Мечом и сердцем - Павел Кузнецов

- Я не надирался. Я участвовал в семейном совете, - прохрипел я, внешне демонстрируя полузадушенность, на самом же деле вполне нормально соображая и пытаясь найти выход.

- У меня очень хорошее обоняние, Вереск, я в деталях могу рассказать, чем ты занимался вчера вечером. Очень сомневаюсь, что выпивая подобные напитки и в таких количествах, ты был в состоянии что-либо обсуждать, - подумав секунду, она сочла нужным добавить. - Даже на семейном совете.

- Спроси у Солнышка, она скажет... - продолжал я пускать пыль в глаза своей женщине.

- Ну-ка, ну-ка, а отсюда поподробнее. Что за Солнышко, и что она может мне рассказать? - в голосе возлюбленной появились шипящие нотки.

- Хватит издеваться, женщина. Ты прекрасно знаешь, что в некоторых ситуациях дворянину просто невозможно не пить, - я начинал терять терпение.

- Ты не ответил на вопрос.

- Ответ ни на что не повлияет. Отпусти.

Виктория отпустила, встала с кровати, где всё это время лежала, прижимаясь ко мне своим телом, на этот раз, кстати, облачённым в домашнюю одежду, и в задумчивости прислонилась спиной к стене, не сводя с меня серьёзного взгляда. В её глазах не было и намёка на шутку или игру. Я вскочил с кровати, сделал несколько движений, разминая затёкшую шею; только после этого мой взгляд впился в возлюбленную и больше от неё не отлипал.

- Ты не играешь, - констатировал я.

- Я пытаюсь отвадить тебя от спиртного, но никак не могу найти подходящего способа. Раньше мне с подобной проблемой сталкиваться не приходилось, я, напротив, поощряла человеческих мужчин в этом пороке: в подпитии у них лучше развязывался язык. Порой в таком состоянии из мужчины удаётся вытащить гораздо больше, чем под пыткой.

Подобная постановка вопроса заставила меня самого задуматься. Я сел обратно на кровать и закрыл глаза. Когда я, спустя несколько ударов сердца, их открыл вновь, женщина не сдвинулась ни на миллиметр, продолжая изображать каменное изваяние.

- Второй расслабляющий фактор для мужчины - это женщина. Когда говорят инстинкты, мозг отключается. Если же оба фактора объединяются в одном месте и в одно время, мужчина почти всегда рассказывает всё и даже больше. - Каждое следующее слово буквально припечатывало меня к своему месту. До меня только сейчас начинал доходить подлинный масштаб проблемы, стоящей перед возлюбленной. Она же ещё не закончила, видно, решив добить меня окончательно, посему в довесок припечатала. - В этой жизни я абсолютно доверяю только себе, своим сёстрам, и тебе. Ты мог уже оценить масштаб моего доверия, я рассказываю наиважнейшие вещи, вокруг которых крутится политика альт в отношении людей, даже помогла тебе сориентироваться на нашем Малом Совете. Ты знаешь многое такое, чего не знают теневые службы людей и даже наши проверенные человеческие друзья. При всём при этом я не могу постоянно быть твоей нянькой. У тебя есть предложения?

- Нет. Это всё слишком серьёзно. Мне нужно подумать.

- А для этого тебе, наверное, необходимо ещё раз посовещаться с родными и с "Солнышком"? - к моей альте возвращалась игривость и язвительность, что на этот раз я счёл добрым знаком.

- Не бери в голову. Женщина появилась до попой... совета. Её послал отец, чтобы меня разбудить после нашей с тобой поездки по гостям. У меня сначала, как ты и говоришь, включились инстинкты, я начал за ней по привычке ухаживать, и только потом вспомнил о твоём существовании. - Я невольно поморщился, вспоминая своё не слишком красивое поведение. - Хотя нет. Там дело было не в инстинктах, а в голове: после работы чувствующим что-то там сдвинулось, я не сразу вспомнил, кто я и где нахожусь.

- Почему ты сразу мне не сказал об этом провале? - женщина напряглась, впившись в меня взглядом.

- Разве мы с тобой виделись между моим первым пробуждением и вторым? - пробурчал я, вставая. На душе стало ещё поганей, чем было до начала этого разговора. Чтобы немного справиться с неприятным осадком, я подошёл к окну, распахнул его до упора и вдохнул свежий воздух родового сада.

- Ладно. Я немного переборщила. Извини, - Виктория отлепилась от стены и тихо подошла ко мне сзади. Её подбородок лёг на моё плечо, руки обняли талию, гладя и лаская обнажённое тело. Только сейчас я понял, что полностью раздет. - "И кто, интересно, меня постоянно раздевает?"

"Ну, уж точно не Солнышко" - фыркнула возлюбленная. Оказывается, последняя мысль, сказанная, вроде бы, про себя, почему-то дошла до её сознания.

"Это была ты", - уверенно заявил я, сжимая ладонь женщины в объятьях своих ладоней; затем поднёс её к губам и стал медленно покрывать поцелуями.

"Пришла к тебе ночью, а ты бревно бревном", - с нотками грусти в голосе пожаловалась мне альта, вызвав ещё один укол раскаяния. - "Раздела тебя, полежала рядом, но твоё состояние действовало на меня слишком... угнетающе. Пришлось брать клинки и всю ночь играть ими с сёстрами, за городом".

"Ты позволишь мне загладить свою вину?" - произнося эти слова, я особенно крепко сжал ладонь женщины в своих, и тут же почувствовал, как всё её тело отвечает на моё предложение, крепко вжимается мне в спину.

- Возможно, - мягко проворковала моя альта в самое ушко. - Но только после того, как поиграем с клинками.

Я не стал возражать, и принялся по-военному быстро и чётко собираться. Виктория с чувством глубокого удовлетворения наблюдала за моими сборами.

"Как ты красиво одеваешься: ни одного лишнего движения, всё чётко и выверено до мелочей. Одно удовольствие за тобой наблюдать", - вот и ответ на её странный взгляд; ещё через несколько ударов сердца от возлюбленной пришёл новый посыл, на этот раз вполне деловой. - "Ты пока иди, я к тебе присоединюсь на поляне".

Спустя пять минут предрассветная мгла оказалась вспорота полосами стали, и, истекая струйками серебристой крови, начала отползать под сень давящих на поляну деревьев. Сегодня я постарался составить особенно интересную "партию" своей возлюбленной, и, судя по её горящим глазам, это мне удалось. А несколько позже, после тренировки, и последовавших за ней игр иного рода, моя альта призналась мне, что ей почему-то доставляет огромное удовольствие тренироваться со мной. Приятнее всего было ставить на меня ловушки, играться со мной, загоняя, словно добычу; если же мне удавалось загнать уже её, то к удовольствию хищницы неизменно добавлялось сильное влечение. Впрочем, оно добавлялось и в случае её полной и безоговорочной победы, когда я становился для неё поверженным противником. Женщина сама недоумевала своим странным желаниям, раньше никогда не возникавшим с такой остротой после и во время боя. Она списывала это на нашу любовную и ментальную связь, становящуюся день ото дня всё крепче.