Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

нашла пару дней назад и очистила его, то в креплении все равно бы сохранились песчинки. А их там не было. А вот для этого я и попросил у тебя колечко посмотреть, а не потому, что оно мне понравилось своей красотой. Отсюда я сделал вывод, что ты обманываешь меня. Потому что было отлично видно, что колечко долгое время хранили в платке. В нем ворсинка застряла, тоню-у-усенькая… но я обнаружил ее. Заметил. Далее. Если бы колечко тебе подарил Андрис, ты мне в этом обязательно призналась… даже похвалилась бы. А это значит, что подарил тебе его не Андрис, а совсем другой человек, про которого ты говорить никому не хотела. Но это ладно, у каждой барышни имеются свои секреты. Но дело в другом. Это колечко никакого отношения к фамильным драгоценностям этого ублюдка Дайниса не имеет. Потому мы и стали следить за тобой, а затем и засаду у мельницы устроили, когда поняли, куда вы со Стасей направляетесь… Куда ты, Анеле, зазвала ее обманом, и где эта скромная добрая девушка чуть не погибла.

Еременко внезапно резко откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. В его взгляде, прежде выражающем некое сожаление к девушке явно недалекого ума, теперь появилось хоть и слабое, но все же отторжение, неприятие и непонимание ее образа легковесной жизни, пустого цветения вообще-то красивого на самом деле цветка.

— А теперь слушай меня внимательно, — сказал он сурово, и губы у него заметно дрогнули от волнения. — Эти нелюди, иначе я их назвать не могу, во время войны в местечке Гиблый Лог безжалостно расстреляли пятьдесят четыре еврея, среди которых были одиннадцать детей, двадцать три женщины и двадцать пожилых мужчин. Вот откуда у него золотые вещи… С окровавленных трупов…

Голос Еременко, обличающего озверевших от безнаказанности убийц, зазвенел на высокой ноте. Ему потребовалось применить неимоверную силу воли, чтобы заставить свой голос зазвучать тише, и лишь губы у него продолжали подрагивать, когда он глухо произнес:

— Мы их долго разыскивали и вот наконец нашли. Не сомневаюсь, что эти палачи получат по заслугам.

— Я не знала, я ничего не знала! — во весь голос закричала Анеле, неистово мотая головой, закрывая ладонями лицо. Между ее дрожащими пальцами, словно из выжатой тряпки, сочились слезы. — Я ничего не знала-а-а!!!

Орлов, Журавлев и Лацис все это время сидели у окна, хмуро поглядывая на девушку. В разговор они не вмешивались, зато много курили, пуская дым в распахнутое окно. Когда стало понятно, что у Анеле вот-вот случится истерика, Журавлев тяжело поднялся, прошел к столу, где стоял графин с водой. Налив в граненый стакан теплой воды, молча протянул девушке. Вцепившись в стакан двумя руками, Анеле с жадностью принялась глотать живительную влагу, дробно стуча зубами о край. Вода стекала по судорожно дергающемуся подбородку, проливалась на полную грудь, потом крошечным ручейком стремительно бежала между двух крутых холмов за пазуху.

Смотреть на все это было невыносимо, Лацис страдальчески поморщился и отвернулся к окну. Барабаня кончиками пальцев по подоконнику, стал без интереса наблюдать за голубями, летающими над колокольней. То, что Дайнис не посвящал Анеле в свои преступные дела и она не могла знать о месторасположении отряда, было уже понятно. Но ответ ей все равно держать придется за свои грешки, за то, что сообщила бандиту об операции. Видно, любовь к этому гаду сильно затмила ей глаза. Но это как решит суд. Конечно, тут и сам Андрис виноват, что сболтнул лишнее…

Лацис вновь повернулся к девушке. Анеле сидела, обессиленно уронив руки вдоль туловища, глядя перед собой потухшим взором. На кончике ее ресниц трогательно висели бисеринки слез. Лацис жестом показал конвойному милиционеру, чтобы ее увели.

— Бог с ней, с этой дурочкой, — сказал Лацис, поднялся и прошелся по кабинету; остановившись напротив Еременко, глухо спросил: — Что будем делать с парнями? Эти волчары ничего не скажут… даже под пытками. Не дураки же они в самом деле, понимают, что их в любом случае ждет смертная казнь. А то, что мы им пообещаем заменить виселицу расстрелом, думаю, ничего не изменит.

— Это так, — буркнул Еременко, отводя глаза, потому что спорить не имело смысла: то, что сейчас сказал майор, он и сам хорошо знал.

Орлов порывисто поднялся со стула, сунул руки в карманы галифе и, крепко сжав их там в кулаки, тоже принялся слоняться из конца в конец небольшого помещения, как и другие оперативники, явно не находя нужного решения. Через минуту он остановился также напротив Еременко, но только для того, чтобы в очередной раз самому себе признаться в несостоятельности своего предложения, с точки зрения оперативной обстановки довольно слабого, практически бесперспективного.

— Нет даже надежды на то, что националисты попытаются их освободить во время перевозки в краевой изолятор. На черта они им нужны, одним человеком больше, одним меньше.

Еременко, соглашаясь, кивнул.

— Куда ни кинь, всюду клин. Зацепиться практически не за что.

— А что, если… — произнес загадочно неожиданно сильно оживившийся Журавлев и медленно оглядел всех просветленным взглядом.

Оперативники разом обернулись в его сторону. Не сводя внимательных глаз с лица Журавлева, замерли в ожидании, потому что его слова были сказаны с такой интонацией, что всем сразу стало понятно, что у него на уме вовсе не пустяковая мыслишка.

— Говори, — приказал Орлов. — Не тяни кота за хвост.

Илья еще раз обвел всех таинственным взглядом, как видно, специально растягивая время, чтобы с большей силой удивить товарищей, и быстро сказал:

— Оперативная комбинация такая: кого-то одного из бандюков надо отпустить и проследить за ним, куда он пойдет. А пойдет он, безо всякого сомнения, к своим… Тут мы их и накроем. Или устроить ему побег, подключив кого-нибудь из местных милиционеров… вроде как предателя.

— Неплохая задумка, неплохая, — сказал немного неуверенно Орлов, пожевал губами, затем с некоторой долей ехидства поинтересовался, не сводя раздумчивого взгляда с Журавлева: — А если он потом уже по-настоящему скроется? Знаешь, что тогда с нами сделают? То-то и оно.

…За весь день им так и не удалось прийти к окончательному решению, и тогда Лацис справедливо предложил отложить этот каверзный вопрос до утра. Но в силу того, что Орлов, Еременко и Журавлев проживали вместе, следовать столь мудрому совету им оказалось очень непросто. Вернувшись в свою спальню, разгоряченные спором, они уже без Лациса принялись обдумывать разные варианты оперативной комбинации по выявлению места дисклокации преступной группы. Они спорили до хрипоты, но никак не могли определиться. Время перевалило уже далеко за полночь, а они все так же