Зеленая трава Дзен. Одинокая кукушка - Бхагаван Раджниш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Азен!»
Маниша, это не обычные диалоги. Это диалоги между долинами и вершинами, между теми, кто во тьме, и теми, кто сами становятся светом. Это трудная ситуация - общение между тьмой и светомили между смертью и жизнью обязательно будет трудным, ведь их сферы диаметрально противоположны. Но дзен, и только дзен, по крайней мере, сделал попытку. Вы увидите это в диалоге.
Один монах спросил Наньо, мастера:
«Какой ум у древних будд?»
И ответ очень ценен:
Наньо ответил:
«Это заборы, стены и битая черепица».
«Заборы, стены и битая черепица неживые> разве не так?» - сказал монах.
«Так и есть», - согласился Наньо.
«Они объясняют буддизм?» - задал вопрос монах.
«Всегда и в каждый миг», - ответил Наньо.
Монах недоумевал:
«Почему же тогда я не слышал их объяснений?»
Прежде чем мы углубимся в эту историю... В простых словах заключено так много золотых сокровищ. Так, как ответил Наньо... «Ум будды - даже будды - это ничто иное, как заборы, тюрьмы, границы, стены и битая черепица». Вы можете быть буддой, но приходило ли вам когда-нибудь на ум, что вы в плену костей, кожи, плоти, мозга? Это ваш дом, а не вы. Вы тот, кто живет в этом доме, за этими заборами, стенами и битой черепицей. Не важно, принадлежит ум будде или тому, кто спит - природа ума одна и та же.
Ни у одной религии нет смелости говорить так прямо как дзен. Ни один христианин не может так говорит об Иисусе, он сочтет такие слова неуважением. Ни один индуист не может сказать так о Кришне, он решит, что это абсолютно нерелигиозное отношение. Но сам Наньо - это будда, и его слова не религиозные, они не лишены уважения, он просто утверждает действительность. Ум - это ваше рабство. В тот миг, когда вы отбрасываете ум, ваше поле будды выходит из дыма - появляется высокий горный пик, покрытый вечным снегом, девственным и чистым.
Но бедный монах не понимал это. Так трудно общаться тому, кто знает, и тому, кто не знает. Между ними слои непонимания...
Монах был поражен. Все поклоняются Будде, сам Наньо поклоняется ему, он преподает его учение и при этом говорит о Будде такие оскорбительные вещи!
«Заборы, стены и битая черепица неживые, разве не так?» - сказал монах.
«Так и есть», - согласился Наньо.
«Они объясняют буддизм?» - задал вопрос монах.
Монах все еще думает своим умом, логикой, разумом. Его вопрос разумен. Если это ум Будды, значит, они учат буддизм. Он пытается доказать Наньо, что тот абсолютно не знает ум Будды. Его вопросы - это не просто вопросы, а аргументы.
«Они объясняют буддизм?» - задал вопрос монах.
«Всегда и в каждый миг», - ответил Наньо.
В том, что касается учения, ум занят во всем мире, обучая той и этой религии, уча философиям и теологиям. Наньо говорит, что буддизму (или любому другому «изму» - не важно, какому) учит ум. Но сам будда безмолвен. Будда ничему не учит. Только в доме раздаются громкие звуки. Но тот, кто живет в центре циклона, абсолютно безмолвен.
Монах продолжает задавать вопросы:
«Почему же тогда я не слышал их объяснений?»
Снова нужно понять, что то, что находится за пределами ума, никогда нельзя ни высказать, ни услышать, но это можно понять и осознать, ведь это сама ваша природа. И работа мастера состоит не в обучении вас теориям и гипотезам, а в провоцировании вас.
Это как если бы вас кто-то щекотал, и вы начали бы смеяться без всякой причины. Скоро вы увидите в своей медитации, что даже без щекотки люди сходят с ума! Я сказал, что, если кто-нибудь будет сидеть безмолвно словно будда, всем позволяется щекотать его. Это не место для зрителей.
Мастер только щекочет вас, чтобы вы смеялись. Но он не может создать смех словами, он придумывает методы, и щекотка - это лишь название метода. Оно ничего не называет. Присутствие мастера само по себе - это метод. Ничего не говоря, мастер проникает в чувствительных людей, которые открыли двери своих сердец.
Но бедный монах пребывает в той же ситуации, что и весь мир. Вместо того, чтобы спросить: «Почему я не могу получить это? Почему я не могу понять невысказанное?», он спрашивает:
«Почему же тогда я не слышал их объяснений?»
Наньо ответил:
«Ты не слышишь их объяснений, но это не значит, что ты должен мешать другим людям слышать это».
Беда в том, что не понимающие люди - это профессора, священники... Почти половину мира составляют коммунисты, которые отрицают, что само переживание религии обосновано. Никто из них никогда не медитировал, никто из них никогда не исследовал свой внутренний мир. Те, кто ходил в себя, всегда возвращаются с улыбкой, являя миру, не сказав ни слова, блаженство, аромат и шепчущее безмолвие.
Наньо сказал: «Ты не слышишь их объяснений, но, прошу тебя, не говори другим людям, что Наньо безумен, потому что он говорит, будто ум будды - это ничто иное, как заборы, стены и битая черепица, потому что он говорит, что все это всегда и каждый миг объясняет буддизм. Пожалуйста, не делай этого. Если ты не можешь это услышать, сохрани это в тайне».
«Кто слышит это объяснение?» - спросил монах.
«Все святые», - ответил Наньо.
Вся разница в том, слышит или слушает человек. Каждый человек может услышать звук, но если вы хотите слушать, вам надо очень близко припасть ухом, надо быть бдительным и осознанным. В такое мгновение вы можете услышать это. если ваш ум безмолвен...
А ведь ум - это препятствие. Если вы откладываете ум, а его не может отложить ничто, только вы, тогда эта птица своим щебетом учит вас вечной истине жизни, тогда само это безмолвие становится учением. Ничто не сказано, но в вас начинает возникать глубокое понимание.
«Кто слышит это объяснение?» - спросил монах.
«Все святые», - ответил Наньо.
В дзен святой - это тот, кто может слушать, кто может слушать глубокое безмолвие существования. У этого нет ничего общего с добродетелью, с совершением добрых дел. Это связано с вашей сознательностью, бдительностью и осознанностью. Вы пробуждаетесь и неожиданно видите, что деревья бамбука говорят ту же истину, которую говорили будды. Птицы поют из того же жизненного источника, из которого дышите и вы. Это одно космическое таинство, в котором все мы делимся друг с другом.
Наверное, этот монах был очень глуп, ведь он продолжает задавать вопросы, не понимая ни одного полученного ответа. Но сострадание мастера смиряется с этим.
«А твоя благодать слышит это объяснение?» - спросил монах.
«Я не слышу его!» - ответил Наньо.
Наньо был великим мастером. Если бы он ответил:
«Аа, я слышу его», тогда само «я» было бы препятствием, вам надо отбросить его. Нет причины слышать это, поскольку вы и есть это. По этой причине Наньо дает отрицательный ответ. Он говорит:
«Я не слышу его!»
Монах продолжает глупить.
«Если ты ничего не слышишь, как же ты можешь тогла объяснять учение Закона с помошью неживых существ?» - задал вопрос монах.
По всей видимости, монах полагает про себя, что одерживает в споре верх!
Переживание существования - это не спор. Об этом спросить невозможно.
Наньо ответил:
«Мне повезло, что я не слышу это».
Это странные утверждения, но они абсолютно истинны. Мне повезло, потому что меня там нет. Мне повезло, что я не слышу это, ведь я и есть это, я растворился в этом существовании. Я стал этим пламенем, и все остальное сгорело в нем.
Кажется, Наньо очень сострадателен, он сказал:
«Мне повезло, что я не слышу это. Если бы я слышал это, я был бы таким же, как все святые, и тогда тебе не выпал бы шанс услышать мое учение».
Этот ответ кажется абсурдным, но это не так. Наньо говорит: «Мне повезло, что я не слышу это, потому что меня не существует».
(В этот миг начинает куковать кукушка.)
Кукушка только что сказала об этом, вы слышите ее?
(Кукушка снова принимается куковать.)
Это все тот же жизненный источник, непрерывный поток... И сердце кукушки и ее песня - это также и ваше существо. Вы не слышите его, вы просто становитесь им. Вы забываете о расстоянии между певцом и слушателем, вы просто превращаетесь в песню. В этом безмолвии кукушка делает свою работу, прекрасно зная о том, что лекции посвящены одинокой кукушке, живущей глубоко в лесу.
