История теологии - Бенгт Хеггланд

могут злоупотребить порядком и ухудшить мирское царство, но

несмотря на это, Бог действует через этот порядок независимо от

зла людей. Ибо даже злой человек вынужден из-за мирской власти

или ради собственного блага исполнять свои обязанности и таким

образом помогать ближнему.

Своим учением о двух царствах Лютер отделяет себя с одной

стороны от средневекового понимания церкви как инстанции влас-

ти, стоящей превыше государства, а с другой стороны — от мне-

ния энтузиастов о том, что общественная жизнь чужда для христи-

анской веры и отношений с Богом как чисто духовных или

внутренних, не имеющих никакой связи с внешними отношениями.

Слово «энтузиасты», «Schwarmgeister», стало общепринятым

обозначением анабаптистов и других представителей спиритуалис-

тской точки зрения, которые, в силу своего понимания отношений

между верой и социальной жизнью, запрещали своим после-

дователям заниматься политикой.

Лютер обычно делит порядок человеческой жизни на три

состояния или иерархии, «ecclesia», «politia» и «oeconomia», которые

в общих чертах соответствуют церкви, государству и дому. Две

последние представляют мирское царство, тогда как церковь пред-

ставляет духовное царство. Гражданские состояния соответствуют

призваниям. В трех состояниях человек занимает определенное

положение. Они, конечно, проникают друг в друга, так что один и

тот же человек может находиться в нескольких состояниях в со-

ответствии с различными отношениями, в которые он вступает.

Например, он одновременно может быть отцом семейства, иметь

духовный сан и быть подданным по отношению к власти.

Мнение Лютера о власти формируется в контексте слов Рим.

13:1: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет

власти не от Бога; существующие же власти от Бога

установлены». Таким образом, христианин также обязан

повиноваться и той власти, которая не разделяет его веру.

Единственное возможное исключе-

198

ние предусмотрено в словах: «Должно повиноваться больше Богу,

нежели человекам». Так если власть приказывает делать то, что

прямо противоречит Божиим заповедям или означает отрицание

христианской веры, христианин должен отказаться от повиновения

и понести наказание, которому он подвергнется ради веры. Однако

Лютер отвергает вооруженное сопротивление власти. Восстание

противоречит Божию порядку. Даже если с помощью восстания

хотят добиться победы справедливости, восстание достойно

осуждения, и следует стать на сторону тех, кто страдает от этого

восстания. Таким образом, ни один из подданных не имеет права

выступать против власти с помощью насилия. Есть единственное

исключение — если Бог вмешивается с помощью особо избранных

орудий (die «Wunderleute») для того, чтобы свергнуть явно

тираническую или неспособную управлять власть.

Как видно из вышесказанного, учение Лютера о призвании на-

правлено против средневекового монашества и находившего в нем

выражения разделения между духовным и мирским сословием. В

произведении «De votis monasticis»,160 1522 он подробно рас-

сматривает и критикует монашеские обеты. Они противоречат

Слову Божию и здравому смыслу. Представление о монашестве

как о более высоком и совершенном призвании по

сравнению с другими противоречит Божиим заповедям, которые

относятся ко всем христианам в одинаковой степени.

Выступление против движения энтузиастов объясняет взгляд

Лютера на общественную жизнь с других точек зрения. Как гово-

рилось, согласно мнению энтузиастов, политическая деятельность

является злом; христиане не должны участвовать в ней, но должны

внешне проявлять свое неприятие мирского общества. Данная

точка зрения допускала и вооруженное восстание. Некоторые эн-

тузиасты (например, Томас Мюнцер) стали предводителями так

называемого крестьянского восстания 1525 года. Лютер, который

уже раньше выступал против движения энтузиастов и боролся про-

тив иконоборчества, резко выступал против крестьян и в конце

призвал князей подавить восстание силой оружия. Относительно

задач мирской власти, Лютер, в особенности в произведении «Ob

Kriegsleute auch in seligem Stande sein konnen»161 1526 года приходит

к убеждению в том, что христианин может с доброй совестью идти

на военную службу. Ибо она представляет порядок установленный

Богом, а не придуманный или изобретенный людьми.

160 «О монашеских обетах». — Прим. перев.

161 «Могут ли воины также достичь состояния спасения». — Прим. перев.

199

ж. Отношение к богослужению и Таинствам. В деле

реформирования богослужения Лютер, как и во многих других

вопросах, боролся на два фронта. Ему приходилось, с одной

стороны, выступать против злоупотреблений папства, а с другой

стороны, — против радикализма энтузиастов.

Лютер считал, что причина упадка богослужения под властью

папства состоит в том, что люди пренебрегают проповедью Слова

и заменяют ее лишь чтением или пением мессы. Кроме того, зло-

употребление заключается в том, что богослужение рассматрива-

ется как богоугодное дело, тогда как оно должно быть общением

вокруг Слова и Таинств.

Лютер намеревался сохранить постоянное чтение Писания на

ежедневных богослужениях, но считал, что должна также при-

сутствовать проповедь, то есть объяснение Слова. «Там, где не

проповедуется Слово Божие, лучше не петь, не читать и не со-

бираться вместе» («Von der Ordnung des Gottesdienstes in der

Gemeinde», 1523). Причастие следует совершать на воскресном

богослужении или в другом случае, если кто-то желает причас-

титься. Однако ежедневная месса, совершаемая только священ-

ником, должна быть отменена.

Современные представления об отношении Лютера к богослу-

жению складываются главным образом на основании его полеми-

ческих произведений на эту тему и его отношения к римской мессе.

Но также следует подчеркнуть, что Реформация означала

возвращение к новозаветным и раннехристианским представлениям

о богослужении. Это прежде всего проявляется в ранних про-

изведениях Лютера, посвященных этому вопросу. В «Sermon von

dem hochwurdigen Sakrament» 1519 года центральным мотивом бо-

гослужения провозглашается идея общения. Богослужение — это

собрание общины, на котором происходит взаимный обмен между

Христом и общиной и между присутствующими христианами. Наш

грех возлагается на Христа, а мы принимаем Его праведность.

Подобным образом мы принимаем на себя бремя и заботы других

христиан и обязуемся нести крест, но в то же время через

христианское общение мы получаем помощь и поддержку.

Следует также отметить, что Лютер, несмотря на всю критику

жертвоприношения мессы, вовсе не отвергает полностью идею

жертвы как чего-то существенного в богослужении.

Заблуждение в представлении о жертвоприношении мессы

состоит в том, что раз и навсегда принесенная совершенная жертва

Христа превращается в повторяющуюся жертву, постоянно

приносимую людьми. При этом представляют, что в мессе

жертву приносит свя-

200

щенник вместо Христа. Тем самым Причастие также

рассматривается в контексте человеческих достижений и

оправдания делами. Это прямо противоречит смыслу Причастия.

Не мы приносим дар Богу, но Бог дает нам дар, а именно тело и

кровь Христа. Поэтому Причастие не является жертвой, как это

трактуют согласно католическому пониманию Таинств.

Однако Причастие, как и всякое богослужение, может быть

названо жертвой, в том смысле, что в нем мы предаем самих

себя Христу, приносим свои тела в живую жертву, Рим. 12:1. Далее,

оно — жертва молитвы и благодарения, наш ответ на дары

благодати и милосердие Божие. Его также можно назвать жертвой

в том смысле, что Христос как наш заступник на небесах приносит

Себя в жертву ради нас перед Богом («Sermon von dem neuen

Testament» 1520 года).

Во время пребывания Лютера в Вартбурге в 1521-1522 годах

его приверженцы под руководством Карлштадта (Karlstadt)

попытались провести в Виттенберге радикальный пересмотр всех

церковных обрядов с отказом от всяких литургических украшений.

Это стало выражением так называемого спиритуалистического

понимания энтузиастов, с которым мы сталкивались в связи с

учением Лютера о двух царствах (см. выше). Среди вождей этого

направления кроме Карлштадта, наиболее известен был Томас

Мюнцер. В основе иконоборчества и отказа от обрядов лежит

убеждение в том, что вера и богослужение должны быть чисто

духовными, то есть чуждыми всему внешнему. Человек должен

отречься от всего «плотского», которое воспринимается как все