Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович

Свет познания!

— Фыр, фыр, фыр! — заворчал страж, давя их лапами.

Он свернулся клубком, не давая новому впиться в его нежное брюхо.

Щетина возле уха зашевелилась, но зверь уже не решался скрестись. Проклятая свобода окружила его всеми красками бытия. Разноцветные крылья ласково гладили поджатые лапы, но страж фыркал и крепился внутри своей колючей обороны.

Никола выглянул из щетины, раздвинув ее руками.

— Кажется, мы спасены, — сказал он с облегчением. — Готов поклясться, я уже видел это ухо раньше. Мы начинали ходить кругами.

Ухо было грязное и маленькое. Страж прижал его, чтобы не слышать шепот понимания. Образы свободы пытались отогнуть прижатый к голове треугольник, но, пока, безуспешно.

— А ты кто? — спросил один из них. Рослый представитель образованности. Окрыленный могучими страницами мудрости. Его высокий лоб озаряли полусферы вросшего знания. — Трое вас? Вы его малые образы? Глупость, похоть и тщеславие? Не пытайтесь мешать нам. Рано или поздно, мы достучимся до вашего отца.

Физик оглянулся на своих спутников. Действительно их можно было принять за плоды стража. Щетина цеплялась за все подряд, отчего Зигмунд и Сальвадор выглядели как совиные погадки.

— Привет, — сказал художник, сдирая с себя скатавшиеся волосины. — Неплохие сферы, друг. Я встречали и побольше размером, конечно. Недавно, подмышкой у Стража.

Агент Образованности может и оскорбился, но ничем себя не выдал. Только вопросительно поглядел на физика.

— Извините его, — произнес Никола. — Мы…

— Забавно, но представления о свободе, всегда неразрывно связаны с наготой, — как бы, между прочим, заметил Зигмунд. — Скажите, вас не посещали мысли о том, что штаны — это плоды гнусной узости мышления?

— А-а-а-а, — протянул агент, заворачиваясь в страницы, — можно мне спросить еще раз: кто вы?

— Цвет рыцарства! — не задумываясь выкрикнул Сальвадор. — Герои Многомирья! Троица достойная!

— Ложа выбрала нас для визита к чуждому образу, — скупо добавил Тесла.

— Тогда что вы делаете в шкуре Ограниченности? — изумился агент.

— Я отвечу, я отвечу! — быстро выкрикнул художник. — Все дело в том, что кое-кто решил пройти через стража, а не обойти его.

— Ты хоть представляешь, насколько это сложно?! — огрызнулся Никола.

— Это правда, — согласился агент. — Природа его такова, что вы шли бы вдоль его тела вечно. Ограниченность не ограничена.

— Если кто-нибудь еще хоть раз произнесет слово «ограниченность», я закричу.

Воцарилось недолгое молчание.

— Как бы то ни было, — подал голос агент, — только благодаря вашему вмешательству монстр раскрылся впервые за долгое время. Могу ли я вернуть услугу?

Троица переглянулась.

— Конечно, — кивнул Никола. — Вы можете донести нас до границы.

Агент с готовностью свистнул товарищей поменьше. Вместе они подхватили героев Многомирья и понесли вперед, в расступающемся сумраке пещеры. Логово стража полнилось суровой, черно-белой растительностью. Только шипы и острые листья покрывали ее. В самых густых и неприветливых зарослях кренились к земле бутоны цветов, но они не могли раскрыться. Ползучая лоза душила их, плотно охватывая лепестки.

Образы нового пытались проникнуть туда, но неизбежно гибли, застревали и смертельно ранились.

— Это бессмысленно, — с сожалением высказался физик. — Почему вы так мучаете себя? Оставьте его в покое. Он никогда не исчезнет.

— Конечно, — легко согласился агент. — Но если отступим, исчезнем мы.

Они летели, минуя километры черного камня, проносясь над озерцами помета, которые давно оставил страж. В них копошились бесформенные страстишки. К неровным стенам, сложенным из неотесанных блоков крепко присосались элементы враждебности. Они вытягивали из раковин уродливые шеи, пытаясь дотянутся до чужаков стозубыми пастями. Простая и грубая мелодия пустоты доносилась из трещин и таинственных закоулков. Страж все еще бился где-то далеко позади.

Наконец, во тьме, едва разгоняемой сиянием агентов, забрезжил свет.

— Выход! — вскричал физик. — Наконец-то!

В ширящийся овал заглядывало родное ванильное небо. Они долго приближались к нему, и физик не сразу понял, насколько выход огромен. Ближе к концу логово стало раздаваться в стороны так стремительно, что потолок вскоре затерялся за облаками, которые заплывали внутрь гонимые ветрами перемен.

— Вот она, — произнес агент, опуская пассажира на плиточный пол. — Первая Стена.

Стена представляла собой несколько поставленных друг на друга обветренных блока, шириною в метр и высотою в два. Наглухо заколоченная дверь была врезана в самый центр этой конструкции. Ничтожной, по сравнению с открывшимся выходом. Грандиозным порталом в иные миры.

— И это стена?..

— Мало кто может миновать ее, — агент перебил художника, как всегда насмешливого. — Ее странная сила может обернуть вспять любые поиски.

— Но мы пройдем ее, — возразил Зигмунд. — Нас не остановит защита сознания.

— Попробуйте, — снисходительно предложил агент.

Никола почувствовал, что стал центром внимания. Взгляды спутников остановились на нем.

— Что? — спросил он с вызовом.

— Ну… Ты доминируешь.

— Первый среди равных!

— О, значит теперь я лидер? Это немного отличается от того, что вы говорили, когда мы распределяли обязанности.

— Плебс всегда ревнив и желчен, разве можно воспринимать нас всерьез? — весело подскочил Сальвадор, разводя руки.

Болтун несчастный, — подумал физик, поворачиваясь к Стене. Он подошел к ней и подергал за дверную ручку. Раздался такой скрежет, что, казалось, даже облака поредели.

— Ладно, — испуганно произнес физик, отшатнувшись. — Она ведь не откроется, так?

— Здесь проходили все звезды мироздания, все грани сущего, все элементы настоящего, — негромко отвечал агент. — Кто-то минул, а кто-то остался. Но дверь закрыта. Ее создавали неисчислимые поколения людей. Она лишь напоминает нам, как легко остановится перед мнимой преградой.

— Тогда как нам попасть на другую сторону? — возмутился Художник.

Агенты улыбались.

— То же самое, что делали те, кто миновал Стену.

Эта загадочная реплика ничего не объясняла. Но мы должны знать, как это делается, — размышлял физик полный решимости. Он тронул пальцами старый неотзывчивый камень. Потом повел рукой в сторону, пытаясь сосредоточиться на смутном ощущении превосходства.

Пальцы нащупали край. Прим замер, взволнованный. Но его поддержала ладонь агента, мягко стиснувшая плечо.

— Не бойся. И вы, друзья, помогите ему.

Никола увидел как еще две ладони хватают край Стены.

— А теперь все вместе! — воскликнул он, воодушевленный. — Ну же! Раз, два…

— Три! — хором.

Они подтащили себя ближе.

— Еще раз!

— Три!

Ближе.

— Три!

Пьянящий ветер ударил в лицо Николы, он задохнулся, наполняясь доверху духом открытого Многомирья. Сияние галактики вначале слепило, вытачивало слезу благоговейного ужаса. Но вскоре занимало гостя полностью, разгоняя сомнения, скованность и страх. Созвездия ожидали, готовые раскрыть невероятное наследие. Путь зазывал, манил километрами приключений, неузнаваемый после каждого нового поворота. Он, то стелился голубоватым асфальтом, то петлял вязким грунтом, стращал прозрачным стеклом, осыпался расколотыми булыжниками. Не зевай! — кричал он, резко уходя вниз. Поднажми! — подбадривал на крутых подъемах.

— Я никогда еще так далеко заходил, — прошептал Сальвадор. — Мне кажется, я слишком долгое время провел в среднестатистическом мышлении. Все это… многообразие немного пугает. Совсем чуть-чуть.

— Меня тоже, — признал Никола. — Думаю, мы все порядком застоялись. Однако, пускай мы только отражение настоящих людей, где-то внутри себя нам нужно отыскать ту же творческую мощь, что двигала ими.

— Ха, — Зигмунд вовсю дымил сигарой. — Подавленная сексуальность способна довести нас до мест недосягаемых. Уж в этом мне поверьте.