Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

Бабанлы Видади

Когда молчит совесть

КНИГА ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Быстро поднявшись по белым мраморным ступеням, он остановился на площадке третьего этажа и, отдышавшись, откинул со лба густые темные волосы, длинные и вьющиеся, словно у девушки. Дом старый, строился добротно, но не лишен изящества. Стены украшены повторяющимся барельефом мать с младенцем на руках. Высокая темная дверь. Поблескивает медная дощечка:

«Профессор Сохраб Гюнашли».

Нерешительно подняв руку, он потянулся к черной кнопке, приютившейся в углу. Пальцы дрогнули, и рука опустилась, так и не коснувшись звонка.

Отступив от двери, он вынул из кармана платок, вытер пот, крупными каплями выступивший на висках, на шее, придирчиво оглядел костюм, ботинки и, лишь убедившись, что все в порядке, немного успокоился. Усилием воли он заставил себя нажать кнопку. Резкий звонок заставил его вздрогнуть.

Дверь бесшумно отворилась, и он увидел полную коренастую женщину. Черные волосы густой волной падали на плечи. Белое округлое лицо было холодным и строгим. Точно острым клинком, пронзила она ледяным взглядом раскрасневшееся и смущенное лицо гостя.

— Кого вам?

— Профессор дома? — заикаясь, спросил он.

Женщина, не удостоив его ответом, отвернулась и громким голосом позвала кого-то. Не прошло и минуты, как из глубины квартиры появился стройный красивый человек в теплом стеганом халате. Высокий лоб, спокойный взгляд, на висках поблескивает седина. Увидев гостя, профессор приветливо улыбнулся:

— Вугар?! Почему не заходишь? Добро пожаловать! — Он мягко отстранил женщину и, широко распахнув перед Вугаром дверь, настойчиво повторил: Заходи, заходи…

Они шли рядом по сумрачному коридору. Одна дверь, Другая, третья… Наконец коридор кончился, и они очутились в светлой просторной комнате. Длинный обеденный стол покрыт белоснежной открахмаленной скатертью. За столом — седовласый степенный старик, одетый тщательно и опрятно, и девушка лет восемнадцати. Она показалась Вугару красивой, но что-то болезненное было в голубоватой бледности ее округлого лица. Глубокие тарелки аппетитно дымились, — видно, семья собиралась приступить к трапезе, но звонок гостя прервал обед.

Профессор пригласил Вугара к столу, познакомил с отцом и дочерью.

В столовую вошла полная женщина, та, что открыла Вугару дверь.

— Мархамат, — обратился к ней хозяин, — я не успел представить тебе гостя. Мой новый аспирант, Вугар Шамсизаде. Помнишь, я рассказывал о нем?

Строгое лицо Мархамат-ханум потеплело, в ее миндалевидных глазах мелькнула ласковая улыбка, — точно солнце проглянуло сквозь густую завесу облаков.

— Пословица говорит: лучше слышать об отваге молодца, чем видеть его самого, — приветливо и быстро заговорила она. — Но нам приятно не только слышать ваше имя, но и видеть вас в нашем доме! Пусть будет дёбрым ваш приход!

Несмотря на свою полноту, Мархамат двигалась по комнате с девичьей легкостью. Подойдя к Вугару, она протянула руку.

— Почему стоите? Садитесь, прошу вас… — суетилась Мархамат-ханум, придвигая к столу мягкое кресло, — Садитесь, — повторила она. — Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

Вугар был смущен, он никак не ожидал, что попадет к обеду, и теперь не знал, как вести себя. Вежливо поблагодарив хозяйку за радушный прием, он отказался от еды и, краснея, обратился к профессору:

— В институте сказали, что вы искали меня… Вот я и пришел, чтобы…

Но профессор не дослушал его.

— И очень хорошо сделал, что пришел! Садись, отведай с нами хлеба-соли. Может быть, Мархамат ради такого приятного гостя будет сегодня чуть-чуть щедрее… — Он лукаво улыбнулся, взглянув на жену. — А о деле поговорим потом, успеется.

— Право же, профессор, я не голоден, я обедал… — смущенно бормотал Вугар. — Я очень благодарен…

— Не упрямься! Благодарить будешь потом.

Профессор взял Вугара за руку и потянул к столу.

Мархамат-ханум, чуть переваливаясь с боку на бок, поставила для гостя прибор, положила на тарелку еду, потом ненадолго исчезла куда-то и вернулась, держа в руках бутылку марочного вина.

Профессор весело подмигнул Вугару:

— Убедился? Если бы не ты, не видать нам этой бутылки! О, ты не знаешь, как скупа эта женщина! Считай, что тебе удалось расколоть скалу!

— Ты прав, я скупая, — вздохнула Мархамат-ханум. — Но скупость мою породило твое больное сердце.

— Конечно, конечно, — быстро согласился профессор, — предлог всегда найдется.

Мархамат-ханум явно не понравилась мужнина шутка. Не стесняясь присутствия гостя, она шепотом побранила его и лишь потом повернулась к Вугару:

— Прошу вас, не обращайте внимания на его слова! Такой уж характер у моего мужа. Если в доме гость, он должен посмеяться надо мной. Первый признак, что у него хорошее настроение.

Профессор и вправду был в отличном настроении. Он опять подмигнул Вугару:

— Наша Мархамат говорит сущую правду! Когда приходят гости, мы видим на столе вот этакие деликатесы. А когда гостей нет, только мечтаешь о подобной роскоши. Сухой закон!

Мархамат-ханум нахмурилась и опустила голову, но возражать мужу не стала.

Профессор разлил вино, чокнулся с Вугаром и слегка подтолкнул его локтем:

— О чем так глубоко задумался? Еда остынет!

Вугар вздрогнул, выпрямился в своем мягком кресле и вдруг заметил, что все взгляды устремлены на него. Он почувствовал, как краска заливает его лицо. И тогда старик, убеленный сединами, заговорил ласково и ободряюще:

— Да ты не смущайся, сынок! Прийти к накрытому столу знак добрый. Это означает, что теща будет крепко любить тебя. Так говорят в народе…

Снова вмешалась в разговор Мархамат-ханум. Казалось, она только и выжидала 'минуту, чтобы продемонстрировать свое красноречие.

— Какая теща не полюбит такого красавца! — затараторила она, прерывая старика. — Да еще с блестящим будущим! — И, подстегиваемая неудержимым женским любопытством, вкрадчиво обратилась к Вугару: — Простите мою нескромность, вы женаты?

Вугар с недоумением взглянул на нее, но ответил вежливо и коротко:

— Холост.

Мархамат-ханум вздохнула с облегчением, но глаза продолжали беспокойно бегать, — видно, юноша не до конца Удовлетворил ее любопытство.

— Но вы помолвлены, не так ли? — поспешно спросила она.

Вугар поперхнулся от неожиданности. С трудом выдавив невнятное «нет», он проглотил кусок, застрявший в горле.

Мархамат, довольная, кивнула головой и, не давая никому ни слова вставить, продолжала:

— Как это разумно! Ранние браки — что может быть опрометчивее? Надо закончить аспирантуру, защитить диссертацию, а там и о свадьбе можно думать. Да пошлет вам бог счастья на радость вашим родителям… Вы ешьте, ешьте, не то и бокал ваш полон, и еда стынет…

А Вугару было не до еды. Мягкое кресло казалось утыканным шипами, а тело горело, словно под рубашкой метались тысячи блох. И все же, подчиняясь настойчивым уговорам Мархамат-ханум, он проглотил половину еды, одним глотком осушил бокал и, наотрез отказавшись от второго бокала, поднялся. Извинившись за свой несвоевременный приход, Вугар попросил разрешения уйти.

Профессор чувствовал всю неловкость создавшегося положения. Понимал, что назойливые вопросы и прозрачные намеки Мархамат смутили и обескуражили юношу. Ему и самому было не по себе.

— Что ж, не буду тебя задерживать, — сказал он грустно. — Видно, у тебя важные и срочные дела… Только не забудь, завтра утром надо прийти в институт пораньше. В десять заседание ученого совета нашей секции при участии аспирантов. Послушаем, как идет работа над диссертациями, может, кому-нибудь надо помочь. Я затем и искал тебя, хотел предупредить. Думал, посидим, подумаем, что тебе нужно для скорейшего завершения работы. Но, видно, правду говорят: утренняя каверза лучше вечерних благих намерений. Иди, отдыхай…

Мархамат-ханум сама провожала гостя. Она даже вышла на лестничную площадку и в знак особого благорасположения крепко пожала руку Вугара.

— Пусть ваше посещение не будет последним. Приходите в любой день, в любой час, мы всегда вам рады…

Вугар не заметил, как спустился по извилистой лестнице. Опомнился он лишь на первом этаже. Остановился, перевел дыхание. Только сейчас почувствовав, как туго у него завязан галстук, освободил узелок и с облегчением глубоко вздохнул. Потом расстегнул ворот. Рубаха была мокрая от пота.

Вугар снял пиджак, тщательно сложил его, перекинул через левую руку, так же аккуратно достал из кармана платок и, медленно развернув, долго вытирал лоб и щеки. На губах бродила блаженная улыбка.