История спасения - Елена Другая

существовал на самом деле. Как ни странно, в нем тоже оказались выжившие, которые оставили свои воспоминания. Вильгельм Райх - вымышленный персонаж, не он основал этот лагерь.

24. Суровые будни.

Это утро Равилю не принесло никакой радости. Он лежал пластом в постели своего хозяина, один, так как немец уехал на службу. Не хотелось ни вставать, ни вообще шевелиться. Вспоминая, что было вчера, он застонал и уткнулся лицом в подушку, но не от боли, а от стыда. Никогда в жизни он не переживал подобного унижения. Впрочем, истинный ариец, которого черти назначили его хозяином, на беду оказался наделен безграничной фантазией и умел весело проводить время.

В комнате было прохладно (Стефан, уходя, оставил окно приоткрытым). Равиль высунул нос из-под одеяла и поднял тяжелые веки. На тумбочке возле кровати немец оставил для него полный набор медикаментов: свою знаменитую мазь, заживляющую раны, пачку аспирина и флакон валерьянки. Заботливый, гад, хочет, чтобы несчастная еврейская шкура прослужила ему как можно дольше.

В общем Равиль чувствовал себя неплохо, если бы не саднящая боль в области бедер, живота, сосков, также досталось и губам за то, как сказал Стефан, что парень отказывался с ним целоваться.

Итак, вчера был очередной четверг. Вечером офицер пришел сияющий и принес стек. По лицу немца растеклась такая добрая и искренняя улыбка, как у сказочной феи, которая решила одарить подарками весь мир. Он торжественно вручил Равилю в руки стек для ознакомления и хвастливо выложил историю про то, как и где он его приобрел.

— Я поехал на конюшню, сказал, что хочу посмотреть лошадей, а может, и выбрать для себя одну из них. Хотя, знаешь ли, я не любитель верховой езды. В детстве я как-то упал с лошади, и с тех пор их вид меня совсем не возбуждает. Ну, в общем, там я и прихватил сию чудесную штучку.

Нахмурившись, Равиль повертел в руках твердую и гибкую тросточку с металлической рукояткой, а потом со вздохом передал назад немцу. Офицер, безусловно, еще тот кадр, похоже, воровал, что плохо лежало без всяких обременяющих мук совести.

— Но это немного не то, — оживленно продолжал Стефан. — Его необходимо доработать, чтобы сделать более функциональным. Смотри!

С помощью кусочка тонкой проволоки немец крепко прикрутил к концу стека плоскую лопатку из резины, и получилось что-то вроде мухобойки. Равиль следил за его манипуляциями из-под ресниц, тщетно скрывая враждебный гневный блеск в глазах.

Закончив свои манипуляции, Стефан опробовал стек, пару раз хлопнув себя по бедру и прокомментировал:

— Недурно. Ну? В чем дело? Опять нос повесил?

— Все в порядке, господин офицер, — с притворной бодростью произнес Равиль. — У вас воистину золотые руки! Я уверен, что на уроках труда в свое время вы имели сплошные высшие баллы, а ваши поделки до сих пор являются гордостью и украшением школьного музея!

Стефан, насупившись, сурово сдвинул брови, как бывало всегда, когда парень говорил что-либо едкое в его адрес, потому что порой не знал, как на это отреагировать: стоит ли заорать, засмеяться или оставить выпад бесстыжего еврея без внимания. В данном случае он быстро сориентировался и указал стеком на кровать.

— Раздевайся и ложись. Не хочу сегодня идти в подвал. И не вздумай орать, будешь терпеть. Да это и не очень больно.

Не говоря ни слова в ответ, сжав губы, Равиль решительно снял с себя всю одежду и аккуратно повесил на спинку стула. Надо было как-то достойно пережить предстоящее ему кошмарное испытание, дав ненасытному фашисту оторваться и успокоиться. По указанию Стефана он лег на спину, убрал руки за голову. Немец также велел ему согнуть в коленях и раздвинуть ноги. Равиль закрыл глаза. Все это было просто чудовищно, он тяжело дышал, пытаясь справиться с волнением, стыдом и праведным гневом. Стефан некоторое время любовно водил стеком по голому телу юноши, словно рисовал, а потом заявил:

— Во-первых, открой глаза и все время смотри на меня, а во-вторых, я тебя предупредил — веди себя тихо.

Равиль распахнул глаза и покорно кивнул. Стефан начал бить его по телу резиновым наконечником преимущественно по самым нежным местам — подмышкам, соскам, внутренней поверхности бедер и даже по мошонке. Сжав зубы, Равиль глухо постанывал, понимая, что если терпеть боль, соблюдая полное молчание, чертов садюга никогда не возбудится до такой степени, чтобы слить свои баллоны.

Зрачки немца расширились, в них плясали бесы - именно те, которые превращали его из человека в зверя. На самом деле, было не очень больно, вполне терпимо, каждый раз резина со щелчком отскакивала от кожи, словно обжигая, но эта была совсем не та режущая боль, когда немец избивал его ремнем. Однако все происходило еще гораздо более унизительно, особенно, когда резиновый наконечник случайно или нарочно задевал член юноши. Внезапно Стефан опустил стек и взял сигарету, закурил, а потом приказал Равилю:

— А теперь — дрочи!

Так вот оно что! И как же гад до такого додумался?! Равиль задохнулся от возмущения и произнес гордо, отворачивая голову в сторону:

— Не буду!

— Ах так? — злорадно воскликнул Стефан. — Ну тогда, тварь неблагодарная, считай, что твоя сестра уже в газовой камере. Ты был там и представляешь, что ей предстоит испытать. Дрочи, говорю, сученыш, не испытывай мое терпение!

Что можно на это сказать? Никакого намека даже на слабую эрекцию не было. Равиль сжал ладонью член и принялся ласкать его рукой, понимая полную бессмысленность и бесполезность своих действий.

— Ничего не получится! — предупредил он немца.

— Получится, — растягивая слова, с садистским удовольствием ответил Стефан. — Я, милый мой, никуда не спешу.

Потом офицер велел ему вновь убрать руки за голову. Второй заход был куда мучительнее первого и проходил в более быстром темпе. Равиль после каждого удара вздрагивал всем телом, к тому же, немец бил беспорядочно, и нельзя было предугадать, на какое именно место попадет злосчастная резинка. Хорошенько отхлестав юношу по его изящному телу, Стефан вновь приказал ему дрочить, а сам во время этого поглаживал Равиля по телу, словно щекотал, резиновой насадкой. Ух, как же Равиль его ненавидел, но ни сказать, ни сделать ничего не мог!

— Я открою тебе секрет, — сказал Стефан зачарованно, с маниакальной жадностью следя за движениями руки парня. — Я буду лупить до тех пор, пока ты не кончишь. Так что как долго продлится данный сеанс, зависит только от тебя самого!

Равилю внезапно вспомнился один знакомый его