В преддверии бури - Ирэн Рудкевич

громком, усиленном магией речитативе глашатая, что продолжал надрываться, каждый день сообщая, что беглый преступник до сих пор не пойман.

Город, несмотря на выглядевшую вполне обычно бурную деятельность, был скован страхом.

Пустовала и таверна Швеля, но тут уж не только в имперцах дело было: по весне, когда начинался сезон торговли, посетителей всегда становилось мало — некогда мастеровым да ремесленникам пиво пить. А с беглецом этим так и вообще, случалось, никто не приходил — опасались честные жители по вечерам да ночам из дома высовываться. И если зимой таверна открывалась к полудню и работала до поздней ночи, когда уже и небесные Сестры начинали клониться к закату, устав от ночной своей прогулки, то теперь двери её закрывались задолго до полуночи.

Целыми днями я не знала, куда себя деть: шустрого болтуна Кая Швель отправил домой, чтоб мамка не волновалась (а вернее, чтоб мамка сама присматривала за неугомонным мальчишкой, так и не передумавшим, несмотря на все увещевания, рваться на поиски преступника), и настрого запретил появляться в таверне, пока имперцы своего беглеца не словят; Аину, так и не добившуюся взаимности от Влада, родители успешно сосватали какому-то процветающему купцу, и она тут же попросила у Швеля расчёт и теперь занималась подготовкой к собственной свадьбе — откладывать её на долгий срок она отказалась наотрез. Сам Швель тоже почти не появлялся — дела торговые отнимали всё его время.

От безделья я по многу раз на дню заглядывала в конюшню, чтоб пообщаться с Буяном, подолгу просиживала на кухне, непривычно пустой и тихой без кухарок, которые теперь появлялись лишь ближе к вечеру, ходила из угла в угол, поправляя и так уже идеально ровно расставленные стулья, а после перебиралась на привычное место за стойкой, доставала с неприметной полки под ней Поющих и припасённую тут же тряпочку и принималась за полировку. Вот и сейчас я, высунув язык от старания, тщательно протирала завитки ажурной вязи, любуясь их холодно-стальным блеском рядом с более тёмной сталью лезвий и шипов.

Всю зиму, помимо поисков проводника в Гардейл — абсолютно тщетных, — я занималась различными экспериментами с Поющими. Веера, всегда предупреждавшие нагревом о предстоящем бое, оказались на деле оружием ещё более чудесным, доверху напичканным магией, в природе которой разобраться мне так и не удалось. Они, при надобности, могли сами вести мои руки, выбирая, как парировать удары и как атаковать; меняли ритм издаваемой ими мелодии в зависимости от темпа поединка и резкими, визгливыми звуками предупреждали об угрозах со спины; их шипы можно было смело использовать как проводник для смертоносных стихийных конструкций. Иногда, если веера чувствовали такую необходимость, в дело вступала их собственная магия, и тут уж одними стихиями дело не ограничивалось. Разнообразие применяемых ими заклинаний оказалось поистине невероятным.

Но самым важным оказалось другое — я всегда в точности знала, где они находятся. Через любые стены и препятствия я чувствовала веера как часть себя и находила их быстро и безошибочно. А когда они оказывались слишком далеко — ощущала почти физическую боль.

И я была уверена, что это далеко не предел их возможностей.

Хлопнула дверь, в таверну ворвался свежий воздух и некоторое количество того весьма неароматного амбре, что появляется лишь когда начинает потихоньку таять снег, освобождая мостовые от своего белого покрывала и являя миру всё то, что не успели смыть затяжные осенние ливни.

— Мы откроемся только вечером, — не отрываясь от своего занятия, сухо оповестила я.

Ответом мне была тишина. Я подняла голову, набрав в грудь побольше воздуха для отповеди наглому посетителю — и вздрогнула.

Он стоял рядом с дверью, не двигаясь, весь закутанный в тонкий, слишком лёгкий для середины весны плащ, лицо скрывал глубоко надвинутый капюшон, и только из рукавов торчали тонкие, белые от холода, подрагивающие пальцы.

— Мы закрыты, — повторила я, уже понимая, что он не уйдёт, и лишь сейчас заметила, что плащ незнакомца покрыт пятнами грязи, подол изорван, на рукавах местами зияют дыры с подозрительно ровными подпалёнными краями.

— Эй, ты меня слышишь?

Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Визитёр неподвижно застыл у двери, не спеша приближаться. Из-под капюшона светились чёрным огнём глаза, взгляд их, усталый и в то же время полный силы, пронизывал меня насквозь. А на кончиках подрагивающих пальцев, подобно кольцам змеи, свивались готовые в любой момент пойти в ход заклинания.

По спине потекла тонкая струйка холодного пота.

Очень медленно, как будто бы нехотя, визитёр сделал шаг, поднимая руку, и вокруг него взблеснул жемчужными разводами магический щит. Он хорошо подготовился, все его заклинания, завязанные то ли на артефакты, то ли на самого себя, были взведены и насторожены. Одно движение — и они полетят в меня, ничуть не уступая по скорости стихийному — самому быстрому, — колдовству. Визитёр надеялся на внезапность, и против адепта любой другой магии это сработало бы на «отлично».

Но я была как раз тем магом, который мог потягаться с ним в скорости. Его заклинания рано или поздно истощатся, а чтоб создать новые, понадобится время. Я же, применяя простейшие из конструкций, смогу сопротивляться его чарам довольно долго. Это мой шанс.

Недолго думая, я бросила в него огнешар — первое, что пришло в голову, одновременно воздвигая свой щит. Давай же, ответь мне. Потрать свои готовые к применению чары, а потом, когда они закончатся, я возьмусь за тебя всерьёз!

В ответ на мою атаку маг выбросил вверх вторую руку, с ладони сорвалось белёсое марево, тараном ударило в мой щит и надавило с такой силой, что искры посыпались из глаз, а на висках выступили капли пота.

Я швырнула в него конструкцию, придуманную мной ещё в Гартен-онарэ, одну из тех, что не требовали точного баланса сбросов и запиток и при этом оказались достаточно эффективны. Воздух посреди таверны замерцал, поднялся ветер, сворачиваясь в едва видимые человеческим глазом иглы. Задрожав, они завращались, точно разгоняя сами себя, и, одна за другой отправились навстречу магу.

Разумеется, удар не достиг цели — иглы, ударяясь о защиту мага, звонко лопались, осыпаясь осколками на пол, — но главного я всё же добилась — давление на щит почти исчезло.

Вслед за иглами в мага полетела, извиваясь, сотканная из