Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

И не оставив мне шанса на возражения, он ушёл.

Когда сенатор вернулся и поговорил несколько минут с руководителями Красного Креста, он повёл нас к нескольким уже расчищенным домам. Я увидела женщину, обходившую развалины своего дома. Она подбирала вещи, которые можно было забрать. Её глаза были пустыми, словно она ходила во сне. Через дорогу — вернее то, что от неё осталось, — мужчина смотрел на свой дом и не мог поверить глазам. Его участок едва ли пострадал, если не считать пары отломанных кусочков черепицы и ветки дерева, пробившей окно. Дом его соседа был снесён до основания.

— Что с ними будет? — спросил Гейб. — Куда они пойдут?

— Им организовали временное жильё, — ответила я. — В школьном спортзале. Некоторые будут жить в гостиницах, пока их дома не отстроят.

— Я бы не хотела спать в школьном спортзале, — Грейси наморщила нос. — Мы ведь остановимся в гостинице, да, пап?

Он слабо улыбнулся, потрепал её по голове, а затем поспешил на помощь женщине, чтобы поднять тяжёлую балку, упавшую на детскую кроватку. Они о чём-то говорили, но с такого расстояния я не могла расслышать. Женщина расплакалась, и сенатор подставил ей своё плечо.

Я оглянулась в поисках камеры. Но рядом не оказалось ни одного репортёра, и я почувствовала себя очень нехорошим человеком за то, что вообще усомнилась.

Это мой отец. Не сенатор из Массачусетса, часами пропадающий в офисе, а просто Марк Купер — человек, который изо всех сил старается понять окружающих и помочь им.

Когда он пошёл впереди, я попыталась его догнать. Я хотела сказать ему что-нибудь. Что я всё поняла, что хочу быть частью этого, что важные для него вещи важны и мне тоже.

Но я не знала, как это сказать, и мы просто шли рядом молча. В конце дороги об обнял меня одной рукой, прижал к себе и поцеловал в щёку, не говоря ни слова, после чего широким шагом направился к своей команде, которые уже ждали его с планшетами и мобильниками.

Только добравшись до мотеля, где мы должны были переночевать, я осознала, что ни разу за весь день не достала из рюкзака телефон. У меня был пропущенный от Пенни. Я села на краешек кровати и прослушала запись автоответчика, радуясь знакомому голосу на том конце провода.

Но от услышанного я похолодела.

— Кейт… Я не знаю, как тебе сказать, — рыдала Пенни. — Сегодня утром к нам пришли из иммиграционной полиции и забрали маму с папой. Я не знаю куда. В тюрьму, наверное?

Моя рука задрожала, всё ещё прижимая телефон к уху. Пенни сделала судорожный вдох.

— Энрико вернулся на военную базу. Меня и Еву хотели отдать в приёмные семьи, но нас забрала миссис Вашингтон. На время, по крайней мере. Сейчас мы вместе, но… Боже, Кейт, попроси отца сделать что-нибудь. Пожалуйста, Кейт, верни их.

Запись оборвалась резко, как выстрел пистолета. «Верни их».

Её родителей депортировали. И она думает, что это из-за моего отца.

Я набрала её номер, мои дрожащие пальцы не попадали по кнопкам, но там был только автоответчик. Я завершила звонок ещё до звукового сигнала, в мыслях творился хаос, я не могла говорить.

Как это могло случиться? Это точно не сенатор. Он бы так не поступил. Могли ли их как-то вычислить по его словам, сказанных на вторых дебатах? Или из-за меня? Вдруг полиция узнала о той поездке в Лос-Анджелес? Я думала, это невозможно. Знали только Куперы и Джеймс, и я доверяла им. Я им всем доверяла.

Могло ли это быть простым совпадением? Учитывая, что Диасы спокойно прожили двадцать пять лет в ЛА, то как-то сомнительно. Нет, это явно связано с встречей с сенатором. Могли ли их выследить люди Лоуренса? О Боже. Вдруг их сдала Марта?

Меня затрясло, живот скрутило… Но это не очень похоже на правду. При всех её грехах она всё же верна сообществу. Она бы их не предала.

Может, какой-то журналист? Это ведь большая сенсация. После дебатов в Денвере вся Америка гадала, что за нелегальную семью упомянул сенатор.

Я выбежала из комнаты, собираясь найти отца и умолять его сделать что-нибудь. Но мне преградили путь, прислонившись к перилам и закурив сигарету.

Эллиот. Он повернул ко мне голову, и… Мне показалось, или в его глазах был довольный блеск? Не просто довольный. В его глазах был триумф.

Подозрение накрыло меня, точно порыв ветра, и я тут же вспомнила, как он позвонил Мэг из Денвера сразу после дебатов с рёвом: «Что ещё за семья?!»

Я пошатнулась. Передо мной вырисовался совершенно новый образ этого человека.

— Что ты наделал?

Он выдохнул струйку дыма в мою сторону.

— Не могла бы ты говорить поконкретнее?

— Диасы.

Я сжала кулаки, дыша огнём.

Его губы медленно растянулись в ухмылке.

— Так значит, вот кем они оказались.

— Их депортируют, — меня уже было не остановить. — Но ты ведь и так это знал, да?

— Откуда мне было знать? — Эллиот бросил сигарету с балкона на асфальтовую парковку внизу и замолчал, ожидая моего ответа, словно это игра и сейчас мой ход.

И теперь я была уверена. Он сделал это. Ответ был написан у него на лице — эта самодовольная ухмылка, хитрые глаза. Должно быть, он выяснил, куда ездил сенатор в мой день рождения, и, взбешённый падением рейтингов, решил устранить источник проблем. Он не мог избавиться он меня. Но смог добраться до моих друзей.

Он вздохнул так, словно бы его всё достало, и попытался пройти мимо, но я встала у него на пути, сверля взглядом.

Глаза Эллиота были двумя чёрными омутами. В них таилась неугомонная пустота. По моей коже пробежали мурашки, я моргнула.

Он хмыкнул. И обошёл меня.

Я перешла на крик.

— Только посмотри на себя! Ты ужасен! — слова казались ядовитыми, слетая с языка. — Тебе ведь даже не жалко их, да? Ни капельки. Это человеческие жизни, Эллиот, а тебе на них плевать!

Эллиот обернулся, нахмурившись в притворном замешательстве.

— С чего вдруг мне жалеть их? Это ты раскрыла общественности нелегальный статус своих друзей. Какое потрясение, — он прижал руку к сердцу, — об этом узнали власти и расследовали дело. Можешь винить во всём меня. Мне по хрен. Это всё началось из-за тебя.

Я не могла пошевелиться. Это было как удар под дых. Эллиот улыбнулся.

— И похоже, ты сама это понимаешь.

— У вас какие-то проблемы?

Через плечо Эллиота я увидела Энди, сидящего на верхней ступеньке лестницы. Он смотрел на