протрезвели. Ту женщину они не забывали, хотя и не сознались капитану Сон, откуда побои: сесть в седло без стона каждый из них смог лишь спустя несколько недель. Вот только капитан Сон тогда сам обо всем догадался и, воспользовавшись тем, что Соджуну было не досуг разбираться с негодяями, отправил парочку из Ханяна на границу. Те попытались возразить, но начальник намекнул, что в таком случае и чона[1] не даст за их жизнь. Подопечные повиновались. И вот сейчас, видя перед собой столь прекрасную девушку, они вспомнили о той ни разу не вскрикнувшей женщине. Но тут исполнительница повернулась к ним, и наваждение пропало: круглое, как луна, лицо; широкие скулы; черные, точно ночь, глаза.
— А сбоку очень похожа, — промолвил щуплый.
Красномордый хмыкнул:
— Капитан Ким, поди, из-за нее сюда и ходит.
— Кто куда ходит? — спросил один из сослуживцев.
— Капитан Ким Соджун, — ответил щуплый.
— Красивая! — выдохнул стражник справа.
— Утри слюни! — пискнул третий. — Сыграть Бёль сыграет, но взглянуть на ее прелести не получится.
— Что так? — спросил щуплый.
— Не нашего полета птица!
Красномордый вспыхнул, тяжело поднимаясь.
— Что значит не нашего? Она шлюха! Они все здесь зарабатывают этим! Захочу — и будет ублажать меня!
— Даже если захочешь — не сможешь! Даже если очень-очень захочешь! Тебе ее не купить!
Красномордому такое утверждение пришлось не по душе. Вино, выпитое за вечер, в нем играло, притупляя ощущение реальности. Нетвердо держась на ногах, он двинулся к прекрасной исполнительнице. Ему наперерез бросились товарищи, стараясь урезонить и успокоить, но он отмахивался от них, как от мух — те так и падали.
— Захочу — и будет моей! Баба, утратившая свободу, становится доступной всем! Надо было тогда и ту жену предателя…
Щуплый висел у него на руке и что-то отчаянно шептал в ухо, но его товарищ был слеп и глух. В нем кипела обида, он даже не заметил, как смолк каягым, не заметил, что все смотрят на него.
— Надо было тогда ту бабу из Мин… жену предателя… эту ведьму с зелеными глазами! — орал он.
Щуплый, понимая, что совладать с ним не сможет, повис на нем, будто клещ, пытаясь закрыть рот рукой.
— С зелеными глазами? — кто-то оживленно спросил.
— Уж не та ли …
— Она вот так подо мной лежала, раздвинув ноги, а я так и не… Ведьма! — ярился красномордый. Он вспомнил, как хватал ее за ноги, как задирал юбку, а она даже не сопротивлялась, только шепнула что-то… — Ведьма!
Стражники перешептывались и поглядывали туда, где сидели офицеры. Отсюда они не видели, где сидит Ким Соджун, но точно понимали, что речь шла о его наложнице.
— Так она, правда, жена предателя?
— Как же это он с ней-то?
— Против рода пошел! Против отца!
— Видать, сладкая баба!
— Да ты-то уж молчи! А то смотри, зубов не досчитаешься!
— Бёль! Играй, Бёль! Они перепили!
Девушка вновь склонилась над каягымом, зазвучала музыка. Красномордого урезонили, успокоили, усадили. Он поглядывал на красавицу-кисэн, которую не мог купить даже на час, и ворчал что-то себе под нос. Кто-то из любопытствующих полез с расспросами, но щуплый, отмахиваясь, молчал. Красномордый все больше пил и на соратников не смотрел, не спуская жадных глаз с исполнительницы, а недалеко от них веселились господа-офицеры, которые даже ни о чем не подозревали.
А утром следующего дня красномордый не явился на службу. Все видели, как он уходил с праздника на своих двоих, да вот только домой мужчина так и не пришел. Ближе к полудню шайка нищих мальчишек
