Последняя сказительница - Донна Барба Игера
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подождав, пока она подойдёт, я закусываю щёку. За спиной воет ветер, лоза шуршит по спине защитного костюма. Сума стоит передо мной с сумкой через плечо, пещера светится изнутри. Я делаю глубокий вдох и, достав из пакета детскую фиолетовую толстовку с рогом, держу её за плечики.
Сума смотрит долго-долго. Она медленно наклоняет набок голову и морщит лоб. Потом берёт толстовку в руки.
И, прижав к лицу, обнюхивает.
Я достаю из сумки детский альбом и переворачиваю на одну из первых страниц. Между нами со звоном проецируется трёхмерная голограмма с образами Сумы и мамы. Сума переводит взгляд на голограмму.
– Помнишь? – шепчу я.
Она смотрит на окружающую нас скалу, будто неожиданно заметила, где мы.
Протягивает руку к маме, которая пропала с голограмм посреди альбома.
Хавьера подтолкнули наши общие воспоминания. Но Суме я ничем помочь не могу, только этими образами. Я показываю на неё на голограмме.
– Это ты.
– Да.
Она смеётся.
– Я знаю, что это я.
У меня бухает сердце. Неужели так легко?
– Зетта-два, ты знаешь, что это ты? Тебе знакома эта девочка?
Она молчит, глядя на образ.
Я показываю на женщину.
– А она…
– Мама, – шепчет она.
Я переворачиваю последнюю страницу. Альбом звенит. Мама Сумы целует дочь, которая закатывает глаза и появляется между нами.
– Где она? – спрашивает Сума.
Ещё не время сообщать Суме о пустой капсуле с именем Прити Агарваль.
– Я точно не знаю, что произошло, – отвечаю я.
– Зачем ты привела нас сюда?
Голос Сумы дрожит.
– Мне надо её найти. Я возвращаюсь на корабль.
Она делает шаг к выходу.
– Нельзя!
Она вздрагивает и останавливается.
– Если ты вспомнила прошлое, то понимаешь, что Коллектив с тобой сделает, если узнает. Помнишь, как ты первый раз вышла из стазиса и позвала маму? – спрашиваю я.
Сума опускает голову и смотрит на толстовку.
– А я помню, – говорю я. – Если вернёшься и поймают, они тебя перепрограммируют… и я гарантирую, ты уже не восстановишься. Уж они постараются, а меня там не будет, чтобы напомнить тебе, кто ты. И какой прок будет от тебя маме, если ты её не вспомнишь?
Я знаю, как себя чувствовала, когда отчаянно хотела найти родителей.
Я бы сама передралась со всем Коллективом, если бы после этого попала к ним.
– Я понимаю, что тебе хочется найти маму, – тихо говорю я.
Сейчас я не могу рассказать ей правду. Её мамы больше нет. Искать некого. И сам корабль, где раньше были наши родители, скоро исчезнет навсегда. Я кладу руку ей на плечо, и она отстраняется.
– Нам нужно найти людей с первого космического корабля, первоприбывших.
При упоминании корабля Сума поднимает голову.
– Мне нужна твоя помощь, чтобы добраться туда, – продолжаю я.
Она смотрит на шаттл.
– Сколько времени туда добираться?
Нила говорила, что до поселения порядка двадцати пяти километров.
– Если повезёт, успеем добраться до следующей бури.
Сума смотрит на развевающуюся лозу, быстро натягивает толстовку с рогом и бросает альбом в сумку.
– Тогда пошли.
Я вздыхаю и протягиваю руку к костюму. Она даже не вздрагивает, когда я отключаю монитор.
У неё дрожит подбородок, и глаза полны слёз.
– Когда найдём маму, она создаст термокамеру расщепления и загонит туда Канцлера.
Сума прищуривается.
– Мама разнесёт Коллектив на мелкие кусочки.
Она шагает в пещеру. Я иду сзади, но вижу, как она поднимает руку и вытирает лицо.
– Все подчиняемся Зетте-один, – объявляет она Рыжему и Пушинке. – Ветер почти нормальный.
Она проходит мимо меня и поднимает снаряжение.
– Мы уходим.
Я понимаю, как ей больно, но счастлива, что рядом со мной наконец кто-то тоже всё помнит. Ветер всё ещё опасен, процентов на двадцать. Но спорить с ней я не собираюсь.
Я говорю самым строгим голосом.
– Все, кроме Вокси, оставляют сумки и шлемы. Всё, что нужно, есть на новом месте.
Со снаряжением быстро не пошагаешь, а нам, по крайней мере, нужно попытаться найти людей, прежде чем начинать жизнь в пещерах и питаться водорослями.
– И, как сказали Эпсилон-пять и Зетта-два, следуйте моим указаниям или будете отвечать перед Коллективом.
Рыжий поправляет одежду, а Пушинка приглаживает волосы, готовясь к работе. Они уходят вместе с Сумой. Вокси поправляет костюм и проверяет застёжки.
– Что происходит с Зеттой-два? – спрашивает Вокси.
– Теперь её зовут Сума, – отвечаю я.
Я вешаю сумку с сокровищами на плечо.
– Тебе придётся узнать настоящие имена, Вокси.
Он надевает шлем на голову.
– Я слышал, как Нила звала тебя «Питра».
Я хихикаю и поправляю:
– Петра.
– В любом случае, мне нравится, – говорит он. – А как насчёт Зетты-три и четыре?
Он кивает на Пушинку и Рыжего.
Было бы несправедливо с моей стороны придумывать им имена.
– Пока не знаю, – отвечаю я.
– Так что с ней? – повторяет он. – С Сумой…
– По матери скучает, – отвечаю я.
Я думаю о маленькой спальной ячейке Вокси в комнате Нилы, о том, как она за ним ухаживала.
– Ты тоже когда-нибудь будешь скучать по Ниле или Брику, Вокси.
Я укрепляю сумку на талии.
– Я больше не связан с Коллективом.
Что-то срабатывает в моей памяти. Я опускаюсь на колени.
– Скажи, Вокси, что… что Эпсилон-пять шепнул тебе на ухо? Когда Нила и Крик погружали меня в стазис.
Вокси улыбается.
– Он велел не бояться, сказал, что у него есть план, и твоя история не кончается.
Вокси опускает щиток и выходит между лозами.
Я улыбаюсь вслед маленькому беглецу, с рождения жившему только на корабле, не бегая и не прыгая, да и смеясь, только когда никто не видит, и чей любимый цвет, кажется, «никакой».
Я выхожу за ним наружу к остальным.
– Куда идём? – тихонько спрашивает Сума.
– К водопадам, – отвечаю я.
Она кивает и смотрит через озеро на отдалённые ледяные вершины, где на плато льётся вода.
Пушинка смущённо и с завистью смотрит на толстовку с единорогом.
Мы подходим к озеру. Буря утихла, и отсюда хорошо видна стоянка шаттла.
Он исчез!
Глава тридцатая
Веки горят, и в глазах туман. Исчезновение шаттла значит только одно: док починили, Хавьера схватили.
И я знаю. Его больше нет.
Я оглядываюсь на пещеру. Было бы легко войти, свернуться клубочком и переживать воспоминания о брате в безопасных каменных стенах. Что я выиграю, отправляясь вперёд? Всё, что люблю, осталось позади.
Земля. Лита. Родители. Хавьер.
Идти так далеко без воды и пищи. Можем и не дойти. Можем не найти первоприбывших.
Я закрываю глаза и слышу голос Хавьера, словно он рядом.
«Если этот поступок даст хоть
