Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Я полюбопытствовалъ узнать, на какой день назначенъ объездъ позицій.

– Положительнаго ничего не могу вамъ сказать, но на дняхъ онъ состоится. Вы, кажется, живете въ штабе Семенова?

– Да.

– Ну, вотъ и отлично. Я по телефону накануне вамъ сообщу о часе выезда изъ Артура. Советую вамъ встретить Стесселя и сопровождать его при объезде.

На этомъ мы разстались.

9 іюля вечеромъ дежурный телефонистъ попросилъ меня къ телефону. Говорилъ подполковникъ Іолшинъ. Оказалось, что завтра въ 5 часовъ утра генералъ Стессель съ экстреннымъ поездомъ выезжаетъ на 11-ую версту.

Я отправился съ этой новостью къ полковнику Семенову.

Онъ уже зналъ объ этомъ.

На мой вопросъ, поедетъ ли онъ на левый флангъ, онъ ответилъ:

– Нетъ, я отлучаться отсюда не имею права. Я буду ожидать его здесь. Генералъ, вне всякихъ сомненій, осмотритъ всю боевую линію и, конечно, очень подробно ознакомится съ обороной праваго фланга.

Предположеніе полковника Семенова не оправдалось: генералъ Стессель осмотрелъ только левый флангъ, на правый даже не заглянулъ. Это было вполне естественно. Правый флангъ укреплялся по иниціативе Смирнова и Кондратенко, и этого было достаточно, чтобы его игнорировать.

Вспоминаю характерный фактъ, иллюстрирующій отношеніе Стесселя и его штаба къ покойному Кондратенко.

После возстановленія оборонительной линіи на Зеленыхъ горахъ 21 іюня, подъ личнымъ руководствомъ генерала Кондратенко, я заехалъ зачемъ-то въ штабъ раіона. Я, между прочимъ, зналъ уже, что Романъ Исидоровичъ проэктируетъ боевую рекогносцировку на левый флангъ противника съ целью отбросить его въ глубь полуострова и обнажить подступы Куинъ-Сана. Онъ, сознавая въ полной мере важное значеніе последняго, все собирался его отобрать.

Какъ теперь помню слова одного изъ видныхъ офицеровъ штаба.

– Кондратенко слишкомъ горячъ, онъ тамъ черезчуръ много фантазируетъ. Мы решили его сократить, а въ случае надобности совсемъ убрать, а то онъ со своей юношеской лихостью натворитъ намъ чудесъ.

Это "мы" готово было меня привести въ бешенство, но я сдержался и запомнилъ эту тираду съ иголочки одетаго штабовика.

Я уверенъ, что если бы не энергичное противодействіе Смирнова и не уменіе Кондратенко ладить со Стесселемъ, последній былъ бы удаленъ отъ командованія правымъ флангомъ,

Однако, вернусь къ объезду Стесселемъ оборонительной линіи.

Передавъ своему вестовому Николаю Худобину, что завтра къ 5 часамъ нужно оседлать лошадей, отправился я въ свою палатку. Я жилъ съ поручикомъ 26 полка Сенкевичемъ. Въ палатке засталъ еще поручика Чивчинскаго; какъ первый, такъ и последній заведывали конными охотничьими командами.

Оба они сидели на постели.

Одинъ видъ этой парочки заставилъ меня при входе расхохотаться. Они уже знали о прибытіи на завтра Стесселя и встретили меня съ такими внушительно-торжественными физіономіями, которыя положительно отражали на себе все: ужасъ, восторгъ, насмешку и озлобленіе.

Это были два человека, которые оживляли весь бивуакъ. Тамъ, где они появлялись, хохотали отъ души, искренно, до слезъ.

Ихъ юморъ былъ живой, едкій, безпощадно отражавшій ошибки всехъ. Попадало всемъ, кто бы ни оплошалъ и провинился. Насколько остроумно они вышучивали Стесселя, Фока и КR, настолько же попадало и ихъ товарищамъ и нижнимъ чинамъ.

– Ну-съ, Евгеній Константиновичъ, съ пафосомъ началъ Чивчинскій – вынимайте свои походныя скрижали и пишите: Стессель едетъ учить Фока, ученикъ-учителя; Артуръ устоитъ; честь Россіи будетъ спасена…

До глубокой ночи пріятели на все лады варьировали готовящееся свершиться событіе.

Съ утреннимъ холодкомъ выехали мы съ Худобинымъ изъ деревни Литангоу на 11-ую версту железной дороги – место расположенія штаба генерала Фока.

Пришлось ехать почти по бездорожью.

Какихъ огромныхъ трудовъ стоило подвозить на позиціи орудія, снаряды, фуражъ, продовольствіе, да еще на нашихъ тяжеловесныхъ, неуклюжихъ повозкахъ. Ничего, все преодолевали и преодолели наши солдаты, только безрезультатно.

Часамъ къ 7 показались железнодорожныя постройки. Опоздалъ. Отъ станціи тянулась уже огромная кавалькада всадниковъ.

А, наконецъ-то, начальникъ раіона и его многочисленная свита!

Подтянувшись, поскакалъ навстречу "грозе японцевъ".

Въ самой голове кавалькады, плавно покачиваясь на своей огромной, упитанной кобыле, ехалъ самъ генералъ Стессель, сосредоточенно беседуя съ Фокомъ.

Свита вместе съ генераломъ Кондратенко следовала въ почтительномъ отдаленіи.

День стоялъ теплый и ясный. Солнце еще не пекло. Свежесть утра растворялась въ пріятной теплоте ранняго дня.

Набравшись храбрости, я прямо подскакалъ къ генералу и, круто повернувъ коня, поздоровался съ нимъ и поехалъ рядомъ справа.

Рисковалъ я многимъ.

Генералъ Фокъ, поздоровавшись со мной, немедленно отсталъ и присоединился къ группе свиты.

– А, и вы пріехали? Отлично, отлично. Хотите осмотреть наши позиціи?

– Если разрешите, ваше превосходительство.

– Конечно, разрешаю. Поедемъ, посмотримъ, что тутъ творится. Инженеры много мудрятъ, много они тутъ денегъ изводятъ. Ничего съ ними не поделаешь – и это надо и то надо. Ну, да ведь со мной не пошутишь: я ведь ихъ повадку знаю.

– Да, кажется, работы производятся энергично, въ особенности на левомъ фланге, въ ущербъ правому.

– Оно такъ и должно быть. На левый флангъ будетъ главный ударъ, на правый лишь демонстрація. Я это знаю, да и генералъ Фокъ того же мненія.

– Вы со словъ генеральнаго штаба? Ну такъ эти ведь только болтаютъ, дальше своего носа ничего не видятъ. Нетъ, мы по старому, знаемъ, что делаемъ, насъ не обойдешь ученостью.

– Да, ваше превосходительство, природнаго ума не пріобретешь. А здесь имъ приходится пораскинуть. На васъ возложена серьезная задача защиты Артура. Россія и міръ смотрятъ на васъ. Падетъ Артуръ – въ арміи и Россіи начнутся неурядицы. Я полагаю, что васъ утомляетъ сознаніе тяжелой ответственности.

– Да, тяжело. Но я старый солдатъ, привыкъ ко всему. Куропаткинъ, мой товарищъ, знаетъ, что я не пощажу себя для блага батюшки-Царя и матушки-Россіи. Ничего – "Богъ не обидитъ, свинья не съестъ", справимся съ японцами.

– Что Богъ насъ не обидитъ я уверенъ, а что японцы сильны въ своей энергіи, напримеръ, Кинжоу…

– Ну, вы опять за старое? Лучше посмотрите позиціи, кой лешій на нихъ влезетъ? Я этимъ японцамъ (следовала "истинно-русская" ругань) еще покажу. Не видать имъ Артура!

– А что, ваше превосходительство, после освобожденія Артура, вы, конечно, поедете отдыхать и не минуете Петербурга?

Генералъ оживился.

– Еще бы, какъ же насъ тамъ не хватало. Хотя, пожалуй, придется явиться батюшке-Государю. Потребуетъ къ ответу.

– Это что за сбродъ? Какого полка? Почему здесь? Зачемъ болтаетесь тутъ, а не на позиціи? Эй ты, морда, отвечай!

Насъ рысью догналъ полковникъ Савицкій, командиръ 14 полка, этотъ Малюта при Стесселе – и доложилъ что-то вспылившему генералу; последній немедленно успокоился.

Еще бы – этотъ позорный и трусливый офицеръ былъ однимъ изъ первыхъ любимцевъ Стесселя.

Незаслуженный позоръ, осужденіе и смерть капитана Лопатина – вотъ въ чемъ только отличился этотъ офицеръ въ Артуре, за что, вероятно, и получилъ георгіевскій крестъ и чинъ генерала.

Мне стало такъ отвратительно на душе, что я, изъ чувства гадливости, чтобы только не подавать руки этому господину, решилъ прервать начавшій становиться интереснымъ разговоръ со Стесселемъ и немедленно отсталъ, смешавшись съ свитой.

Поздоровавшись со знакомыми, я поехалъ рядомъ съ капитаномъ Степановымъ.

Впереди насъ, рисуясь на коне, ехалъ капитанъ Желтенко, командиръ роты 27 полка. Я положительно не понималъ, зачемъ этотъ типъ болтается здесь, когда его рота на позиціи. Я его уже два раза виделъ въ редакціи.

Оказалось, что онъ обладаетъ "недюжиннымъ литературнымъ талантомъ", и это именно онъ пишетъ хвалебныя статьи о Стесселе, которыя препровождаются въ редакцію изъ штаба раіона для напечатанія "неукоснительно".

Къ деятельности этого офицера я еще вернусь, описывая бой 13 и 14 іюля, а пока могу сказать, что этотъ офицеръ не останавливался ни передъ какимъ вымысломъ, лишь бы его статьи рисовали Стесселя въ нужномъ для его начальника свете.

Лгать можно было сколько угодно: никто не возразитъ.

Благодарность же въ виде орденовъ обезпечена.

Капитанъ, ныне подполковникъ Желтенко теперь гордо носитъ на своей груди целый иконостасъ артурскихъ орденовъ.

Неужели эти чины, ордена, заслуженные нечестными боевыми подвигами, а подхалимствомъ, подлостью, предательствомъ не будутъ сняты, хотя бы во имя техъ истинныхъ героевъ, о которыхъ осталось лишь одно воспоминаніе!?