Привет, красавица - Наполитано Энн

— Почему ты задаешь такие вопросы? — спросила Джулия.

Алисе хотелось сказать: «Потому что мне кажется странным, что немногие семейные фотографии лежат в тумбочке, что из всей семьи мы видимся только с бабушкой Розой, а праздники отмечаем одни или с миссис Лейвен и ее родственниками. Потому что у тебя три сестры, и я тоже хочу сестру, чтобы делить с ней комнату и болтать перед сном».

— У нас с тобой прекрасная жизнь, — сказала Джулия. — Верно?

— Да, — кивнула Алиса, понимая, что мать ждет ответа, и, потом, так оно ведь и было. «Пока что, — мелькнула мысль. — А если что-нибудь случится?»

В следующий раз оставшись в квартире одна, Алиса позвонила бабушке Розе.

— Мама поругалась с сестрами? — спросила она.

Алиса знала, что вопрос бабушку удивит, и все же рассчитывала получить ответ. В бабушкином доме повсюду были следы прежней жизни семьи: над кушеткой фотографии дочерей в рамках, на другой стене — переехавшие из Чикаго лики святых мучениц, взглянув на которые мама всякий раз закатывала глаза. Кроме того, Роза любила поговорить, у нее не бывало этих провалов тишины.

— Конечно, они цапались. В семье случаются перебранки, как без этого?

— Мы с мамой никогда не ссоримся. И с тобой тоже.

— Твоя правда. Видать, каждое поколение лучше прежнего. Все, что происходило между моими девочками, касалось только их. Думаешь, они мне что-нибудь рассказывали? Я же мать.

— Странно, что я никогда не общалась со своими тетями. Да, Эмелин к нам приезжала, но я была совсем маленькая и ничего не помню. Моя подруга Кэрри постоянно встречается со своими дядями и тетями. Мне как будто… — Алиса замешкалась, — чего-то не хватает. А мама не хочет об этом говорить.

— Кто бы сомневался. Но я не желаю огрести неприятности, что-нибудь разболтав без ее ведома.

— Я не знаю фамилию отца. Скажешь мне?

— Спроси у матери. — Роза повесила трубку.

Алиса попыталась что-нибудь выведать у миссис Лейвен, но та возмутилась:

— Твоя мама красавица и умница, на работе выворачивается наизнанку. Тебе с ней невероятно повезло.

Алиса вздохнула и оставила тему. Она знала, что мать взяла на стажировку непутевого племянника миссис Лейвен, а на каждое Рождество дарит ей дорогую сумочку. Было ясно, что этот путь к информации перекрыт. Последним шансом могло бы стать письмо к кому-нибудь из тетушек, но Алиса не знала их адресов. Да и что напишешь? «Здравствуйте, я ваша племянница, как поживаете?» Возможно, мама права в том, что сестры повзрослели и у них уже нет ничего общего. Кто знает. Может, они даже не вспоминают друг о друге.

Алиса перестала задавать вопросы. Занятие бессмысленное, оно лишь выводило мать из равновесия, а это чревато риском. От волнений повышается кровяное давление, что приводит к инфаркту или инсульту, а мамино здоровье — это главное. Алиса говорила себе: «Если прекращу расспросы, то перестану расти». Подобные заклинания она мысленно произносила с тех пор, как начался ее безудержный рост: «Я перестану расти, если не буду грызть ногти. Если откажусь от сладкого. Если на уроках стану первой поднимать руку». Однако ни один обет не сработал, последний тоже. Алиса больше не затрагивала тему материнского прошлого, но продолжала тянуться вверх.

Сильвия

Сентябрь 1989 — декабрь 2003

Цецилия, позаимствовав мантру Уильяма «Никакой чуши, никаких тайн», честно отвечала на любые вопросы дочери. Однажды вечером три сестры сидели в кухне, и шестилетняя Иззи вдруг спросила, откуда берутся дети.

Раз-другой в неделю, когда Уильям был на вечерней тренировке, Сильвия ужинала у сестер. Они с Уильямом жили вместе почти шесть лет, год назад поженились и недавно перебрались в квартиру с двумя спальнями неподалеку от двойняшек. Уильям готовился приступить к работе у «Чикагских быков». В команде под него создали новую должность физиотерапевта, отвечающего за развитие игроков. Полные оптимизма «Быки» расширили свой тренерский штаб. Чемпионат они пока что не выиграли, но победа казалась неизбежной, поскольку в их составе был Майкл Джордан. По условиям контракта Уильям не выезжал с командой на матчи, но оставался в Чикаго для разработки специальной программы по выявлению слабых мест у игроков. Вероятно, он отказался бы от лестного приглашения «Быков» и сохранил верность университетской команде, но Араш уходил на пенсию, главный тренер собирался возглавить другой клуб, а Сильвия убеждала не останавливаться на достигнутом. «Пока живы, мы должны развиваться», — сказала она. Уильям усмехнулся, подметив, что она всегда избегает слова «смерть», изо всех сил стараясь держать его подальше от мысли о конечности бытия.

— Ребенок получается в результате секса между мужчиной и женщиной, — сказала Цецилия.

Иззи кивнула, тряхнув темными кудряшками, обрамлявшими ее серьезное личико.

— А что такое секс?

Эмелин и Сильвия залились румянцем, а Цецилия в блокноте набросала пару-тройку поз полового акта. Иззи внимательно изучила рисунки. Последовал новый вопрос:

— А как это делают тетя Эмми и тетя Джози?

— Боже мой! — Эмелин выскочила из кухни.

Цецилия вновь принялась рисовать, а Сильвия беспомощно хихикнула, вдруг ощутив тоску по Алисе. Чувство это всегда появлялось неожиданно, точно убийца из-за угла. Казалось, что Алиса здесь, в кухне, и, сидя рядом с кузиной, участвует в этой забавной сцене. Сильвия носила в себе сестру, но тосковала по малышке, которая покинула семью вместе с матерью.

Эта тоска была одним из неожиданных последствий исчезновения Джулии. В душе Сильвия понимала, что в Нью-Йорке сестра процветает. В первый год после переезда она увлеченно возводила свое новое «я» и новую жизнь, в те дни голос сестры звучал взбудораженно и энергично. Джулия была ракетой — как называл ее их отец, — неудержимой. Сильвия помнила племянницу совсем маленькой, но, как ни странно, любила эту девочку, которую совсем не знала, и не могла избавиться от ощущения, что место девочки здесь, в Пльзене, среди них. Сильвия представляла, как Алиса играет в шахматы с Иззи, темная и белокурая головы склонились друг к другу. Снова и снова она прокручивала перед глазами картину: она идет по улице, держа Алису за руку. Этот ребенок был наполовину Уильямом и наполовину Джулией — а значит, сердцем Сильвии.

Однако Сильвия лишилась прав на нее, когда разбила сердце сестры. Уильям же не только отказался от дочери официально, но сумел удалить ее даже из мыслей, что выглядело сродни ампутации. Сильвия внимательно вглядывалась, но не видела никаких признаков того, что он хоть иногда задумывается о существовании дочери. В доме Цецилии висели портреты Алисы, однако Уильям на них не смотрел, привычно одолевая полосу препятствий, словно ее не было вовсе. На ужинах у двойняшек он расспрашивал Иззи о том, что они проходят по истории, как будто забыв собственную историю, в которой Алиса появилась на свет вслед за кузиной. Он словно не помнил, что некогда его мир населяли две маленькие девочки, а не одна. При нем Сильвия никогда не говорила об Алисе. Чем дальше в прошлое уходила та попытка самоубийства, тем больше она радовалась покою и уверенности, обретенным мужем. Он пустил корни в новой жизни, заполняя бреши в душе любовью и полной смысла работой. Сильвия приняла его решение отмежеваться от дочери, она принимала его всего целиком, как и он — ее.

В 1993-м, когда Иззи было десять лет, Эмелин и Джози купили дом по соседству с домом Цецилии. Ласковая темно-рыжая Джози, получившая экономическое образование, хорошо разбиралась в финансах. Она выкупила детский сад, в котором познакомилась с Эмелин, потом приобрела еще один. Двойняшки, всю жизнь неразлучные, решили объединиться семьями и снесли забор, разделявший два дома. Все лето они потратили на приведение нового жилища в божеский вид. После жизни строго по расписанию Сильвия радовалась возникшему кавардаку и все свободное время отдавала ремонту, трудясь вместе с сестрами.