Русская басня - Николай Леонидович Степанов

                        Спросила Смерть их.— Да за что?»

                            — «Ну, как за что! За то,

      Что мы в намереньях согласны не бываем:

                     Ты всё моришь, а мы рождаем».

«Пустое, братцы!— Смерть сказала им в ответ.—

                        Я зла на вас?.. Перекреститесь!

                        Людьми снабжая свет,

                        Вы для меня ж трудитесь».

КАЛИФ

             Против Калифова огромного дворца

             Стояла хижина, без кровли, без крыльца,

             Издавна ветхая и близкая к паденью,

             Едва ль приличная и самому смиренью.

Согбенный старостью ремесленник в ней жил;

Однако он еще по мере сил трудился,

Ни злых, ни совести нимало не страшился

И тихим вечером своим доволен был.

Но хижиной его Визирь стал недоволен:

«Терпим ли,— он своим рассчитывал умом,—

             Вид бедности перед дворцом?

Но разве государь сломать ее не волен?

Подам ему доклад, и хижине не быть».

На этот раз Визирь обманут был в надежде.

Доклад подписан так: «Быть по сему; но прежде

             Строенье ветхое купить».

Послали Кадия с соседом торговаться;

Кладут пред ним на стол с червонными мешок.

«Мне в деньгах нужды нет,— сказал им простачок.—

А с домом ни за что не можно мне расстаться:

Я в нем родился, в нем скончался мой отец,

Хочу, чтоб в нем же бог послал и мне конец.

             Калиф, конечно, самовластен,

И каждый подданный к нему подобострастен;

             Он может при моих глазах

      Развеять вмиг гнездо мое, как прах;

Но что ж последует? Несчастным слезы в пищу:

Я всякий день приду к родиму пепелищу,

Воссяду на кирпич с поникшей головой

             Небесного под кровом свода

             И буду пред отцом народа

             Оплакивать мой жребий злой!»

Ответ был Визирю до слова пересказан,

А тот спешит об нем Калифу донести.

«Тебе ли, государь, отказ такой снести?

Ужель останется раб дерзкий не наказан?» —

Калифу говорил Визирь наедине.

«Да! — подхватил Калиф.— Ответ угоден мне;

             И я тебе повелеваю:

Впредь помня навсегда, что в правде нет вины,

Исправить хижину на счет моей казны;

Я с нею только жить в потомках уповаю;

Да скажет им дворец: такой-то пышно жил;

А эта хижина: он правосуден был!»

БЫК И КОРОВА

«Как жалок ты! — Быку Корова говорила.—

      Судьба тебя на труд всегдашний осудила».

Наутро повели Корову на убой,

К закланию богам. Бык, вспомня речь вчерашню,

«Гордись, красавица,— сказал,— своей судьбой:

Ты к алтарям идешь, а я — опять на пашню».

ИСТОРИЯ

Столица роскоши, искусства и наук

             Пред мужеством и силой пала;

Но хитрым мастерством художнических рук

                     Еще она блистала

И победителя взор дикий поражала.

Он с изумлением глядит на истукан

С такою надписью: «Блюстителю граждан,

Отцу отечества, утехе смертных рода

             От благодарного народа».

                     Царь-варвар тронут был

Столь новой для него и благородной данью;

             Влеком к невольному вниманью,

В молчаньи долго глаз он с лика не сводил.

«Хочу,— сказал потом,— узнать его деянья».

И вмиг толмач его, разгнув бытописанья,

Читает вслух: «Сей царь, бич подданных своих,

Родился к гибели и посрамленью их:

             Под скипетром его железным

Закон безмолвствовал, дух доблести упал,

Достойный гражданин считался бесполезным,

А раб коварством путь к господству пролагал».

В таком-то образе Историей правдивой

Потомству предан был отечества отец.

«Чему же верить мне?» — воскликнул наконец

       Смятенный скиф. «Монарх боголюбивый! —

Согнувшись до земли, вельможа дал ответ.—

Я, раб твой, при царях полвека пресмыкался;

Сей памятник в моих очах сооружался,

Когда еще тиран был бодр и в цвете лет;

А повесть, сколько я могу припомнить ныне,

             О нем и прочем вышла в свет

             Гораздо по его кончине».

ЧУЖЕЗЕМНОЕ РАСТЕНИЕ

        «Что сделалось с тобою ныне?

              О милый куст! Ты бледен стал;

Где зелень, запах твой?» — «Увы! — он отвечал.—

                           Я на чужбине».

РЕПЕЙНИК И ФИАЛКА

Между Репейником и Розовым кустом

Фиалочка себя от зависти скрывала;

Безвестною была, но горестей не знала.

Тот счастлив, кто своим доволен уголком.

ПЛОДЫ МУДРОГО ПРАВЛЕНИЯ

При Пятом Льве Медведь за правду лез из кожи,

Вол сдабривал поля и был неутомим,

Конь смелостью блистал. Короче заключим:

      Велик монарх — отличны и вельможи.

ХЛЕБ И СВЕЧКА

«Прочь, дале! Близ тебя лежать я не хочу»,—

Хлеб Свечке говорил; а та ему: «Напрасно,

Чем хуже я тебя? Подумай беспристрастно:

                     Ты кормишь — я свечу».

МЯЧИК

«Несносный жребий мой! То вверх, то вниз лечу,

              Вперед, назад меня толкают.

Ракете смех, а я страдаю и молчу».

Проситель! И с тобой не лучше поступают.

УЗДА И КОНЬ

С чего Конь пышет, ржет? — Гортань дерут Уздою.

Ослабили Узду, и Конь пошел на стать.

Властитель! Хочешь ли спокойно обладать?

Держи бразды не вкруть, но мощною рукою.

САДОВАЯ МЫШЬ И КАБИНЕТСКАЯ КРЫСА

«Ты книги всё грызешь: дивлюсь твоей охоте!

Умнее ль будешь ты? Пустая то мечта»,—

Сказала Крысе Мышь, жилица в темном гроте.

Ответ