Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович

— Ты…

Бодрствующий Аркас чуть не заплакал от обиды. Но устал до того как начал.

— Ты все выпил… Все.

Незнакомец медленно повернул голову и посмотрел на него. Сумрак убрал его лицо темной маской. Макушка двинулась: человек наклонился. Аркас услышал странный частый звук. Оказалось, что это стучат его зубы. От слабости его одолели судороги.

— Никас, как же ты собираешься спасать Многомирье в таком состоянии? — полушутливо осведомилась темная маска. — Ты ведь не сможешь выбраться из ямы.

Аркас опешил. Он что-то припоминал. Рога с игральными кубиками. Миссионер. Редкие голубые перья.

— Со мной такого не происходило.

Он стоял над ямой.

— Нет, — согласился человек. — Это — моя история. Маленький рассказ о том, как обманули меня. Мы с тобой, Аркас, лопухи, которые сами затолкали себе в рот предложенное Девелом. Я — потому что не хватило духу умереть в этой яме. Ты… Ну, наверное, тебе просто не повезло.

Человек придвинулся.

— Знаешь, что самое смешное? — Аркас почувствовал как холодные губы коснулись мочки уха. — Я все еще там. Этот ублюдок обманул меня. Он просто нашел другую яму. Такую, что я со слезами радости полезла бы обратно в эту выгребную канаву. Посмотри, что ждало меня в ней. Судьба, которая предлагала мне смерть настолько же легкую, насколько тяжелую мне Девел уготовил жизнь!

Аркас стоял на краю ямы. Он опустился на четвереньки и заглянул в темноту. Ему в нос ударила трупная вонь, миазмы долгого разложения. Опасность медленно копошилась внизу, а потом прыгнула. Зеленоватая рука схватила ворот. Аркас молча поддался, влетев щекой в холодный режущий прут.

— Я поняла, что была бы счастлива умереть здесь, — сообщил ему червивый голос снизу.

Темнота начала опускаться, мелея словно вода. Обнажая неровные стены, сползая по руке мертвеца. Ниже. Ниже. Безучастный журналист только теперь ощутил нарастающий ужас. Он не хотел видеть то, что было внизу. Аркас забился, пытаясь вырваться из костлявой хватки, но безнадежно проигрывал.

— Такое бывает, — говорил незнакомец. — Обреченные часто ищут избавления, хитрости, пути в обход. Но тщетно. Рок находит их безошибочно…

Внизу обнажился желтый оскал. Аркас зашелся криком.

— …потому что они смердят, — прощелкали грязные челюсти.

Возникла недолгая кутерьма. Шок буйно скакал со своим ножом, Трепет — лаял. Элен прыгала на месте. Роман зажимал уши руками. Никас орал будто конница идущая на танк. Графомания тянула вопль на одной ноте. Они замолкли почти одновременно, после того как Никас рефлекторно ткнул кулаком вперед. Взметнулся гравий. Воцарилась тишина полного недоумения, нарушаемая только попукиваниями абсолютной растерянности.

— Ой, — Шок втянул воздух сквозь щербатые зубы. — Мастер, вам лишь бы кулаками махать.

Никас, по традиции, щурился. Казалось, что его голова потяжелела килограмм на десять. Придерживая ее рукой, он сорвал прилипшие бинты и сплюнул желчь.

— Яма, — шепнул он. — Что за чертовщина. Эй, да я тебя знаю.

Графомания слабо зашевелилась.

— Пожалуйста, не надо больше меня бить.

— Я не нарочно.

— Он всем так говорит, — простодушно хохотнул Шок. — А еще говорят, что это я сразу перехожу к гематомам. Кстати, я когда-то неплохо рисовал синяками. И почему забросил?

Журналист поднялся. Двери были открыты. Похоже, Графомания явилась с той стороны.

— Все в порядке? — спросил он растеряно. — Знаешь, тебе не нужно было вот так склоняться надо мной. Мне приснился кошмар… Что ты здесь делаешь?

— Живу, — обиженно ответил образ.

— Разве не в том ужасном котловане?

— Там я работаю. Я единственная местная сущность, которая может выбираться наружу.

— О. Ясно. Так ты один из сопротивления?

— Да. Я тебя тоже помню. Ты плохой. Я так всем и скажу.

Аркас поглядел на присутствующих, словно ища у них поддержки.

— Эй, ты уже начал переговоры в своем стиле, — среагировал на это Шок. — Так что продолжай.

«Я тебе это припомню» — взглядом пообещал ему Никас.

— Мы хотим увидеть Просвещенного, — решил вмешаться роман. — Обещаю, его мы бить не будем. Ты ведь меня знаешь. И Шока знаешь. Просто проводи нас вниз.

— Ну… Мы так не договаривались, Шок. Ты сказал, вам нужна помощь. Те, кто пришли за помощью так не поступают.

— Я, кроме того, сказал, что мы тоже можем вам помочь, — заговорил художник. — У нас тут, ек твою сущность, человек. Самый настоящий. Да вы должны были от радости всем гуртом повылезти. Не каждый день к вам заглядывает создатель! Если продолжишь мямлить и ломаться, он тебя вообще кокнет. Ты мне верь, я знаю что говорю. Он раскатал меня по моей же студии, стоило только за живое задеть. Так что завали-ка ты хлебало и веди нас к остальной мразоте.

— Угрозами ты ничего не добьешься, — с некой пародией на бесстрашие, отвечала Графомания. — Какая мне разница, здесь меня замучают или внизу, когда я приведу за собой скандалистов.

Аркас понял, что нужно действовать решительно и, даже, безрассудно.

— Ну, все не так сумрачно, — он приобнял образ за плечи. — Если хочешь, по пути мы можем послушать что-нибудь из твоих лучших работ…

— Правда?

— Правда?!

— Что?!

Графомания недоверчиво погремела гравием. Но справиться с искушением не смогла.

Это был не лифт даже — подъемник. Древний, сваренный из тяжелых металлически деталей. Он заметно покачивался на чугунных цепях, с квадратными звеньями.

Графомания, уже простившая Никасу все обиды, встала рядом с щитком управления, на котором было всего две кнопки: «Да» и «Нет». Никас заметил множество поручней, кое-как приваренных к полу подъемника. На потолке темнели хорошо различимые вмятины.

Это настораживало.

— Что именно вы хотите услышать, мастер Аркас? — почти с любовью осведомилась Графомания. — Недавно поступил потрясающий роман от восходящей звезды крупной прозы. Называется: «Волшебная школа оборотней. Начало искупления». Вам понравится.

— Высранные кишки, — промолвил Шок.

— Пролог, — торжественно начал образ.

Аркас с лязгом закрыл внешние двери. Потом сдвинул внутренние.

— Как быстро эта штука движется вниз?

— Гораздо быстрее, чем поднимается, — почти одновременно сказали Шок и Роман.

— «Это был приятный, светлый, июльский день. Лейла проснулась от телефонного звонка. Ее восхитительные каштановые волосы расползлись по подушке…

— Так в чем же проблема? — спросил Никас. — Шок, обхвати Элен покрепче. Роман, ко мне. Трепет… Ну, придумай что-нибудь.

— Спасибочки, мастер!

Когда все заняли свои места, Аркас поглядел на Графоманию. Образ излучал. Он вошел в транс непрерывного пустословия.

— «…не понимаешь, Лейла, ты избранная. Ты волшебный оборотень-колдун. Твоя мать была волком. А отец — волшебным колдуном».

— Быстрее! — вскричал Трепет и вцепился клыками в поручень.

— Я стараюсь, — Никас торопливо стаскивал с ноги ботинок.

— Только не промахнись! Кнопка «нет»!

— «Они полюбили друг друга. И разделили ложе в ночь золотой супер-луны. О, Лейла, ты так похожа на мать. Такая же независимая и сильная, с серой шерстью подмышками…».

Лязг!

Глава 9

На спине Стража Ограниченности росла густая жесткая щетина. Столь враждебная и непроходимая, сколь разум обывателя враждебен и непроходим. Она состояла из миллиона гибких иголок, на которых трепыхались изорванные сущности, напоминающие воздушных змеев. Большей частью это были слабые представления о свободе, которые неосторожно попадались в лапы самодовольного и злого хранителя, упивающегося своей простотой.

Страж был взбешен. Он мирно спал, не видя снов, охраняя Путь на границе первого мира. Но его потревожил зуд! Страшная почесуха подняла прима-образ на ноги. Его лобастая морда сморщилась от напряжения, а короткие, неуклюжие лапы, расчесывали бока.

Образ взревел от злости, а логово затряслось, раскалываясь на части. В трещины полезли мелкие образы, вредные паразиты, тревожащие видения нового!