Привет, красавица - Наполитано Энн

Он признался, что хочет стать физиотерапевтом, хочет лучше понимать физиологию и мотивацию спортсменов. Почему у некоторых суставы эластичнее? Как предотвратить травмы? Уильям подмечал разное поведение игроков после промаха. Одни сникали и уже боялись совершать броски. Другие, разозлившись, пытались заколотить мяч в сетку. Лишь немногие исполняли наказ тренера и вели себя, как беспамятные рыбки: моментально забывали и о промахе, и о результативном броске. Жили моментом. Уильям хотел понять, как работают связи внутри атлетов, что тренируются в зале Северо-Западного университета, чтобы помогать им не только оставаться на площадке, но и развиваться.

Араш помог ему подать заявление в магистратуру по спортивной физиологии. Двухгодичное вечернее обучение, включавшее в себя курс психологии, позволяло сохранить работу в тренерском штабе и, стало быть, для Уильяма, как сотрудника университета, было бесплатным. Он рассыпался в благодарностях перед Арашем, пока тот не велел ему заткнуться. Однако мысль о том, чтобы после прежней неудачи вновь сесть за парту, так тревожила, что Уильям никогда не решился бы на это без посторонней помощи.

Проверяя, как составлено заявление, Араш сказал:

— Прекрати думать о своей прошлой неправильной жизни, поскольку ты просто создан для нынешней. У тебя дар — ты умеешь разглядеть, что не так с игроками. Неудача исключается, если занят любимым делом.

Уильям молчал, обдумывая его слова.

— Ты еще не понял? — раздраженно спросил Араш. Уильям хотел ответить, но массажист его перебил: — Впрочем, это неважно, поскольку так оно и есть.

Однажды за ужином Сильвия сказала:

— Я хочу, чтобы мы жили вместе.

Уже почти год, по будильнику встав в пять утра, она тайком выскальзывала из общежития, пока еще спали его обитатели.

Уильям кивнул и впервые позволил себе представить такую возможность. Как приятно каждый вечер возвращаться домой к Сильвии, делить с ней холодильник, шкаф и кровать. Полный покой, который будет дарить ему уютная жизнь с ней. Разве есть что-то прекраснее. Уильям уведомил администрацию, что в следующем семестре не будет выполнять обязанности куратора, и накануне Рождества перебрался в студию Сильвии.

Пока он развешивал свои рубашки в ее маленьком шкафу, они улыбались друг другу, не в силах сдержать радость. После переезда в Чикаго Уильям впервые жил за пределами университетского кампуса. Ему нравилось, что теперь Пльзень — и его район. У него появились любимая кофейня, парикмахерская и аптека, где он ежемесячно получал лекарства по рецепту психиатра. Спать рядом с Сильвией всю ночь, ни от кого не таясь и не вскакивая по будильнику, было просто восхитительно. Уильям стряпал, сверяясь с кулинарными книгами, в точности как прежде по справочникам обучался сантехническому и плотницкому ремеслу. В свободные вечера он штудировал учебники, а Сильвия читала рядом с ним. Оторвавшись от книги, Уильям смотрел на нее, не боясь потревожить ее своим взглядом. Иногда он притягивал ее к себе или она забиралась к нему на колени, и они обнимались, а потом раздевали друг друга — медленно, нежно, благоговейно.

Когда в Чикаго приезжали Кент и Николь, обе пары отправлялись на ужин в мексиканское кафе. У Николь было шесть братьев и сестер, и они с Сильвией делились историями о том, каково жить в ералаше большой любящей семьи. Кенту и его подруге нравилось ужаснуть библиотекаршу и помощника тренера случаями из их медицинской практики: в реанимацию припрыгал мужик с ведром, в котором лежала его оторванная нога; два студента намертво слиплись, обмазавшись суперклеем; игрушечный динозавр, застрявший в той части анатомии, где ему точно не место. Кента интересовало, как меняется рейтинг популярных книг, и Сильвия перечисляла названия тех, которые чаще всего спрашивали читатели. Они обсуждали постоянно меняющиеся планы Кента и Николь относительно свадьбы. В один из их приездов свадьба должна была состояться на борту прогулочного катера, в другой — на заднем дворе дома родителей Кента в Детройте, в следующий — в зале чикагского небоскреба с окном во всю стену. «А может, сбежим в Париж», — однажды сказала Николь, и Кент поцеловал ее в щеку. Они явно забавлялись, строя планы, но свадьбу они откладывали, стараясь подкопить денег. Оба учились в медицинской школе, набрав множество кредитов.

— А как насчет вас? — спросил Кент. — Вы поженитесь.

Прозвучало это совсем не как вопрос. Уильям и Сильвия о браке не говорили вообще. Уильям прислушался к себе — не испугает ли его эта тема, но внутри ничего не дрогнуло. Они с Сильвией сидели в тесной кабинке, их бедра соприкасались.

— Меня никогда особо не волновали свадьбы, — сказала Сильвия. — И у меня такое чувство, будто мы уже женаты. Или даже больше чем женаты, если такое возможно. — Она помолчала. — И потом, это было бы неправильно.

Уильям кивнул. Он знал, что Сильвия думает о Джулии, так часто бывало. Она писала о сестре — воспоминания, что она переносила на бумагу, неизменно вращались вокруг Джулии. Сильвия заботилась о своей старшей сестре так же трепетно, как и прежде, она желала уберечь ее от новой боли.

Кент через стол изучал их. Перед ужином он заехал за Уильямом в спортзал, и они немного постучали мячом на площадке — в память о старых добрых временах. Друзья показали Николь прачечную, в которой трудились во время учебы. Познакомить ее с Сарекой не удалось — та уже ушла домой. Иногда в погожие дни Уильям обедал вместе с бывшей начальницей, устроившись на скамейке во дворе. Сарека рассказывала о своих трех детях, Уильям — о том, через что он прошел. Она внимательно слушала, склонив голову в его сторону. Подобно Сильвии, Сарека явно ценила, что может узнать его настоящего. Теперь Уильям сокрушался, что в свое время прошел мимо такой истинной дружбы. Тогда он старался поскорее свернуть любой разговор, только чтобы у Сареки не было возможности понять, что он, по сути, едва не разваливается на части. Сейчас же он рассказывал о том, что сломало его, а она — о безработном муже и среднем сыне, обладавшем невероятной красоты певческим голосом.

— Вы хотите утаить любовь, не придав ей официального статуса? — спросил Кент у Сильвии. Он по-прежнему пребывал в роли опекуна-самозванца, который печется о психическом здоровье Уильяма.

Сильвия через соломинку потягивала «маргариту».

— Да нет, просто нам не нужны ни ярлыки, ни справки. Кроме того, я не хочу своими действиями ранить других.

— Только пойми меня правильно, но ты как будто забываешь, что Уильям и Джулия расстались еще до вашей с ним связи, — сказала Николь. — Формально ты не сделала ничего плохого. Ты выбрала честность, и это было смело. И ты выбрала счастье, а не разбитое сердце. — Она выдержала паузу и окинула Уильяма и Сильвию взглядом клинициста. — Вы замечательные, и вы подпитываете друг друга. И, могу поспорить, никогда не цапаетесь. У нас-то с Кентом стычки постоянно. — Николь улыбнулась. — Мы оба вспыльчивые, а вы всегда так нежны друг с другом.

Уильям не задумывался об этом, но у них и вправду не бывало даже намека на ссору. По утрам они завтракали яичницей с тостами, приготовленными Сильвией. Потом расходились по своим работам и были рады друг другу, встречаясь вечером. Иногда в кухне танцевали под медленную мелодию, лившуюся из радиоприемника. А то рыскали по помойкам, и Сильвия показывала, какие сокровища там можно найти. Уильяма забавлял ее восторг, когда ей попадались новенький тостер или детские кроссовки для Иззи. Из-за чего им цапаться? Кому что достанется из найденного барахла? Или кто сколько денег потратил в гастрономе?

— Вам надо пожениться, — сказал Кент. — Вы через столько прошли, что заслужили праздник.

— Будет так, как захочет Сильвия, — ответил Уильям.

— Есть предложение, — улыбнулась Сильвия. — Мы поженимся после вас.

— Осторожнее, Кент неуемный. — Уильям посмотрел на ухмылявшегося друга. — Он завтра же зарегистрируется, чтобы выиграть.

Обычно по воскресеньям Сильвия читала, а Уильям готовился к занятиям, иногда на пару с Эмелин, которой оставался еще год учебы. «Я очень хочу получить диплом, — говорила она, когда, усталая после целого дня в детском саду, собиралась на вечерние лекции. — Он важен для моей работы, но вообще-то я это делаю ради мамы, хотя она со мной не разговаривает». В ответ сестры крепко обнимали Эмелин, понимая, что словами тут не поможешь. Когда она наконец-то выпустилась из колледжа, они испекли трехслойный шоколадный торт — ее любимый — и осыпали ее конфетти.