История спасения - Елена Другая

отца, мужчина, кстати очень добрый и веселый балагур, который в результате несчастного случая лишился пальцев на обеих руках. Есть он приспособился, зажимая ложку между культями. Почему жизнь так жестока именно с хорошими людьми? Где справедливость? Зачем, к примеру, нужны руки этому фашисту? Чтобы подписывать смертные приговоры и махать палкой или ремнем?

Очередная серия ударов вернула его из воспоминаний в реальность. Терпеть экзекуцию становилось все сложнее, потому что все уже болело. К тому же, Стефан прошелся и по лицу, в частности — по губам, а также несколько раз заехал и по одному уху, и по другому. Во время следующего перерыва Равиль уже не надеялся, что фашист устанет, тот, похоже, был настроен очень решительно и с каждым разом лупил все более яростно.

— Сейчас сниму резинку и буду бить самим стеком, — пригрозил он парню.

После этих слов Равиль более ответственно взялся за дело, тщетно пытаясь призвать хоть какую-нибудь эротическую фантазию из тех, что безотказно действовали ранее. Просить пощады не имело никакого смысла, так как немец ясно обозначил цель своей экзекуции. Лишь минут через тридцать, только через пять заходов, когда юноша натер свой несчастный член до боли, ему удалось выжать из себя оргазм с громкими стонами облегчения.

— Я просил тебя вести себя тихо! — злобно прошипел Стефан.

Он перевернул Равиля на живот, стянул с себя штаны и, как обычно, пристроился трахать, бесцеремонно затолкав в парня свой каменный от возбуждения член. Равиль прикрыл глаза. Смешно, но он сейчас балдел и отдыхал; хоть Краузе и дышал ему в затылок, ему было наплевать — настолько он морально и физически вымотался.

Остаток вечера Равиль со Стефаном не разговаривал, парень отказался и ужинать, и играть в шахматы. Это все просто невероятно! Ну должен же был быть какой-то выход! Неужели весь остаток своей жизни, ставшей такой жалкой, пока он не надоест немцу и тот его не убьет, придется состоять при нем в сексуальных рабах и бесконечно терпеть всю эту гадость!

Все существо его восставало против сложившегося положения дел, которое напоминало Равилю ситуацию, если бы взбалмошная и истеричная дамочка завела себе собачку, чтобы, в зависимости от своих желаний, ласкать ее, позволять есть лакомые кусочки со своей тарелки и лежать на диване или же вдруг ни за что ни про что лупить и таскать за хвост.

Равиль вспомнил еще один случай, тоже связанный с отцом. Неподалеку от них когда-то жила большая и дружная семья, как казалось, в достатке и любви. И все бы хорошо, но глава семейства частенько грешил тем, что колотил свою жену. Все про это знали, только никто не считал нужным вмешаться. К чему лезть в чужие дела? Однако отец Равиля, когда тот мужчина однажды зашел к ним в лавку, довольно жестко переговорил с ним, и не без толка. С тех пор домашний деспот прекратил поднимать руку на жену.

Так может, стоило попытаться изгнать из офицера бесов, завладевших существом Краузе, используя те же аргументы, которые привел тогда отец? Вдруг подействует? Равиль отлично помнил суть той беседы и решил рискнуть и сделать это при первом же удобном случае.

— Ты меня слышишь? — окликнул его Стефан.

— Да, господин офицер!

— Я говорю, ты сколько уже у меня в доме? Почти четыре месяца? Ты посвежел и поправился, Равиль. Пойми, мне ни в коем случае не жалко еды, однако у меня могут бывать гости. Отто Штерн заходит часто, Маркус Ротманс, тот же Менгеле. Как я объясню, что некоторые мои слуги гораздо более красномордые и упитанные, чем я сам?

Стефан начал смеяться над своими же словами и шутливо добавил:

— Без обид, но попрошу тебя ограничить свой рацион, ешь меньше сладкого и мучного.

— Если бы я курил, — тут же бойко парировал Равиль, — то и ел бы меньше. Курение, как известно, снижает аппетит.

Дело было в том, что Равиль хотел курить, однако данное удовольствие перепадало ему крайне редко, лишь пара затяжек, да и то не каждый день. Он и раньше имел такую привычку, покуривал тайком от родителей, что, по мнению Равиля, делало его более мужественным и взрослым. Теперь же ему было нелегко постоянно пассивно вдыхать табачный дым в обществе вечно смолящего Стефана. Тот посмотрел на него более пристально.

— Ничего не имею против. Ты можешь брать мои сигареты и выкуривать около пяти штук в день, но смотри — не более.

Впервые за этот вечер парень искренне ему улыбнулся.

— Спасибо, господин офицер!

А когда они легли спать, и Стефан безмятежно захрапел, Равиль еще долго вертелся в постели, изнемогая от последствий нешуточной порки, которую ему пришлось сегодня вынести. И утром опять придется брать у немца в рот, как ни противно, да еще и глотать его сперму на радость своему мучителю.

Дни шли, а сценарий не менялся. Утром — минет, вечером — секс, по четвергам — извращенная пытка в виде порки. Хотелось найти хоть какой-то выход из кошмарного замкнутого круга, куда его затянул Краузе, чтобы как-то нарушить его однообразие.

И тут Равиля осенила идея. Он тихо приподнялся и дотянулся до будильника. Стефан завел его на пять утра, с расчетом на сексуальные утехи, принятие душа, бритье, все остальные сборы и легкий завтрак в виде чашечки кофе. Из дома немец неизменно выходил в шесть часов тридцать минут, чтобы около семи утра уже быть в столовой.

Мстительно хихикнув, Равиль решительно перевел стрелки будильника ровно на семь, поставил его на место, а потом быстро уснул с блаженной улыбкой на губах, решив ни в коем случае не сознаваться в своем проступке. Пусть истинный ариец думает, что сам случайно ошибся, устанавливая время.

Как он и ожидал, утром катастрофически опаздывающему Стефану было ни до минета, ни до чашечки кофе. В своей манере, злобно чертыхаясь и изрыгая проклятия, он поспешно натянул на себя форму, впервые за долгое время не потребовав от Равиля выполнения его «почетных обязанностей».

Спал Равиль без всяких ограничений, сколько хотел. Особых дел у него не было. Офицер запретил ему работать по хозяйству и даже просто помогать другим слугам. На досуге юноша подтянул немецкую грамматику и теперь много читал. Стефан разрешал ему пользоваться всеми своими вещами, брать книги, письменные принадлежности, вести дневник и вот теперь даже курить. В этом плане он был, конечно, молодец, сказать нечего.

После обеда Равиль обычно выводил на прогулку во двор Данко, а потом играл с ним или занимался — рисовал для мальчика животных; потихоньку они учили цифры и буквы. Однако время обеда