Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

Акима ждали красавица жена и сыновья-подростки. «Еще год-два и подмогой мне будут в торговых делах», – размышлял Аким.

Вдалеке мутным, едва различимым силуэтом вырисовывались Вознесенские ворота. Еще немного и он будет дома. Но тут позади он услышал чьи-то торопливые шаги. Тревожно ночью ходить по темным астраханским улицам. Небезопасно. Кругом бродяги да беглый люд.

Шаги приближались. И хотя Аким был не из робкого десятка, все же невольно обернулся. Позади него, словно из-под земли, выросли две темные фигуры. Не успел он опомниться, как эти двое крепко взяли его под руки.

– А-ну, не замай! – начал было сопротивляться Аким, но двое еще крепче вцепились в него. – Помогите! – попытался было кричать купец, но тут же получил кулаком под дых.

– Ори не ори, с нами пойдешь! Приказ воеводы, – услышал Аким, едва не теряя сознание от боли. И снова удар, но уже по голове…

Еле живого Акима привели на воеводское подворье. Здесь в закуте притаилась низкая тяжелая дверь, которая вела в темный сырой подвал. Натужно лязгнул замок, пронзительно заскрипели дверные петли. На Акима дохнула могильная сырость подземелья. Чья-то сильная рука втолкнула купца внутрь…

Смута бродила по Руси полноправной хозяйкой. Четырех самодержцев сменила она на престоле царском. И все-то ей не по нраву пришлись. Вот и Астрахани не люб Василий Шуйский. Знатный городской воевода Иван Хворостинин примкнул к движению Ивана Болотникова и хочет править городом безраздельно. По указу собственному всех неугодных со света белого к праотцам отправляет. Вот и на Акима Никифорова перст его указующий пал.

– Все исполнено по твоему слову, батюшка-воевода, – докладывали Хворостинину стрельцы. – Акимка Никифоров под стражей в подвале.

Доволен воевода:

– Дьяка Карпова тоже под стражу взять, да завтра обоих на рассвете повесить. А сам думает: «Чем меньше в городе сторонников Шуйского, тем сильнее моя власть, а с холопами да бродягами разговор простой».

Незнакомые друг другу, они встретились на рассвете: Купец Аким Никифоров и дьяк Карпов. Доселе их пути неустанно вились по жизни, не пересекаясь нигде. А тут вдруг сошлись на короткой тропе на эшафот. И в это раннее утро обойти ступени его было судьбой отказано. А рассвет, равнодушно окрашивая утренним багрянцем небо, провозглашал торжество нового дня.

– Струги на реке! – донеслось с крепостных стен.

Аким вздрогнул. И в этот миг безжалостные ноги палача почти одновременно выбили из-под купца и дьяка шаткое подножие, предоставив Всевышнему решать их уже не земные судьбы…

8

Федор Иванович Шереметев стоял на берегу поспешающего к Астрахани струга. По приказу Василия Шуйского пришел он сюда вниз по Волге усмирить вспыхнувший мятеж. Не только Астрахань – вся Русь бурлила в горниле страстей вокруг царского престола. Князь Милославский в Калуге спокойствие восстанавливал. Воротынский – в Туле. Пушкин с ратью направлен в Арзамас.

Неспокойно на сердце у Шереметева. Вот они, стены астраханского кремля – вдалеке виднеются. Рукой подать, а мысли воеводы не на месте. Все в сторону уводят от решающей битвы, норовят раствориться в первозданности бытия земного. Вот речка Бóлда заключила в объятия Болдинскую степь, обогнула ее земли, объединив свои воды с сильными водами Волги-матушки. Всматривается Шереметев в степное раздолье, но кроме болот да солончаков ни на чем глаз его не останавливается. «Гиблое место», – подумалось невзначай Шереметеву. И это была последняя сторонняя мысль перед сражением…

Вздрогнула земля астраханская то ли от неожиданности, то ли от боли. Хлесток оказался удар московских пушек. Город отозвался таким же глухим ударом. Но вот уже тяжелые весла кораблей Федора Шереметева коснулись волжского берега. Засвистели стрелы, полилась на осадные лестницы кипящая смола, дождем обрушились камни.

Дни тянулись в безуспешных осадах. Думал Шереметев быстро войти в город, ан нет: слишком силен мятежный дух восставших. Слишком много народу на стороне Ивана Хворостинина. Неравны силы.

Вот уж первые белые мухи полетели над Волгой, а не дается город московской рати. Дни тянулись за днями, но ничего не менялось в противостоянии царского войска и бунтовщиков. Напротив, силы Шереметевского войска таяли с каждым днем. Бесплодно летели стрелы в сторону восставшего города, бесполезно ломались копья о тяжелые крепостные ворота.

Холодный пронизывающий ветер нагонял с севера низкие свинцовые тучи. Воздух дышал первыми морозами. Превозмогая усталость, редеющее войско Федора Шереметева снова и снова тщетно силилось взять приступом городские стены.

И вдруг, натужно скрипнув, городские ворота дрогнули и открылись сами собой. В их зияющем прогале, направив на неприятеля копья, плечо к плечу стояли стрельцы Ивана Хворостинина. Пока шереметевцы осознали, что произошло, ряды хворостининских стрельцов дрогнули и двинулись на неприятеля. Все дальше и дальше от городских стен теснили они царскую рать. Не рассчитал Федор Шереметев, не осталось сил у воинов его, не то что для подавления мятежного духа астраханских бунтарей, для сопротивления им.

А отступать-то некуда. Всего две сотни шагов до Кутумовки, а дальше – Болдинская степь. Две тысячи верст до Москвы. Две тысячи верст до Василия Шуйского.

9

За ночь первый тонкий лед сковал Болду, незаметно подкрадываясь к середине Волги. Усиливающийся ветер порошил поземкой по степи мелкий колючий снег. Было где разгуляться ветру – многие версты окрест лишь одинокие коряжистые деревца да замерзшие, сплошь в камыше, ерики.

Гулкие ритмичные улары вдребезги разбивали звенящее стекло морозного воздуха. Увесистый молот вколачивал в промерзшую суглинистую почву Болдинской степи колья будущего острога.

Федор Шереметев работал вместе со своими воинами не покладая рук. Чтобы хоть как-то укрыться от мороза, они вынуждены были рыть землянки. Но мороз, хоть и проникает за ворот, все же не так кровожаден, как вражьи стрелы. От людей спастись можно лишь за высоким забором.

Превозмогая боль в закоченевших телах уцелевшие царские ратники сносили к лагерю для постройки частокола те немногие срубленные деревья, что росли в доступных им окрестностях степи. Вынужденные отступать в степь под напором мятежников, люди Василия Шуйского были обречены провести суровую, с ветрами и морозами зиму на острове, куда привел их, спасающихся бегством от мятежников, злой рок.

Одежда, не предназначенная для зимних холодов, не согревала. Лишь горящие и