Иллюзия - Максим Шаттам

– Возможно, не он сам, не напрямую, но в любом случае он что-то знает или кого-то покрывает.

Лили было трудно принять такую гипотезу, поэтому Юго привел другой аргумент:

– Мне даже кажется, что он не замешан в этом и его самого обманули. И у меня есть план, как это выяснить.

– Теперь ты меня пугаешь. Что у тебя на уме?

У выхода из Материнского корабля раздался громовой хохот Тика и Така, и Юго оттащил Лили в сторону.

– Пригласишь меня к себе на ночь? – спросил он. – Я бы хотел объяснить все подробно.

Лили потерла глаза и щеки:

– Не сердись, но я не в состоянии.

– Никакого секса, клянусь.

– Тогда никакого смысла.

Ее колкость задела Юго, хотя он и понимал, что это было сказано в шутку. Несмотря на усталость, Лили попыталась изобразить на лице нежность.

– Ты мне не веришь, да? – догадался он.

– Почему же, ведь… должно же быть какое-то объяснение, если только…

– А что, если я прав?

Лили открыла рот, чтобы ответить, но не издала ни звука. Она озиралась вокруг в поисках нужных слов и наконец удрученно вздохнула:

– Прости, я совершенно измочалена. Не собираешься же ты провести бессонную ночь и обсуждать это до утра?

Он прекрасно видел, что она ему не верит и в глубине души надеется, что к утру все рассосется. Что он придет в себя. Ты ошибаешься, я знаю, что я прав. Ее покрасневшие глаза были обведены темными кругами. Понимая, что не стоит настаивать, Юго согласился. И поцеловал ее в уголок губ.

– Тогда до завтра. Ты будешь мне нужна.

Она кивнула:

– Не сердись на меня, Юго. Я просто мертвая.

37

В это воскресенье Юго проснулся поздно, но лучше бы он вообще не просыпался.

Он поджарил два ломтика хлеба и выпил чашку кофе, потом залез под душ и оделся. Никаких вестей от Лили, и он по-прежнему не мог с ней связаться. Все-таки век мобильных телефонов имеет свои преимущества.

Когда Юго спустился в столовую, чтобы взглянуть, что происходит, он сразу понял: что-то случилось. В углу, свернувшись калачиком, плакала Джина. Эксхел стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу. Арман и Поло уткнулись лицами друг другу в шею, явно ища утешения. Даже Мерлен не мог скрыть своего потрясения.

Юго спросил, что произошло, но не получил ответа. Все были растеряны. Тогда он догадался сам. Он принялся бегать по коридорам и звать ее. Он бросался к каждой двери, выкрикивая ее имя. Там должны были собраться люди или что-то указывало бы, где именно это случилось, но Юго был не в состоянии спокойно проанализировать ситуацию и метался по всем коридорам корпуса В, этаж за этажом, боясь войти в корпус Г. Заметив, что все столпились перед открытой дверью какой-то квартиры, он отпрянул. Вытянув руки, Адель пыталась преградить ему путь, но Юго ее оттолкнул. Он хотел увидеть. Только так он мог в это поверить. Представить это невозможно. Это вообще невозможно.

И все же каждый шаг по направлению к этой комнате приближал его к зрелищу, которому предстояло сломить его дух. Каждое биенье сердца было последним всплеском беззаботности – то, что его ожидало, будет мучить Юго всю оставшуюся жизнь.

На пороге, поддерживая Людовика, который ловил ртом воздух, стоял бледный как полотно А. С. Старина Макс сидел в углу коридора, скрестив руки, и оплакивал то, чего никогда не сможет забыть.

Юго вошел и оказался лицом к лицу с невозмутимым Деприжаном. Директор покачал головой, но это не помешало Юго переступить порог спальни.

Лили лежала на кровати, широко раскинув руки. В смерти она была так же прекрасна, как и в жизни.

За исключением глаз. Пустых.

Пустые багровые глазницы плакали кровавыми слезами.

А глазные яблоки были прибиты к стене над кроватью.

Поблескивали два гвоздя, воткнутые в стекловидное тело.

38

Юго плеснул себе в лицо водой. Захлебнулся ею.

Как можно холоднее. Чтобы стереть из памяти ужасное зрелище, которое ему привиделось. Лили. Пусть кошмар рассеется. Все показалось ему настолько реальным.

Когда поздним утром он обнаружил Лили в столовой, ему захотелось прижать ее к себе, долго-долго вдыхать ее запах, но огромным усилием он сдержался. Он был так счастлив видеть Лили, живую, что он любовался каждым ее движением. Это было так чертовски жизненно важно!

Лили попросила его вести себя с ней как ни в чем не бывало. Она не хотела ни сплетен, ни шуточек, особенно от Тика и Така, – услышав эти прозвища от Юго, она тоже взяла их на вооружение, – и предпочитала, чтобы они пока продолжали общаться втайне ото всех и посмотрели, что из этого выйдет. Преимущество такого подхода заключалось в том, что он понятен и устраивал Юго, – он тоже был не готов становиться мишенью грубого сарказма окружающих.

Лили, видимо, почувствовала, что он огорчен, и как только последний член команды покинул столовую, придвинулась ближе и прижалась к нему.

– Прости за вчерашний вечер, – сказала она.

– Можешь не извиняться.

Ему не пришлось ничего объяснять – она сама почувствовала, что со вчерашнего дня его решимость ничуть не ослабела. Поэтому она спросила:

– Ты можешь раскрыть мне свой план? Мне тоже отведена в нем какая-то роль? Но предупреждаю – то, что мы спим вместе, не означает, что с меня можно драть семь шкур и что я соглашусь исполнять все, что ты пожелаешь.

Юго хотел было напомнить ей, что спали-то они вместе всего одну ночь и с тех пор только сталкивались друг с другом, но он вовремя остановился, поняв, насколько по-детски это прозвучит.

– Все просто: я хочу, чтобы ты притворилась Алисой.

– Я? Даже не думай! Я совсем на нее не похожа!

– Только голос. По телефону.

– Ты слышал, что я сказала? Тебе хотелось бы выдать Бонни Тайлер за Шинейд О’Коннор?[38] Желаю удачи.

– Если говорить негромко и осторожно, то для не слишком чутких ушей должно сойти.

Лили недоверчиво поджала губы.

– Поясни.

– Я не могу ворваться к человеку, который живет на ферме возле Валь-Карьоса, и потребовать, чтобы он сказал правду.

– Это точно.

– С другой стороны, Деприжан утверждает, что говорил с Алисой по телефону в субботу, после ее отъезда. Либо Деприжан вешает нам лапшу на уши, либо его самого надули. Тогда, возможно, он не врубился, что с ним говорила не настоящая Алиса, поэтому ты тоже можешь выдать себя за нее, и все прокатит.

– Или же с Алисой все о’кей, она действительно говорила по