Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

ужин, с ним уже были близнецы, а я не хотела их расстраивать. Он сказал, что мы идём на ужин, организованный его командой для всего города. А когда мы прибыли на место и оказались посреди городской площади в окружении благодарных местных жителей, шансы поговорить с сенатором вообще сошли на нет. Этот вечер посвящён им. Их трагедии. Моя может подождать.

Я твердила себе, что поговорю с ним, как только мы вернёмся в мотель, но Мэг увела нас с близнецами раньше, а он задержался на площади. Я держалась сколько могла, глядя в грязный потолок и прислушиваясь к звукам снаружи, надеясь услышать его голос со стороны лестницы. Но в итоге меня сморило, и я проспала до утра.

А потом нас разбудила Мэг. Мы быстро собрались и спустились к машине, в которой уже сидели сенатор с Эллиотом. Мне пришлось сесть на свои руки, чтобы не вцепиться ногтями в Эллиота, который с довольным видом говорил что-то моему отцу. Как обычно, он не удостоил меня даже взглядом. К счастью для нас обоих. Если бы он это сделал, я бы точно на него набросилась.

Я убеждала себя, что поговорю с сенатором в самолёте, но Эллиот всё время был рядом с ним. Я чувствовала, как тикают часы, как дымится телефон в моём рюкзаке, как пламя разрастается с каждой секундой моего бездействия.

«Просто скажи ему!» — кричал мой разум.

«Как только доберёмся до дома», — отвечал он же.

Слава Богу, из аэропорта Эллиот уехал в другую сторону. Но когда мы добрались до дома Куперов и побросали вещи в фойе, сенатор поспешил сменить рубашку и туфли, чтобы сразу же помчаться в штаб.

Но я загородила ему выход. А вот дальше дар речи мне отказал.

Сенатор неловко рассмеялся.

— Ты что-то задумала?

Я сглотнула. Сейчас или никогда.

— Диасов депортируют.

Я внимательно наблюдала за его реакцией, пытаясь проверить, будет ли он шокирован этой информацией, и ненавидела себя за это.

Он был шокирован. Краска схлынула с его лица, но секунду спустя, к моему разочарованию, он просто вздохнул.

— Я боялся этого.

— Боялся чего? — я потрясённо уставилась на него. — Я… Я не понимаю. Почему ты его не остановил?

— Не остановил? — он покачал головой. — Не остановил кого?

— Эллиота! — выпалила я, начиная терять терпение. — Это он их сдал.

— Кейт, — сенатор нахмурился. — Не знаю, почему ты так решила, но Эллиот не имеет к этому отношения.

— Я знаю, что ты ему доверяешь, но…

— Но что? — он выжидательно поднял брови.

И что я могла сказать? У меня не было никаких доказательств. Только догадки.

Он посмотрел на часы.

— Кейт, мне нужно…

— Неважно, кто виноват. Мы должны это исправить!

— Как?

— Позвонить кому-то. Попросить за них. Я не знаю! Как ты обычно решаешь такие вопросы? Ты же сенатор, разве ты не можешь?..

— Нет, Кейт, я не могу, — резко ответил он. — И даже если бы мог, по-твоему, это хорошая идея в год выборов? Подумай!

Я отпрянула. Увидев мою реакцию, он хотел было потянуться ко мне, но затем опустил руку.

— Если кто-нибудь узнает, что я помог иммигрантам-нелегалам получить иммунитет, на моей карьере можно будет ставить крест. Я нарушу обещание, данное миллионам избирателей.

— А как же обещание, данное Диасам? Как же они?

Он смотрел мне в глаза, не колеблясь.

— Я сдержал это обещание. Я ни разу не упомянул ни имён, ни фамилий. Это всё, что я мог сделать.

Он попытался пройти мимо, но я схватила его за руку. Он посмотрел на мою ладонь так, будто на него присела какая-то неприятная мошка. Проглотив слёзы, я не ослабила хватку.

— Пожалуйста. Папа, прошу.

Это было непривычное слово. Он посмотрел мне в глаза.

— Я прошу тебя помочь мне.

Он улыбнулся, но я уже слишком хорошо его знала. Я могла отличить правду от лжи напоказ. Не было тех морщинок, которые возникают, когда он по-настоящему улыбаются. Глаза оставались равнодушными, словно он выстроил перед собой стену.

Это маска сенатора. Моё сердце ухнуло вниз.

— А я говорю тебе, что не могу.

Моя рука ослабла и выпустила его.

После чего он ушёл.

— Кейт? — голос Мэг был едва ли громче шёпота. Она всё видела из коридора. Её глаза блестели от слёз.

Я не могла взглянуть на неё. Я вообще не могла никого сейчас видеть, поэтому я побежала в свою комнату, захлёбываясь слезами, хлопнула дверью и накрылась одеялом, чтобы заглушить крик боли и ужаса от того, что я натворила и какой жалкой была моя попытка всё исправить.

• • •

Зазвонил телефон. На нём высветилось имя Пенни. Я неуклюже поспешила ответить.

— Как ты? Ты в порядке?

Но Пенни уже кричала в ответ. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чём она говорит.

— Ты сделала это! Ты невероятная! Они теперь официально станут гражданами. Им больше не нужно будет скрываться. Поверить не могу, что это происходит на самом деле?

Она смеялась и плакала. На фоне слышались разные голоса. Играла музыка. Они праздновали.

Я резко села, решив, что мне всё это снится.

— Последние три дня были сущим кошмаром. Я не знала, что будет дальше, но Брэд сказал нам…

— Погоди, я не успеваю…

Я пыталась расплести эту паутину. Пенни рассмеялась.

— Прости! Я просто вне себя от счастья!

— Что произошло? — я встала с кровати. — Кто такой Брэд?

— Он из Госдепа, — она замолчала, растерявшись. — Я думала, это твой папа поговорил с ним. Он сказал нам, что ему дали указание помочь нам. Он очень классный: нашёл нам адвоката и вручил грин-карты. Боже, аж самой не верится! Я так счастлива!

Я услышала, как к дому подъехало несколько машин. Открылась входная дверь, несколько взволнованных голосов раздалось в коридоре. Команда сенатора. Они ворвались в безопасную зону Мэг. Это неспроста. Что-то случилось.

«Вот это. Вот что случилось», — поняла я, глядя на телефон.

Сенатор передумал. Видимо, после того, как он отказал мне вчера, его замучила совесть, и в итоге он им помог. Он правда им помог!

Я переоделась в свежую одежду и бегом спустилась по лестнице, одновременно радуясь и беспокоясь о последствиях: как это повлияет на предвыборную кампания сенатора? Но главным образом я была преисполнена благодарности.

Когда я заметила отца посреди гостиной, я чуть было не прыгнула на него с объятьями. Но его выражение лица заставило меня замереть на месте.

Он выглядел так, будто кто-то умер.

По телику вещал президент.

— В последние дни я попал в весьма неожиданное положение. Я почувствовал, что мой долг