Последний Инженер - Евгения Мелемина

Льёрт покачал головой, улыбаясь.

– Разницы никакой.

Он отошел к голубоватой выгнутой стене, повозился и вернулся назад с золотистым персиком.

Уселся на пол, поджав ноги, и принялся персик кусать, поочередно останавливая взгляд то на Караге, то на Дюке, то – внимательнее – на Джоне.

– Ты хочешь сказать – мы вымираем? – нарушил тишину Карага.

– Ага. И с началом этой войны процесс ускорится. Поэтому я и приостановил ваши боевые действия. Хотелось продемонстрировать объективную картину.

– Войну надо остановить, – сказал Карага. – Поставить все под наш вооруженный контроль. Запретить убивать друг друга.

– Нет, – тут же сказал Джон, с завистью глядя на персик. – Нужно реорганизовать общество. Прекратить стерилизации. Уничтожить кастовую систему. Ввести бездомных в социум. Доказать людям, что размножение больше не несет никакой опасности.

Льёрт с легким стуком откинул персиковую косточку и посмотрел на Дюка.

– Я… не знаю, я не политик, я полицейский, – через силу сказал Дюк.

Льёрт кивнул.

– Договоритесь тут между собой, – сказал он, – я дам оружие и технику тому, кто отстоит свою точку зрения. Я дам вам технику и оружие Конструкта. Если не договоритесь, выдвину вам свое предложение – встречное.

– Ты альбинос? – в спину ему спросил Карага.

– Почему? – спросил Джон.

Льёрт остановился.

– Инженеры – люди странные, – сказал он, – не будь этих странностей, не шло бы развитие вперед. Не сменялись бы эпохи. Вы правильно сделали, что оставили Биоинженера в живых.

Карага вспомнил об Эвиле.

– Он мог и сдохнуть, там кругом такая давка была…

– Посмотрим, – отозвался Льёрт, – мы, умные, просто так не помираем… А Инженер Мертвых сам о себе позаботился, да? Решайте. Полчаса хватит?

Карага первым делом обошел кругом самолет, оставленный на платформе. Самолет был холодным, неподвижным и абсолютно гладким. Ничего, похожего на механизм или биотехнику: словно литое цельное тело.

Самолет, словно уловив желание Караги, раскрыл треугольные люки и впустил его в салон.

На месте приборной панели – гладкая, словно слюдяная, пластина без малейшего огонька. Тусклый белый свет, удобные шлемы, низенькие сиденья и ничего, похожего на оружие.

Карага вылез обратно и увидел решительные глаза Джонни Доу.

– Я здесь главный, – сказал Джонни, – с меня все началось. Я все это затеял, и я виноват. Мне нужно оружие Конструкта, чтобы навести порядок.

– Какой порядок? – поинтересовался Карага, садясь на пороге люка и свешивая ноги вниз. – Родильное отделение построить? Были уже разработки по повышению рождаемости, и ты знаешь, чем они закончились: сама природа против. Всех детей того времени сожрало гнилью. Или как эта зараза называлась?

– Грибок Эттингтона, – тихо сказал Джон.

– Вот им. Никто не даст гарантии, что твои планы не нарушит еще какая-нибудь вирусня, и за подохших в корчах деток ответственность будешь нести ты.

– Это было совпадение.

– Да ладно, – хмуро сказал Карага, – как только свернули программу по повышению рождаемости, грибок исчез сам по себе. Завязывай с этими идеями, Джонни, давай мыслить… логично. Нужно свернуть боевые действия, отнять у всех оружие, кроме меха – они будут обеспечивать порядок. Нечем будет воевать – не будут воевать. Займутся восстановлением города. С голодухи размножаться начнут. Сам знаешь – самая высокая рождаемость всегда была у бездомных, их в первую очередь и стерилизовали. Отберем оружие с помощью техники Конструкта, и с ее же помощью будем контролировать.

– Но… – упрямо сказал Дюк, не вынимая рук из карманов, словно насильно сдерживая их там.

– Молчать, – коротко сказал Карага, – ты – зарядное устройство, притом хреновое. Тебе слова не давали. Жалею уже, что с тобой связался. Пользы никакой. Может, тебя пристрелить, капитан? Тебе не нужна такая жизнь и мне твоя не нужна.

– Хватит, Крэйт, – торопливо сказал Джон, увидев, как исказилось лицо Дюка, – пойми: это и нужно убрать первым делом. Разделение. Дискриминацию. Чем он хуже тебя? Ничем он не хуже. Прекрати это.

Карага пожал плечами и почесал широкий тугой шрам, пересекающий грудь и живот.

– А ты чем лучше меня, что указывать взялся? – спросил он, щурясь. – Ты, сына, сам признался – все это заварил самолично в детской пластмассовой кастрюльке, так, может, позволишь папе разобраться по-взрослому?

– Хватит, – повторил Джон.

– Бросай игрушки! – заорал Карага. – Рождаемость ему! Сам, мать твою закопать, жертва аборта… ну! Смотри на меня! Через тридцать секунд ты говоришь: да, папа, конечно, папа, ты прав, а я мудак! Иначе я тебе просто сверну шею.

Дюк искоса посмотрел на Джонни и вынул наконец руки из карманов. Джон залился быстрой алой краской, в легких у него заскрипело, свист и хрипение прорвались сквозь плотно сжатые губы.

– Двадцать пять! Двадцать шесть!

– Да! – выкрикнул Джон. – Я виноват. Извини.

– Кто здесь мудак?

– Я, – с ненавистью пробормотал Джон, сплюнул и пошел в угол платформы, где и уселся, прислонившись к стене и запрокинув голову с закрытыми повлажневшими глазами.

– Теперь ты, – устало сказал Карага, проводив его взглядом. – Ты, капитан. Извини, я на тебе сорвался. Мне твоя помощь нужна, и я понимаю – не сразу можно приноровиться ее оказывать. Потренируешься, пройдет. Ну, ты со мной? Сделаем этот гребаный мир новым?

Дюк задумчиво смотрел на него.

– Я с тобой, – сказал он.

Джон, услышав ответ Дюка, поднялся и медленными, долгими шагами подошел к Караге.

– Послушай. – У него легонько дрожала нижняя губа. – Я хочу создать гуманистическое общество. Я хочу вернуть людям человечность. Да, поначалу потребуется оружие, но потом – нет. Потом ты, и капитан, и такие, как Кенни, смогут жить без зла и без вражды.

– Нежизнеспособно, – сказал Карага, глядя на него сверху вниз.

– Тогда тебе придется меня убить, – твердо сказал Джон, – потому что, если ты оставишь меня в живых, я буду противостоять тебе всегда.

В легких у него надрывно свистело.

– Сил-то хватит? – спросил Карага.

– Постараюсь.

Дюк отвел глаза.

– Не делаются такие дела с оружием Конструкта, – неожиданно мягко сказал Карага и положил руку на затылок Джона. Провел по его волосам. – Мне очень жаль, что она не отдала тебя мне на воспитание. Я бы тебя тогда любил и ценил, что ли… А так – прости, но не вышло.

Джон поднял на него глаза и спокойно улыбнулся. Карага кивнул, принимая улыбку, и легко скользнул к беззащитной шее. Раздался мокрый хруст. Тело Джона завалилось на бок, сломанная шея выпукло вырисовалась, натянулась изнутри чудовищным горбом. Неестественно запрокинутая голова ударилась об пол, и Дюк увидел темнеющие и пустеющие широко распахнутые глаза.