Мечом и сердцем - Павел Кузнецов

"Чем глубже я влезаю в эти политические игры, тем мне становится противней", - "вслух" думал я, пока мы шли в сопровождении пары охранников вглубь сада. - "Если бы не необходимость вести переговоры с этим отморозком, обязательно бы его "расстроил" - только затем, чтобы потом хорошенько пощекотать мечом".

"Ну, ну, не кипятись, милый. Он не самый плохой образчик высшей касты дворянского сословия. Да и ты несколько переоцениваешь воспитательную способность своего клинка: здесь же не граница, где таких, как ты, большинство. Одного убьёшь, другого покалечишь или заставишь покаяться, а после выживший натравит на тебя убийц в какой-нибудь подворотне. В жизни есть место не только благородству, посему нужно держать себя в руках до тех пор, покуда это позволяет твоя честь, а если обнажать клинки, то только убивать. Воспитывать тут некого, они все - уже большие дяди", - жестокая ирония в мысленной речи альты соседствовала с приторной горечью.

Кальвес эр Варадо изволил играться со своими любимцами в специально огороженной задней части сада, посему не спешил нам навстречу. Альта предлагала подождать его в гостиной, как нам настоятельно рекомендовал распорядитель, но я мягко послал его куда подальше со своими рекомендациями, оборвав попытавшуюся поддержать слугу Викторию, и настоял на немедленной встрече. Возлюбленная только пожала плечами, признав, что встреча в саду ничем не хуже встречи в гостиной, и даже может быть плодотворней, - ведь мы не отрываем хозяина от его игр и не портим ему тем самым настроения. Её способность из всего извлекать выгоду окончательно взбесила меня, и я вихрем пронёсся по дому, сметая на своём пути слуг и мебель; чтобы застыть, как вкопанный возле очередной ограды, делящей сад на две неравные части.

На устланной травой поляне резвилась пара жеребят. Обычных рыжих жеребят, самой распространённой в Веронской империи породы, используемой равным образом и под седлом и в повозках. Всё вроде бы было обыденно, если бы не одно "но", сразу меня насторожившее: уши жеребят были прижаты к головам, а они сами сновали по поляне от одной группы деревьев к другой, затем к третьей, и так далее, по треугольнику. Иногда они меняли направления бега, но неизменным оставался сам треугольник. Мы сейчас стояли у одной из его граней, образуемой оградой.

Наше появление у ограды нарушило игру жеребят, они метнулись в нашу сторону, и замерли напротив нас. Их полные ужаса глаза впились в меня и в альту, словно моля о помощи. Однако животные быстро поняли, что от нас они поддержки не дождутся. Это им разъяснил зубастик, вышедший на поляну с одной из вершин треугольника, и вполне однозначно повёдший головой. Делал он это совсем не как лошадь, а так, как делает кошка, принюхиваясь или вглядываясь куда-то, откуда могла придти опасность или появиться дичь. При этом с узких, совсем не лошадиных губ животного сорвался почти беззвучный рык, клацнули острые зубы, и молодые кони попятились к соседней вершине треугольника. Когда оттуда возникла ещё одна зверюга, жеребята заржали и стрелой пустились к третьей вершине. Оттуда вышел облачённый в обтягивающий охотничий костюм изумрудно-зелёного цвета мужчина. В его руках блеснула холодная сталь, он издал абсолютно нечеловеческий гортанный звук, и жеребята заметались по поляне, уже совершенно сбитые с толку, затравленные, забитые. На этот раз их метания длились недолго. Зубастики ринулись в атаку, чётко разделив цели, и я стал свидетелем того, как эти существа перекусывают хребты молодым лошадям, а затем когтями начинают отрывать от них, ещё живых, куски мяса и с утробным рыком пожирать. Третий хищник в человеческом обличье вышел на середину поляны, без боязни подошёл к своим питомцам, и стал наблюдать кровавое действо практически вплотную. Он при этом издавал какие-то странные звуки, содержащие явно поощрительные нотки: так заботливая мать-львица наблюдает за охотой своих выросших детей, помогая им и поддерживая в их первой самостоятельной охоте.

Я стоял и с живейшим любопытством наблюдал за кровавым действом. Мне раньше никогда не доводилось видеть вживую, как происходит охота у зубастиков, да и поведение их укротителя было небезынтересным. Моя же альта придерживала меня под руку, положив прекрасную головку на плечо, и столь же бесстрастно наблюдала происходящее действо. Она вся светилась живейшим интересом и даже несколько раз облизнулась, словно сопереживая удаче жутких охотников. Другая женщина на её месте уже давно бы упала в обморок от обилия крови: хотя бы для того, чтобы создать видимость своей особой чувствительности, а, возможно, и вполне откровенно шокированная увиденным. Виктория же всеми фибрами души была сейчас там, на поляне, рвала свою дичь, рычала от удовольствия и вообще морально поддерживала хищных тварей, пировавших сейчас на наших глазах.

"А я ведь в Альтрии так и не поохотилась..." - несмотря на звучащие в обронённой фразе нотки сожаления, женщина, тем не менее, пребывала в отличном расположении духа. - "Ничего, зато я смогу удовлетворить голод иного рода, который всегда просыпается после охоты. Как хорошо, что у меня есть ты!" - острый с языком поцелуй сопровождал эту тираду, а шаловливые ручки уже лезли туда, куда им сейчас было ну совсем не нужно лезть.

"Успокойся, кошка. Потерпи до дома. Мы будем выглядеть смешно; опозоришься на глазах у этого... дворянина", - попытался я утихомирить свою возлюбленную, но возбуждённую женщину остановить было уже невозможно. Отметив краем взгляда, что эр Варадо сейчас не до нас, я с рычаньем завалил свою страстно дышащую альту в ближайшие кусты.

Так что нас видел только распорядитель, в недоумении застывший на пороге дома, но и он благоразумно отвернулся, а затем и вовсе предпочёл зайти в дом: намётанным взглядом он понял, что к его ненормальному хозяину пожаловали такие же ненормальные гости, и он тут точно будет лишним. Судя по поведению пришедшего с миледи воина, тот нанижет на свой клинок любого, кого заподозрит в попрании собственной чести, так что предосторожность убраться подобру-поздорову выглядела в глазах распорядителя нелишней.

Мы вылезли из кустов совершенно счастливые, все горести и тяжёлые думы остались где-то далеко. Даже кровожадный чародей, сейчас как раз катавшийся за оградой на зубастике без седла, казался сущим лапочкой. Моя женщина озвучила эти наши совместные мысли, сопроводив их ещё и экскурсом в своё прошлое.

"Знаешь, милый, а ведь не будь в нём этой грязи, из него бы вышел великолепный мужчина для альты. Одна... моя сестра очень любила им пользоваться в такие вот моменты, когда после охоты просыпается это первозданное желание. Охота и его самого очищает, он полностью погружается в неё, как и его зверушки. Только спустя пару часов на место сытого хищника приходит... ублюдок", - она сопровождала свой монолог таким красноречивым взглядом в сторону эр Варадо, что я невольно испытал укол... ревности.