Последняя сказительница - Донна Барба Игера

бы кормил. Там было тепло. У них были тоники и коктейли, после которых они сразу засыпали. А теперь каждый день будет борьбой. Будет ли жизнь за стенами корабля лучше?

Ветер свистит всё громче, напоминая, что вскоре нам понадобится убежище. В окружающих нас деревьях он звучит словно визг.

– Что это? – дрожащим голосом спрашивает Вокси.

Когда я была до смерти напугана, Лита нашла способ отвлечь меня от кометы Галлея.

– Ах, это? Не беспокойся, это всего лишь Огненный Змей.

Я показываю на противоположную сторону рощи.

– Он живёт на западной стороне планеты.

– Что-о? – перебивает Рыжий. – Наше исследование живых организмов показывает, что на планете змей нет.

– Тсс, это моя cuento, – говорю я.

Пушинка протягивает руку и толкает Рыжего.

– Тише! Давай послушаем cuento.

Я возвращаюсь в прошлое, словно всё происходило несколько дней назад, и вижу, как Лита бросает в огонь сосновое полено.

Но на этот раз я понижаю голос и говорю медленно:

– Había una vez, siglos en el pasado[37], Огненный Змей покинул мать, планету Земля, и отправился на поиски отца.

Я показываю на солнце-карлика.

– …который был намного больше и мощнее и находился дальше, чем солнце Сагана.

– Земля, – шепчет Пушинка, глядя вверх и влево. – Что такое Саган?

– Так, кто теперь прерывает рассказ? – вмешивается Рыжий.

Я продолжаю, потирая руки.

– Отец Огненного Змея – очень горячее солнце.

Я выворачиваю руки ладонями к слушателям.

– Когда Змей подлетел поближе, отец, приветствуя его, нечаянно выжег ему глаза, он ослеп!

Пушинка ахает и прижимается спиной к стволу дерева.

Представляю, как Лита хихикает, видя, что её истории рассказывают на новой планете. Я наклоняю голову.

– Бедняга. Слепой и без единого друга, который бы ему помог, он вернулся домой, к любящей матери, Земле, планете с бирюзовой синью и изумрудной зеленью, огромными океанами, полными рыб и китов.

Я смотрю на Суму. Она сидит, закрыв глаза, и улыбается. А по щеке течёт слеза.

Я наклоняюсь и таинственным хриплым голосом продолжаю:

– А ещё со множеством неоткрытых существ в морских глубинах.

Я поднимаю руки, и мои слушатели неотрывно следят за мной глазами.

– С такими высокими горами, где ещё не ступала нога человека. С глубокими пещерами, в которых не любовалась на кристаллы ни одна живая душа. Снежными вершинами, мерцавшими золотом при ослепительном свете отца Огненного Змея.

Я делаю глубокий вдох, решая: а что же дальше?

– Но, вернувшись в поисках матери, слепой Змей её не разглядел и подлетел слишком близко и слишком быстро.

Я закрываю глаза, и передо мной мигает голографическая картина с вечеринки Коллектива, показанная Нилой.

Я сглатываю и понимаю: если я доживу до старости, как Лита, на этом месте я попрошу слушателей поделиться историями о своих потерянных любимых, когда Огненный Змей подлетел к Земле слишком близко.

Я расскажу о бабушке. Поделюсь, сколько она вкладывала любви и жизни в еду, дом, сказки.

– Ой, нет, – говорит Вокси.

Сума всё ещё сидит с закрытыми глазами, и я не могу понять, то ли она пытается забыть, то ли вспомнить. Может, истории для того и рассказывают, чтобы помочь нам и с тем, и с другим. Не у всех сказок счастливый конец. Но если есть возможность добиться большего успеха, самое больное нужно произнести вслух.

– Возвращение оборотня не стало радостной встречей матери с сыном. Оно принесло смерть и разрушение.

Мы сидим молча. Хотя у Вокси никто не погиб, глаза у него на мокром месте. И я знаю, что это и его история. Так же, как и у меня, где-то на Земле жили его предки.

– Несколько храбрецов покинули родные дома на Земле. С собой они взяли очень мало, а оставили многое, что любили, в надежде найти новый дом для своих детей, детей их детей и всех будущих людей.

Сума поворачивается и вытирает лицо.

– Огненный Змей тяжело переживал гибель матери, обвиняя во всём только себя, – говорю я.

– А что Огненный Змей сделал дальше? Без мамы? – наклоняясь, спрашивает Рыжий.

Я останавливаюсь, совсем как Лита, чтобы не спеша хитро улыбнуться каждому.

– А какой у него выбор? Он следовал за тем, что напоминало ему о доме, за тем, что было знакомо.

Я показываю на Рыжего, Пушинку и Вокси.

– За людьми. Сотни лет Огненный Змей преследует Исход – переселенцев с Земли.

Я показываю на запад.

– Опасаясь, что он может случайно навредить и им, он не осмеливается подходить слишком близко. Но когда они прибыли в новый дом, он понял, что ему нельзя жить на тёмной стороне Сагана, на востоке, от льда его огненное дыхание может погаснуть навсегда.

Тёплый порыв ветра с запада как нельзя вовремя подтверждает историю.

– Слышите? Он посылает людям спокойные ветра и дыхание, чтобы согреть, но обещает, что будет держаться на расстоянии. Напоминает, что всегда готов защитить других детей матушки Земли.

Сквозь деревья со свистом проносится сильный порыв ветра. Не чирикает ни одна небесная ящерка. Я прикусываю дрожащую губу. Нужно найти убежище. Мы зашли так далеко. Негоже, чтобы наша история на этом закончилась. Даже если нас будет только пятеро, я поделюсь историями, которые знаю от матери Литы и матери её матери… Пусть сказания предков пропитают почву Сагана. И я выпущу в новый мир лучшие истории волшебной библиотеки моего разума.

Глядя на Суму, Рыжего, Пушинку и Вокси, я понимаю, что в конце концов обрела семью. Мы везунчики. Горстка, которой довелось пожить на двух планетах. Все должны услышать правду о том, что случилось. Почему остались только мы. Что родители погибли, а нам предстоит тяжелая работа, чтобы выжить. Я делаю глубокий вдох.

Рыжий вскакивает, приоткрыв рот и нахмурив брови.

– Зетта-один, cuento не врёт! Я чувствую дыхание Огненного Змея.

Он делает глубокий вдох.

– Дым.

– Ты помнишь дым? – недолго думая, говорю я и понимаю, как плохо всё может закончиться, если они все сразу вспомнят о доме.

– И я, – говорит Пушинка.

Наверное, она просто повторяет за ним, но потом…

– Я сразу вспомнила подгоревший маршмэллоу.

Пушинка наклоняет голову.

Сума глубоко вдыхает воздух и вскакивает.

– Петра! Дым!

Я встаю. Мы медленно идём к краю рощи. Я выхожу из-под деревьев, чтобы снова осмотреть реку до истока.

В сумерках затишье, но лишь до очередного порыва ветра. Я сжимаю в руке обсидиановый кулон. И слышу голос Литы:

– Ты будешь великой сказительницей, Петра.

Я поднимаю глаза к небу, чтобы удержать слёзы. Маленькая луна выглядывает из-за плеча той, что побольше. Могу поклясться, что вижу на её поверхности силуэт кролика. Потом тоже чувствую запах дыма.