По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– Да, это очень своевременно, – согласился Муратов. – Меня, однако, несмотря на всю кажущуюся убедительность доводов майора Булавина, очень тревожит нерасшифрованное письмо Гаевого. Помните, был в прошлом году в Новосельске случай, когда неприятельский агент тоже пытался разыгрывать из себя простака?

– Пытался-то пытался, – усмехнулся Привалов, – но ведь не удалось!

– Ему не удалось, а Гаевому, может быть, пока и удается. Во всяком случае, прежде чем мы не расшифруем его последнего донесения, нужно иметь в виду и такой оборот дела. Откровенно говоря, смущает меня еще и то обстоятельство, что на письмах, предшествующих этому донесению, не было заметно никакого шифра. А может быть, он был все-таки, только обнаружить не удалось?…

Полковник немного помолчал, ожидая, как отнесется к этому генерал, но, так и не дождавшись ответа, продолжал:

– Во всяком случае нам не следует совершенно исключить возможность того, что Гаевому удалось все-таки сообщить что-нибудь ценное своим хозяевам о замыслах воеводинских железнодорожников. В этом случае особенно важно спутать карты гитлеровской разведке. Ваше предложение об увеличении паровозного парка в Озерной, насколько я понимаю, как раз и направлено на достижение этой цели.

Генерал прикинул по координатной сетке топографической карты длину линии фронта между двумя конечными станциями правого и левого флангов и, указав на станцию Озерная, заявил:

– В первые два-три дня мы постараемся перебросить на этот участок не только лишние паровозы, но и кое-какие грузы, а может быть, даже войска. Но, как только гитлеровские агенты донесут об этом своему начальству, мы тут же ликвидируем их. Необходимо к тому времени убрать и сообщников Гаевого. Вы ведь, кажется, напали уже на какой-то их след?

– Так точно, товарищ генерал.

ГАЕВОЙ ПОСЕЩАЕТ ПАРОВОЗНОЕ ДЕПО

Гаевой казался Алешину особенно озабоченным весь этот день. Больше обыкновенного копался он в бумагах и старых канцелярских книгах и почти не разговаривал со своим помощником. Только в обеденный перерыв решился он спросить мнение Семена о номере паровоза, неразборчиво написанном на наряде.

– Взгляни-ка сюда, Семен, – произнес он с делан ной небрежностью. – У тебя глаза помоложе, а я не разберу что-то: двадцать семь сорок девять тут или двадцать четыре семьдесят девять?

– А какая, в конце концов, разница, Аркадий Илларионович? – недовольно поморщился Алешин.

Он нехотя протянул руку за нарядом, но Паевой убрал вдруг его в стол, бросив на Алешина сердитый взгляд.

– Извините за беспокойство, – сказал он с иронией. – Не буду вас больше утруждать. Самому, видно, придется сбегать в депо, уточнить номерок.

И он действительно направился в депо. Семен хотел было пойти вслед за ним, но вовремя спохватился, сообразив, что этим он только насторожит Гаевого.

С каждым днем Гаевой казался Алешину все более подозрительным, хотя он и не делал ничего такого, что могло бы вызвать эти подозрения. Предубежденность Семена против Гаевого могла быть вызвана, впрочем, и тем, что капитан Варгин в последнее время проявлял к расценщику явный интерес. Алешину же хотелось помочь капитану и понаблюдать за Гаевым, хотя Варгин и не просил его об этом. Зачем, например, пошел Гаевой в депо сейчас? Он ведь давно уже там не был…

Может быть, позвонить Варгину? Нет, из конторы делать этого не следует. Капитан, наверно, не одобрит такую неосторожность. Что же предпринять тогда? Сбегать самому к Варгину? И это не годится. Ему не успеть туда и обратно за время обеденного перерыва, а если он опоздает, Гаевой может обратить на это внимание, а его нельзя настораживать.

Поразмыслив, Алешин решил, что, пожалуй, самым благоразумным будет ничего пока не предпринимать. Нужно спокойно ожидать возвращения Гаевого, а вечером, после работы, сообщить обо всем Варгину. В конце концов нет ничего особенного в том, что Гаевой пошел в депо. Там стоят ведь обычные паровозы, номера которых давно уже ему известны. Вот разве только бронепаровоз? Но и о нем Гаевой, видимо, уже слышал. И все-таки Семен был сам не свой, пока расценщик находился в депо.

А когда Гаевой вернулся, Алешин заметил, что он как будто повеселел. Не хмурился, как утром, и даже первым заговорил.

– Я не в обиде на тебя, Семен, – добродушно сказал он, доставая из стола бутерброд. – Мне даже, пожалуй, поблагодарить тебя следует – по твоей милости аппетит я нагулял на свежем воздухе. Но и ты не обижайся, что ворчу иной раз. Мне ведь есть с чего быть раздражительным – не так-то легко переносится потеря семьи…

Всю остальную часть дня был он очень благодушно настроен и всячески старался задобрить Алешина.

С трудом дождался Семен конца работы. Однако, выйдя из конторы, не пошел тотчас же к капитану Варгину, а направился, как обычно, к себе домой. Дома торопливо переоделся, вышел в коридор, где висел телефон общего пользования и, убедившись, что поблизости никого нет, набрал номер Варгина. Капитан отозвался тотчас же, и они условились о месте встречи.

Беседа состоялась спустя полчаса. Алешин рассказал Варгину о посещении Гаевым паровозного депо и о странной перемене его настроения.

– Спасибо, Сеня, за сведения, – выслушав Алешина, поблагодарил его капитан, хотя ему и самому уже было известно о посещении Гаевым паровозного депо.

ЕЩЕ ОДНА ШИФРОВКА ГАЕВОГО

Вот уже несколько дней сокрушенно вздыхал капитан Варгин над последним донесением Гаевого. Никогда еще не попадалось ему ничего более замысловатого. Чуть ли не целые сутки упорно сидел он над группами цифр этой криптограммы, пытаясь найти хоть какую-нибудь закономерность в их чередовании. Майор Булавин освободил его от всех других работ, и капитан ни о чем ином, кроме донесения Гаевого, теперь не думал. Это, однако, не помогло ему найти решение загадки.

«Нет, так, видно, недалеко уйдешь, – решил он наконец. – Нужно заняться чем-то другим, дать отдохнуть голове… Завтра же попрошусь у майора на какое-нибудь оперативное задание, вот досижу только эту последнюю ночку…»

Досидеть эту ночку, однако ж, ему не пришлось. Майор Булавин заставил его лечь спать в приказном порядке. А утром, на свежую голову, вдруг нащупалась ниточка…

Впервые за несколько последних дней вздохнул капитан с облегчением, но только хотел сосредоточиться на мелькнувшей догадке, как с почты принесли еще одно письмо Марии Марковны, адресованное Глафире Добряковой. Пришлось все бросить и срочно заняться им. Обнаружился и на нем секретный шифр Гаевого. Целый день просидел над ним капитан, изучая и сличая его с неразгаданной тайнописью предпоследнего письма.

– Полагаю, что шифр на обоих письмах один и тот же, – не очень уверенно заявил он наконец майору Булавину, – так что, если удастся разгадать любой из них, прочтем оба донесения сразу. Любопытно, однако, почему же Гаевой, не дождавшись ответа, снова пишет своему резиденту? Может быть, находится это в какой-то связи с его вчерашним посещением паровозного депо?

– Вполне возможно, – согласился Булавин.

С получением второй шифровки шансы на разгадку тайных донесений Гаевого увеличились. Однако Варгину и теперь никак не удавалось продвинуться вперед. Даже то, что утром показалось ему счастливой догадкой, оказалось вскоре досадным заблуждением. А время все шло и шло, и начальник почты уже предупредил его, что почтовый вагон готовится к отправке.

– Пора возвращать и это письмо, – упавшим голосом доложил капитан Булавину. – Что делать будем: отправим его или подождем до завтра?

– Отправляйте, – решительно заявил Булавин.

– Но ведь черт его знает, этого Гаевого, что он там высмотрел в депо…

– Не думаю, чтобы он мог высмотреть что-нибудь особенное, – недовольно перебил его Булавин, дивясь тому, какую кипу бумаги исписал капитан в поисках разгадки шифра.