Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

И все-таки, даже имея в руках неопровержимые доказательства научной «несостоятельности» Гюнашли, Башир до сегодняшнего дня не решался начинать открытый бой. Понимал, не ему состязаться с Гюнашли в вопросах науки. Значит, для победы необходимо было еще что-то. Это «что-то» подарила ему Мархамат-ханум. Бадирбейли чувствовал себя во всеоружии. Уже казалась ему недостаточной победа на ученом совете, в которой он не сомневался. «Растоптать, уничтожить…» — шептал Башир, и глаза его сверкали гневом и торжеством.

Предвкушая завтрашнюю победу, Башир, невзирая на жалобные стоны жены, снова расхохотался. Однако нельзя быть легкомысленным, надо обеспечить поддержку! Башир подумал о Зия Лалаеве. Зия никогда не отличался принципиальностью. Осел и за клочком сена с пути свернет. Из жидкого теста замешен. Этот человек ради собственной выгоды отца родного с аукциона продаст.

«Что ж, прощупаем почву!» Бадирбейли снял телефонную трубку и полистал «Список абонентов города Баку». К сожалению, в списке личных телефонов Зия не значился, и, положив трубку на рычаг, Башир продолжал ходить по кабинету, обдумывая план завтрашних действий. «Вот и хорошо, что не нашел номера, — подумал он. — Не подобает мне звонить такому сопляку! Завтра пораньше поеду в институт, вызову и поговорю с глазу на глаз. Действовать надо осторожно, все хорошенько продумав. Этак дело испортить недолго».

Приехав рано утром в институт, Башир в дверях столкнулся с Лалаевым. Верно говорят: на ловца и зверь бежит!

— Привет и уважение неутомимым труженикам науки!

Лалаев остановился, польщенный неожиданной приветливостью старого профессора.

— Алейкум салам, Башир Османович! — Почтительно поклонившись, Зия протянул обе руки и пошел навстречу Бадирбейли. — Счастлив видеть вас, доброе утро!

— Доброе утро и счастливого тебе дня! — Башир старался быть как можно ласковее и расположить к себе Зия. — Рано, рано! Твои коллеги еще нежатся под теплым одеялом, а ты спешишь к приборам. Похвально…

Зия таял на глазах.

— Что делать, — залебезил он. — Мы, Башир Османович, люди маленькие. Если не будем по совести трудиться, выкинут из института, как ненужный хлам…

— Ха-ха, — Башир хитро прищурился. — Не тебе бояться, имеешь крепкую опору. Сам Гюнашли друг и родственник!

— Не о страхе идет речь, Башир Османович, а о совести. Человек, любящий свое дело, должен относиться к нему ответственно. Да и можно ли полагаться на родство и знакомство? Неразумно! Так поступают люди, лишенные самолюбия и собственного достоинства.

— Молодец, сынок! Ай да Зия! Наши отцы говорили: кто спит под чужой тенью, своей тени никогда не будет иметь! Ты прав, друг мой, абсолютно прав!

Кажется, Баширу повезло! Беседа без особых к тому усилий приняла желаемый оборот. Но не торопиться!

— Вижу, человек ты разумный, — исподволь начал Башир подбираться к основной цели разговора. — Преданный, верный в дружбе. Вот потому-то в последнее время я и стал относиться к тебе с уважением.

— Спасибо на добром слове, профессор! Я признателен вам.

— Чувствую, чувствую… — Улыбка осветила сумрачное, желтоватое лицо Башира. — Да, дорогой Зия, в последнее время я на многое взглянул по-иному. Ты прости меня, раньше мне казалось, что ты мальчик на побегушках у Гюнашли. А пригляделся — и вижу, ошибся. Потому я был несправедлив к тебе.

— Чего не случается, профессор! Я не обвиняю вас, откуда было вам знать?

— У русских есть хорошая поговорка: «Лучше поздно, чем никогда». С тех пор как я разобрался, что ты за человек, все время думаю о тебе. Вот вчера вечером лежал, не спалось, вспомнил тебя, даже хотел позвонить, трубку снял, да не нашел номера телефона. Знаешь, о чем я думал?

— Не знаю, профессор, но не сомневаюсь, что ваша забота сулит мне добро.

— Добро и только добро! Я думал, что ты молод, у тебя должно быть большое будущее, а ты почему-то вот уже сколько лет топчешься на одном месте. Работал над серьезнейшей темой, с честью защитил диссертацию, получив звание кандидата наук. Талантлив, умен. А почему, в то время как сверстники твои давно защитили докторские диссертации, ты остановился в движении? Давно бы мог занять подобающий пост, а даже заведовать лабораторией не доверяют! Думал я, думал, отчего такая несправедливость, и додумался. Знаешь, почему тебя держат в тени?

— Нет, профессор, вам лучше знать.

— Во всем мы, старики, виноваты! Прибрали все к рукам, как говорится, узурпировали власть. Мало нам одной хорошо оплачиваемой должности, по две-три захватили. Одни достойны столь высоких постов и званий, другие недостойны. А вы среднее поколение — остались в стороне. Кроме ласковых слов, да обильных обещаний, ничего от нас не видите. Ну скажи, прав я или нет?

Конечно же Зия был согласен со словами профессора, но из осторожности решил промолчать и лишь пожал плечами.

— Ответить откровенно на ваш вопрос не могу, совесть не позволяет, стараясь казаться скромником, ответил он.

— Почему же?!

Замявшись, Зия еще раз пожал плечами. Бадирбейли смерил его укоряющим взглядом.

— Вот-вот! Тут-то и кроется вторая причина. Вы, молодежь, боитесь открыто высказывать то, что у вас на душе! Где надо бороться — молчите. И то, что должно принадлежать вам по праву, захватывают другие.

Зия Лалаева было не так-то легко заманить в ловушку.

— Но, Башир Османович, — мягко возразил он. — мы, молодежь, не имеем права забывать о заслугах вашего поколения. Вы — создатели современной химии в Азербайджане. Основание нефтехимической промышленности заложено вами. Вы живая история, гранитные столпы важнейшей отрасли науки.

Смеем ли мы поднимать голос против вас?

Слово «столпы» пришлось по душе Баширу Бадирбейли. Вытянув и без того длинную шею, он покрутил подбородком.

— Конечно, ты прав! Мы — основатели науки и, как ты выразился, столпы. Но ведь мы не вечны. У жизни свои законы. Недалек час, когда — одни раньше, другие позже — все мы сойдем под вечные своды и земля упокоит нас. А вы будете жить и продолжать начатое нами. Кто, как не мы, должны помнить о столь печальной истине и готовить себе достойную смену?

Зия хитро улыбнулся:

— А это уж зависит от гуманности таких влиятельных и уважаемых людей, как вы, дорогой профессор.

— О гуманности не говори! — неожиданно вспылил Бадирбейли. — Устарело понятие! И щедрость нынче не в моде! Возьми хотя бы, как вы его величаете, гуманнейшего Сохраба Мургузовича. О ком, кроме своего любимчика Шамсизаде, он заботится? Вывел ли он в люди хоть одного человека из вашего, среднего поколения?

— Не мне судить, профессор, — продолжал осторожничать Зия. — Очевидно, Сохраб Мургузович видит у Шамсизаде незаурядные способности, верит в его талант.

— Ничего подобного! — Бадирбейли презрительно скривился. — Ищи причину в другом! До вчерашнего дня я думал также! Но, оказывается, ошибался. Наш уважаемый профессор надеется породниться с Шамсизаде. Вот и весь секрет! Тебе известно что-нибудь?

— Да, слышал что-то краем уха… — уклончиво промямлил Зия.

Хитро прищурившись, Бадирбейли старался заглянуть ему в глаза.

— Шила в мешке не утаишь! — насмешливо сказал он. — Мне вчера рассказала об этом — кто бы ты думал? — сама Мархамат-ханум! Почти полчаса держала у телефона.

Глаза Зия испуганно забегали.

— По-онимаете, — заикался он, — я и са-ам только вчера узнал…

— Поздно узнал! — засмеялся Бадирбейли. — Не очень-то тебе доверяют в этом доме, если так тщательно хранят семейные тайны. А я думал — ты у них свой человек! Впрочем, я и раньше подозревал. Иначе Гюнашли давно позаботился бы о твоей судьбе. Странные есть люди, даже родных делят на разряды. Муж племянницы и будущий зять в одну упряжку им не годятся…

Густая краска залила щеки Зия. Оказывается, посторонние люди знают, что в доме Гюнашли он не пользуется уважением и доверием! Сам Зия давно это чувствовал, но смиренно молчал. А с тех пор как появился на горизонте Шамсизаде, даже Мархамат перестала скрывать пренебрежительное отношение к Зия. В душе он давно завидовал Вугару, злился. Но сейчас злость переплавилась в ненависть. И все-таки открыться Баширу не решался, знал от Бадирбейли всего можно ждать: сегодня лучший друг, завтра — злейший враг.

Башир понял колебания Зия.

— Я не собираюсь вмешиваться в ваши семейные дела, сказал он. — Нет у меня на то прав. Я так, к слову сказал. Просто жаль тебя. Ну, могу ли я равнодушно смотреть, как не которые авантюристы, не имея к тому никаких оснований, лезут в науку? Да еще при покровительстве уважаемых ученых!

Нет, я не в силах мириться с подобной несправедливостью!

Зия неожиданно осмелел:

— Готов сделать все от меня зависящее!

— Мой дорогой, от тебя зависит очень многое! — Бадирбейли притянул Зия за рукав. — Ты знаешь, некоторые краснобаи без устали твердят, что мы с Сохрабом. Мургузовичем лютые враги. Думаю, тебе известно и другое — человек я не мстительный и не мелочный. Если между нами и существовали когда-то разногласия, я не собираюсь мстить за это Гюнашли. Единственная моя цель разоблачить Шамсизаде, доказать, что его изобретение — миф, авантюра! Смести его, очистить дорогу от хлама, для вас очистить! Понял меня? Все ясно?