Последняя сказительница - Донна Барба Игера

время нашего общения. Загрузка Бена прошла успешно…»

Он нажимает на край разбитого либрекса, но может вставить его только частично.

«…по крайней мере, отдельные части. Теперь тебе нужно уберечь то, что сохранилось».

Образ библиотекаря то появляется, то исчезает, как мерцающий свет на крыльце.

Я протягиваю руку и проталкиваю либрекс дальше, и тут же вижу, как размывается моя рука. Скоро я стану Зеттой-один, и всё это будет неважно. И комната и истории, которые стремился сохранить Бен, будут потеряны. С моим перепрограммированием скоро исчезнет и этот Бен.

«Бен знал, что нам угрожает, – шепчу я себе. – То, что они сделали с ним, моими родителями, младшим братом. Что собираются сделать со мной».

Я поворачиваюсь, оглядывая целое состояние либрексов, окутанное волшебной дымкой.

«И всё равно старался».

«Бен бы очень сожалел о том, что стало с твоей семьей, Петра», – говорит библиотекарь.

Я и не думала и не гадала, что горе найдёт меня здесь. Но оно настоящее и накатывает, словно волна-убийца.

Библиотекарь смотрит вверх и налево, будто ищет что-то в своей программе.

«Бен знал, что делает мудрый выбор».

Он улыбается.

«Я буду здесь, если понадоблюсь, починю, что смогу».

Библиотекарь удивлённо морщит лоб.

«Мне кажется, что я не смогу уйти, правда».

Я смотрю на свою руку – её почти не видно.

«Бен, я не вернусь…»

С полки падает либрекс, и у него лопается обложка. Из повреждённого либрекса появляется призрак с татуировкой на лице и гарпуном. Изо рта торчит трубка в форме томагавка. Персонажа я не узнаю, но он мне нравится.

Бен наклоняется, чтобы поднять тонкий либрекс, и тот выскальзывает у него из рук. Он растерянно на него смотрит.

«С этим я поработаю потом».

Нила и Коллектив стирают его дом, что не входит в программу библиотекаря. Исчезновение тоже вне его понимания. После того, как Коллектив закончит работу, все истории исчезнут.

«Бен, меня перепрограммируют».

Он будто не слышит.

«С этим…»

Он спешит положить книгу обратно на полку, но у него снова сбой, и рука проходит сквозь неё.

«…ты принесёшь истории в новый мир».

Он говорит точно, как Бен.

«Бесценные».

Он запрограммирован на сохранение материалов в надежде на повторение. Он всего лишь программа, но прав. Можно взять то, что есть, и создать для нового мира новые, лучшие истории. Можно…

А сердце трепещет от мимолетной мысли, что больше ничего не будет.

И хотя я в любое мгновение исчезну, сейчас мне понятно, для чего я рождена. Я не из мира науки, как надеялись родители. Меня хорошо понимала Лита. Я сказочница. Эта мысль меня захватывает и переполняет, но в стекле книжного шкафа я внезапно вижу своё отражение. Оно тусклее, чем у библиотекаря.

Рядом со шкафом, на маленькой деревянной полке в форме ракушки Наутилуса целая изогнутая спираль из либрексов. Я с улыбкой подхожу ближе. Они прекрасно сохранились: Адамс, Батлер, Эрдрих, Гейман, Моррисон… Я хочу поблагодарить Бена за труды. Он смотрит на поднимающийся дым и хмурит лоб.

«Петра, тебе пора уходить».

Комната, книжные полки, чиминея дрожат. Я снимаю с полки «Волшебника Земноморья» и покачиваю в ладонях.

Я сажусь на пол рядом с чиминеей и смотрю на язычки пламени.

«Бен, уйду ли я, останусь ли – всё равно».

Давно мне не было так хорошо и спокойно.

Облик Бена мерцает, но голос настойчив.

«Оставаться нельзя. Петра, просыпайся».

Сосновый дым и речи лучших героев книг переполняют мою душу.

«Я не хочу уходить».

В голосе библиотекаря слышится отчаяние.

«Захочешь вернуться, я буду здесь. А сейчас надо идти».

Я закрываю глаза. Если меня уже перепрограммировали и мой мозг оказался здесь, то я в раю.

«Я решила остаться», – отвечаю я.

Кто-то стучит по ноге. Я приоткрываю веки и вижу пушистую лапу кролика.

«Очнись», – говорит он.

Не обращая внимания, я ложусь навзничь. Хватит с меня поисков приключений.

Я слежу, как поднимается дым, слышу шёпот. Снова заговаривает кролик, только теперь другим голосом. Громким и требовательным. Голосом Литы.

«Петра!»

Я открываю глаза, и кролик скручивается вихревой дымкой.

Из тумана выходит Лита в длинном белом платье, развевающемся на ветру, как и её распущенные волосы. В кулоне таинственно мерцает обсидиан.

Я улыбаюсь и сажусь.

«Лита, ты здесь».

Она топает, и комната дрожит.

«Очнись. Вставай! – кричит она. – Сейчас же!»

Глава двадцать восьмая

Я с трудом открываю глаза. Хавьер склоняется надо мной, поднимая одной рукой, а другую держа у шеи сзади, и дрожащим голосом умоляет:

– Пожалуйста, очнись.

Шея горит, будто к ней поднесли зажигалку, но через мгновение боль уходит. Маленький металлический шарик, звеня, прыгает по твёрдой поверхности. Хавьер накрывает его прохладной ладонью с сухой, как бумага, кожей.

Он тревожно смотрит на меня. Так же, как когда-то в детстве: «Не переживай, Петра. Я буду твоими глазами».

– Привет. Знаешь, кто ты? – спрашивает он.

Я роняю голову ему на грудь и всхлипываю, а он гладит меня по спине, как в детстве мама, когда ему снился кошмар.

– Знаю.

Я вытираю нос его рубашкой и смотрю ему в глаза.

– А ты про себя знаешь?

Он чуть улыбается и отводит взгляд.

– Ты никак не могла прийти в себя.

За его спиной фиолетовая полоска света окаймляет кабину пилота. Мы в шаттле.

– Я уже отчаялся, что совершил непоправимую ошибку и тебя потерял.

Ещё несколько секунд назад я думала, что проведу вечность в библиотеке своего разума. И считала её раем. Но отдала бы всё за минуты рядом с Хавьером.

– По-моему, я была на грани, – говорю я. – Только ты тут ни при чём.

Я дотягиваюсь рукой до шеи, словно ленивец за листьями.

– Я никак не могла очнуться. Наверное, ког был предназначен для взрослых.

– Прости, ничего другого, чтобы тебе помочь, просто не пришло в голову.

Хавьер хмыкает, подхватив меня под мышки и поднимая на сиденье.

– Я пошёл за другими зеттами и столкнулся с Нилой. Она спросила, не видел ли я тебя возле бочек со стазисным гелем в трюме.

Кто-то засёк, как я выливаю последний флакон.

– У меня не было другого выбора. Пришлось притвориться…

Он вдруг всхлипывает, совсем как в детстве.

От нарастающего гула двигателя дико болит голова.

Напротив нас сидят привязанные ремнями безопасности и готовые к отлёту Сума, Рыжий и Пушинка. Все смотрят на меня.

– Вы здесь, – улыбаюсь я.

– Что с Зеттой-один? – спрашивает Хавьера Пушинка.

Он откашливается.

– Обновлённая загрузка Зетты-один от Коллектива оказалась утомительной. Это всё, – уверенно сообщает он. – С новыми способностями она поведёт эту группу