Привет, красавица - Наполитано Энн

Джулия встала и шагнула к раковине. У нее сдавило грудь, а горло, будто засорившаяся труба, не пропускало воздух. Джулия шумно вздохнула. Эмелин подошла к ней и погладила по спине, сестры всегда так делали, если кому-то из них было плохо.

— У них… любовь? — Джулия справилась с голосом, но чуть подавилась последним словом.

Эмелин, прижавшись щекой к ее спине, кивнула. Джулия поняла этот ответ. Она представила Сильвию за библиотечной конторкой и мысленно спросила: «Как ты могла? Я бы никогда так с тобой не поступила».

— Прости, Джулия, — шепнула Эмелин.

— Хорошо, что я уехала. Это самое разумное из моих решений.

Ухватившись за столешницу, Джулия думала о том, что Эмелин прилетела в Нью-Йорк только ради этого сообщения. Последнее время телефон Сильвии не отвечал, и Джулия решила, что сестра загружена делами. Оказывается, та молчала из-за приезда Эмелин, которая, конечно, никогда не переберется в Нью-Йорк, все это глупые фантазии. Джулия обозвала себя идиоткой и в оставшиеся до чикагского рейса часы старалась не встречаться взглядом с младшей сестрой.

Когда в последующие дни она доставала из кроватки проснувшуюся Алису, та с надеждой спрашивала: «Тёмэ?» Джулия качала головой. Ей было жаль огорчать дочку, и она злилась на себя за слепоту. Она забыла, что ее лучшие качества — независимость и целеустремленность. За время визита сестры она стала доверять свое счастье чужим рукам, то есть скатываться в облик себя прежней, кем не желала оставаться. В Чикаго она была звеном бумажной цепочки из сестер Падавано, никогда не действовавших самостоятельно, проблема одной становилась их общей проблемой. Поведение Сильвии, совершившей нечто ужасное, а затем превратившей ласковую сестру в гонца с дурной вестью, было ярким примером этой невозможной жизни. Джулия сама сделает дочку счастливой и никогда ее не разочарует.

Вечерами, убаюкав малышку, она лежала на кровати и смотрела в потолок, чувствуя себя выхолощенной. Вспоминалось, как в библиотеке Сильвия позволяла мальчишкам себя целовать, однако отвергала идею постоянного парня, ибо ждала свою большую любовь. Это выглядело мило, но непрактично, и рано или поздно сестра должна была понять, что в подобного рода отношениях приходится идти на компромисс. Как же так вышло, что большая любовь явилась в образе мужа ее сестры? Это казалось отнюдь не романтическим предначертанием судьбы, но жестокостью. Сильвия решилась на предательство, и двойняшки приняли это. Эмелин прилетела на Восточное побережье, чтобы поделиться новостью, как заурядной сплетней.

Однажды поздним вечером Джулия, вконец расстроенная, позвонила матери.

— Что ты обо всем этом скажешь? Как она… — Джулия не смогла закончить фразу.

— В голове не укладывается. Одна моя дочь лесбиянка, другая разведена, и я уж не знаю, как назвать третью. Да, еще забыла ту, что девчонкой принесла в подоле. — Роза издала хриплый смешок. — Слава богу, я вовремя уехала! Молва о нашей семье наверняка идет похабная.

— Ты считаешь, это нормально? — спросила Джулия, но хотела сказать: «Со мной поступили жестоко, мне больно, помоги, мама».

— Нет, не считаю, но кого интересует мое мнение? — Роза вздохнула. — Я понимаю, ты видишь себя жертвой, но ты же сама подтолкнула сестру к Уильяму, отказавшись навещать его в больнице, а потом вообще уехав. Теперь вот она своими шашнями с ним выпихивает тебя из Чикаго. — Мать фыркнула. — Это же смеху подобно, я даже близким подругам не могу рассказать — ни дать ни взять мыльная опера! Две мои дочери схлестнулись из-за мужика. Притом что он не Кеннеди и не Кэри Грант, боже ж ты мой!

«Я и есть жертва, — подумала Джулия. — Сестры отступились от меня и Алисы». Уильям и Сильвия связали свои жизни, что отстранило ее не только от бывшего мужа, но и от любимой сестры. Когда удавалось заснуть, Джулию мучил один и тот же кошмар: Алиса, уже лет восьми-девяти, хотела повидаться с отцом, и они каким-то образом встречались; Сильвия и Уильям стояли на пороге красивого дома, Алиса бежала в раскрытые объятья тетушки. От яркой, точно воспоминание, картины подташнивало. Это был извращенный вариант жизни, от которой Джулия отказалась, и тогда Сильвия заняла ее место. «Можно я буду жить с папой и тетей Сильвией? — спрашивала Алиса. — Это нормальная семья, в которой два родителя. Я хочу быть с ними».

— Я скажу Алисе, что отец ее умер, — сама того не ожидая, проговорила Джулия.

— Что? — Роза даже поперхнулась. — Что ты несешь?

— Это самый разумный вариант. Он ее знать не хочет, но я не стану ей этого говорить. Девочка решит, будто с ней что-то не так, а это неправда. Она совершенство. И потом, для меня он все равно что умер. В Чикаго мы никогда не вернемся. Так будет лучше для всех.

Мысль эта приходила и раньше, но казалась слишком смелой, а сейчас была вполне логичной. Они с Алисой будут спокойно жить своей маленькой семьей, и уже никто не сможет их ранить.

— Уильям и Сильвия, скорее всего, разойдутся. Она вся в отца, не умеет довести дело до конца. А ты пока что живи себе в Нью-Йорке, и поглядим, как карта ляжет.

Джулия знала, что для Розы отказ от отцовства — нечто невообразимое. Она не могла представить себе родителя, бросающего своего ребенка, и закрыла тему, отрезав: «Я в жизни о таком не слыхала».

— Разумеется, сейчас я ничего не скажу Алисе, ей и двух лет еще не исполнилось.

— Правильно. — Роза облегченно выдохнула. — Ты помаленьку успокоишься, все уляжется. Я люблю тебя.

Вот теперь Джулия поняла, что мать ее жалеет. Роза крайне редко произносила последнюю фразу.

— И я тебя люблю, — сказала Джулия. Разговор закончился.

В скором времени Джулия поменяла свой подход к работе. До того она, преисполненная благодарности к профессору, старалась просто быть полезной: обрабатывала данные, полученные на собеседованиях с клиентами, вела протоколы долгих заседаний, на которых обсуждались деловые вопросы, бегала за кофе и часами копировала документы — то есть делала все возможное, чтобы Купер не раскаялся в своем решении взять ее в помощницы. Однако теперь Джулия вспомнила свои фантазии, в которых она, в дорогом костюме и туфлях на шпильке, занимает кресло босса. Кто знает, осуществимо ли это, но чем черт не шутит. Связь Сильвии с Уильямом тоже казалась невероятной, однако случилась. В жизни чего только не бывает, поди угадай.

Джулия хотела повышения по службе, чтобы получать больше денег и тем самым обеспечить себе и Алисе надежное, неуязвимое существование. Через месяц после отъезда Эмелин профессор попросил Джулию секретарствовать на совещании. Однако она не только вела протокол, но вносила свои предложения. Джулию забавляло, что мужские головы (состав заседаний всегда был исключительно мужским) удивленно поворачиваются в ее сторону, поскольку идеи были интересные. Через полгода она испросила разрешения самой провести встречу с новым незначительным клиентом, и профессор согласился. Джулия хорошо подготовилась, изучив все сведения о компании — производителе электроники, намеревавшейся слиться с конкурентом и вдвое увеличить численность персонала. Представленный ею план реструктуризации объединенных компаний был так элегантен, что клиент попросил Джулию вести весь процесс сделки. Узнав об этом, профессор Купер устроил фуршет с шампанским.

— Я вами горжусь, — сказал он, и Джулия, извинившись, ушла в туалет, чтобы поплакать. Это были слезы радости, она чувствовала, что отец, где бы он ни был, тоже ею гордится. «Ты моя ракета», — говорил он благоговейно.

Лишь теперь Джулия осознала, что мужчины подают ей сигналы. Раньше она их просто не замечала. В лифте один симпатичный бородач всегда вставал рядом с ней, когда утром они поднимались в офис. Джулия сделала комплимент его запонкам. Он пригласил ее в бар. Готовясь к свиданию, Джулия надушилась, выбрала тени темнее, чем для работы, и надела облегающее платье. Она громко рассмеялась, ибо впервые с рождения дочери вспомнила, что обладает привлекательностью. Джулия огладила бедра, и по телу побежали мурашки, словно оно предвкушало восхитительное будущее.