Привет, красавица - Наполитано Энн

— Конечно, бабушка знает. — Джулия отпила кофе. Утром она не ела, ее завтрак состоял из трех чашек кофе. — Только ни о чем не спрашивай ее, когда будете говорить по телефону. Ты знаешь, какая она бывает в расстроенных чувствах.

Алиса кивнула, хотя озадачилась. Она не считала, что в расстройстве бабушка Роза становится страшной и этого надо избегать. Раз в год они с мамой ездили во Флориду к бабушке. Рассказывая о неведомых Алисе людях, бабушка повышала голос и размахивала руками, но ей самой это, похоже, нравилось. Бабушка Роза была частью дня — как чистка зубов или посиделки на маленьком балконе. Алиса чувствовала себя в безопасности, потому что знала: если кто-то попытается обидеть, бабушка Роза ему покажет. Поймав внимательный взгляд матери, Алиса села прямо.

— Ты никогда не видела отца, но я не хочу скрывать от тебя это, — сказала Джулия. — Для нас ничего не меняется, правда? Всегда были только ты и я. Нам никто не нужен.

Алиса опять кивнула. Каждый вечер, уложив ее в постель, мама, прежде чем погасить свет, говорила: «Мы с тобой вместе навсегда, моя маленькая».

Алиса доела хлопья, и Джулия отвела ее в школу, что была рядом с домом, а сама отправилась на работу. Весь день Алисе не давала покоя полученная новость, почему-то казавшаяся важной. Было такое ощущение, будто ей что-то подарили и тотчас забрали обратно. Прежде она смутно сознавала, что у нее есть отец, о котором никогда не говорят. Однажды мама сказала, что он не захотел жить с ними, и этим исчерпывалась вся информация. Видимо, все это время Алиса подсознательно ждала вестей об отце. И вот живший в ней вопрос дождался ответа. В пять лет у нее было не так много вопросов, поэтому день стал важным.

В школьном дворе она сказала своей лучшей подруге Кэрри:

— Мой папа умер.

Кэрри удивленно приоткрыла рот. Она часто так делала, потому что удивлялась постоянно. За время их дружбы Алиса вела учет того, что ее не удивляло, и список этот был весьма короткий.

— Я не знала, что у тебя есть папа, — сказала Кэрри.

— Он жил в Чикаго.

— В Чикаго? — поразилась подруга, словно название города было само по себе удивительным. — Вон как. Ты его никогда не видела?

— Только младенцем.

— Обнять тебя?

Алиса кивнула, и подруга держала ее в объятьях до самого звонка, после которого они пошли в свой подготовительный класс.

С того дня Алиса стала приглядываться к отцам, пытаясь понять, чем они отличаются от мам и нужны ли ребенку вообще. Обычно детей приводили и забирали матери или няни, но изредка появлялся чей-нибудь отец, и тогда Алиса внимательно его изучала. Некоторые отцы в элегантных костюмах и с кейсами в руках были словно из телевизора. Порой кто-нибудь из них подхватывал своего ребенка и кружился с ним, чего мамы никогда не делали. Или вот один отец затеял с сыном шутливую борьбу в игровой комнате. Джулия ничего такого никогда не устраивала. Алиса была лично знакома только с отцом Кэрри, который не помнил, как ее зовут. Всех ребятишек, кроме собственной дочери, он называл «детка». Когда Алиса приходила к подруге, ее отец, носивший очки с толстыми стеклами и фланелевые рубашки, просто не замечал девочек, словно они были слишком маленькие, чтобы попасть в его поле зрения. Он отвечал за завтраки — с чрезвычайно серьезным видом подбрасывал оладьи на сковородке — и вынос мусора, но больше он ничего особенного не делал.

В отце Алиса не нуждалась, жизнь ее была спокойной и счастливой. Утром мама ее будила, шепча: «С добрым утром, малышка», по вечерам они вместе готовили ужин на кухне под викторину «Своя игра» по маленькому телевизору. Обязанностью Алисы было приготовить салат, что она и делала, встав на табурет. Прежде чем войти на кухню, Джулия избавлялась от туфель, жакета, серег, и эта домашняя версия матери — без шпилек и блестящих пуговиц — превращала саму Алису в глупенькую версию себя. Вопросы викторины были слишком сложными для Алисы, но она выдавала бессмысленные ответы с такой уверенностью, что Джулия тряслась от смеха. По пятницам устраивались «девичники», и мать с дочерью смотрели фильм, который выбирали всю неделю. Облаченные во что-нибудь пушистое, они смотрели кино и красили ногти. Если в субботу у Джулии случалось свидание, Алиса и миссис Лейвен заказывали китайскую еду, а потом сражались в свою любимую настольную игру «Змейки и лесенки». По воскресеньям Алиса и Джулия гуляли в Центральном парке и покупали огромные претцели у знакомого лоточника, нигерийца Боу, знавшего, что Джулия любит побольше горчицы. Каждый день шел заведенным порядком, и все они Алисе нравились.

Однажды в пятницу, когда Алиса была уже в третьем классе, пожилая учительница миссис Солсбери, всегда строго взиравшая на учеников, словно это являлось неотъемлемой частью педагогического метода, попросила ее задержаться после уроков. Учительница вышла из класса и вскоре вернулась вместе с Джулией, которая в элегантном деловом костюме и туфлях на высоком каблуке выглядела чужеродной среди моря маленьких парт. Трудно было вообразить более непохожих женщин. Раз в неделю миссис Солсбери посещала парикмахерскую и делала укладку, после которой ее седые волосы лежали на голове застывшими прозрачно-серыми волнами.

— Вы, наверное, теряетесь в догадках, миссис Падавано, почему я вас вызвала, — сказала учительница.

— Не миссис, а мисс, если не возражаете, — поправила Джулия.

Алиса склонила голову набок, гадая, будет ли продолжение. Недавно мама назвала себя разведенной, не сумев отвертеться от назойливых расспросов мамы Алисиной одноклассницы. Матери слово это явно не нравилось. Обычно Джулия говорила, что она мать-одиночка. «Я так говорю, — пояснила она Алисе, — потому что быть твоей мамой — главное дело моей жизни».

— Скажите, мисс Падавано, знаете ли вы о докладе, который сегодня Алиса прочла перед всем классом?

— Нет… Я стараюсь предоставлять ей самостоятельность в учебе и помогаю, лишь когда она попросит.

Сидя за партой, Алиса повозила ногами по крытому линолеумом полу.

— Я не говорила маме про доклад, я писала его в библиотеке во время продленки.

— Знаете, я преподаю тридцать два года и ни с чем подобным не сталкивалась, — сухо сказала учительница. — Ученики вправе взять любую тему, это позволяет им ощутить свое авторство, они подбирают какой-то материал и затем выступают перед классом. Ваша дочь взяла темой несчастные случаи на дорогах. Она рассказала о погибших в автокатастрофах знаменитостях, приводя такие детали, как обезглавливание Джейн Мэнсфилд…

— О боже… — пробормотала Джулия.

— Алиса ознакомила нас со статистикой, сколько людей ежегодно погибает в автомобильных авариях. Она заявила, что человек, садясь в машину, рискует жизнью. Выступление она закончила демонстрацией фото искореженных автомобилей.

Джулия во все глаза смотрела на дочь.

— Кое-кто из детей заплакал. Уверяю вас, мисс Падавано, шквала звонков от разгневанных родителей ждать недолго.

— Я очень сожалею и непременно поговорю с Алисой.

— Впредь я не позволю ей выступать перед классом без моего ознакомления с темой ее доклада.

— Да, конечно. А я прослежу, чтобы такое не повторилось. — Джулия за руку вывела дочь из класса, однако на улице остановилась: — Зачем ты это сделала, скажи на милость?

Алиса пожала плечами, хотя с самого детства мама учила, что пожимать плечами — неприемлемая реакция на вопрос. «Пожалуйста, изъясняйся словами», — повторяла она.

— Так ты поэтому в последнее время не хочешь ездить в такси? — спросила Джулия. — Ты боишься машин?

— Прости, что тебе пришлось уйти с работы, — сказала Алиса. Обычно она оставалась на продленке и делала домашнее задание либо читала в школьной библиотеке. Потом ее забирала мама или няня. — Я сожалею о своем поступке. — Алиса гордилась тем, что не доставляет матери хлопот, и не хотела ее расстраивать. У нее всегда были хорошие оценки, и порой она сама подписывала родительское согласие на загородную экскурсию, избавляя Джулию от лишней мороки. Алиса считала учебу своей работой и теперь переживала, что напортачила.