Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

Он ощупал пальцами плитку из толстого стекла — та была пригнана к соседним не слишком плотно. Достав из кармана перочинный нож, он счистил по краям замазку и вынул ее. Под ней оказалась неглубокая выемка, где он и отыскал полиэтиленовый пакет. Сунув его в карман и вернув плитку на прежнее место, он выпрямился, вышел на улицу и быстро зашагал к выходу из парка.

Дело было сделано.

Роберт долго выбирался из оживленного центра Манхэттена, стараясь не встречаться больше с демонстрантами и чувствуя себя смертельно уставшим.

Вернувшись домой, он первым же делом вскрыл пакет — и из него выпали на стол пять квадратных пластин — по виду оловянных. Все они были покрыты с одной стороны ровными рядами цифр.

Каждая из них насчитывала 25 квадратных ячеек — таким образом, всего их было 125.

Роберт несколько минут тупо смотрел на эти пластины, вертел их в руках, а потом понял, что слишком устал, чтобы пытаться прямо сейчас начать разгадывать этот ребус.

По окончании каждого испытания, то есть после очередного нападения на него, он испытывал адскую усталость, и от испытания к испытанию это чувство в нем нарастало. Преодолевая каждую новую ступеньку на своей воображаемой лестнице, он в первые несколько минут чувствовал себя не в силах ни шевелиться, ни говорить, ни даже думать.

Вот и теперь он ощущал во всем теле дикую тяжесть, да и голова совершенно не работала. Он вновь вышел на улицу, чтобы проветриться, бесцельно пошляться вокруг — понимая, что здорово смахивает в эти минуты на зомби.

На Манхэттене царила необычная атмосфера, какая всегда снисходит на эту часть Нью-Йорка, когда там затевается какое-то грандиозное событие. Было знойно, душно и как-то по-особенному шумно. То и дело по улицам в сопровождении мотоциклов полиции проносились кортежи делегатов.

Повсюду наблюдалось небывалое возбуждение. Жизнь на несколько ближайших дней вышла из привычного русла. Люди изменились.

В небе по-прежнему парил дирижабль. На какое-то ужасное мгновение он напомнил Роберту неумолимое и безжалостное Око Смерти.

На Манхэттен нахлынули волны приезжих. Они ходили вокруг толпами, вели себя шумно, перекрикивались, перешучивались, ругались… В такие дни все всегда меняется. Как в школе — изо дня в день в одно и то же время вы приходите на математику, а потом, когда вдруг сообщают, что строгая учительница загремела в больницу, вы сидите в классе и не знаете, что делать: привычный мир вокруг вас обрушился и теперь вы точно не будете сидеть за партами, а начнете беситься, шуметь, выяснять друг с другом отношения.

Роберт с тревогой наблюдал произошедшие вокруг изменения. Он чувствовал, что они чреваты чем-то… нехорошим.

Оказавшись на углу Тридцать четвертой улицы и Восьмой авеню, он наткнулся на полицейский блокпост. Район Медисон-сквер-гарден, где должен был пройти съезд республиканцев, блокировали со всех сторон. Взгляд Роберта скользил по фуражкам полицейских, фургонам переносных телестанций, ощетинившихся спутниковыми тарелками и антеннами. По мостовой змеились протянутые кабели. Он обратил внимание, что съемочная группа Си-эн-эн устроила свою временную штаб-квартиру в помещении ресторана «Тик-Так», добавив к ее натуральному хромовому блеску свет своих софитов. Роберту живо вспомнилась точно такая же забегаловка дома, в Нью-Джерси. Ему очень захотелось есть, но беспокоить телевизионщиков он не стал.

Совсем рядом с ним молодая женщина с серьгой в носу и протестной надписью на футболке давала интервью по телефону какому-то газетчику, не жалея при этом красочных эпитетов. Невольно прислушавшись, Роберт понял, что пикетчица говорила с одним из его журналистов. Он криво усмехнулся.

Нет, ему не хотелось бы оказаться сейчас здесь по работе. Он даже испытывал некоторое облегчение от осознания, что ему дали пинка под зад и вышвырнули на улицу. Ведь это было угасание — самое настоящее угасание, о котором он старался не думать, которое старался не замечать, изо дня в день продолжая ходить на работу, худо-бедно выполнять свои служебные обязанности и проваливаться еще глубже в эту черную, беспросветную рутину. По идее похожий процесс наблюдался и в их отношениях с Кэтрин. Трагедия с Моссом обернулась крахом для их любви.

Однако в последние несколько дней с ним столько всего случилось, что он просто не узнавал себя…

Внимание его привлек окрик полицейского, адресованный, впрочем, не ему, а кому-то из зевак. Казалось, что все силы полиции города были стянуты сегодня именно к Медисон-сквер-гарден. Злые потные обыватели и туристы ругались с блюстителями порядка, которые не пускали их вперед, предлагая неудобные обходные маршруты. Где-то за поворотом образовалась автомобильная пробка, и до слуха Роберта доносились частые раздраженные гудки. По «зеленой улице», минуя полицейский кордон, промчалась кавалькада из шести черных машин — лимузин и пять микроавтобусов с тонированными стеклами.

Роберт вздохнул, покачал головой и решил, что пора домой.

Нью-Йорк,

29 августа 2004 года

Сидя на постели Адама, Кэтрин размышляла о том, как ей выполнить миссию, возложенную на нее Сторожем, и одновременно думала о Роберте.

Ее никто не предупреждал заранее, что Путь, на который тот вступил, потребует от них обоих таких жертв. Сторож ни словом, ни намеком не обмолвился об этом. Он просто дал ей задание сойтись с Адамом под предлогом, что она ушла от Роберта.

Кэтрин разработала в голове добротный, грамотный план. Собственно, и выдумывать особенно было нечего. Та трещина, которую дал в их отношениях неудачный исход беременности, реально существовала и день ото дня становилась все больше. И она знала, что ей на самом деле нужно будет расстаться с Робертом на то время, пока он будет идти своим Путем.

Когда она спросила Сторожа, как ей узнать, что наступил момент для расставания, тот ответил, что это произойдет само собой.

А потом Роберт признался, что спал с Терри, и это поразило ее как удар грома. После этого признания ломать комедию уже не имело смысла. Все действительно произошло само собой. Ей казалось, что Сторож нарочно все устроил именно так — чтобы наказать ее за то, что она в какой-то степени стала причиной назревавших страшных событий.

Кэтрин поймала себя на том, что заводится. Она попыталась успокоиться и в качестве медитативного упражнения перенеслась мыслями на год назад, вспомнив о том, с чего все начиналось.

За двое суток до наступления Дня Великого затмения она получила по электронной почте письмо от Тарика, которое ее по-настоящему испугало. Это была первая весточка от него после того, как она сдала его властям. Тарик сообщил, что сумел вернуть себе свободу, и предложил встретиться в Лас-Вегасе, в отеле «Луксор», в шесть часов вечера 14 августа. Он добавил, что хотел бы поделиться с ней какой-то крайне важной информацией. Кэтрин вновь и вновь перечитывала это короткое письмо и буквально кожей ощущала те ярость и боль, которыми был охвачен его автор.

Она тут же доложила о письме Сторожу. Тот вызвал Адама, который на протяжении вот уже нескольких месяцев готовился к исполнению своей миссии — отражению назревавшей атаки. Поразмыслив, они решили, что Тарик не зря хочет удалить Кэтрин из Нью-Йорка именно 14 августа. Они решили, что именно на эту дату и намечено нанесение удара.

Кэтрин помогала им чем могла. Она сделала так, что Адам разыскал Тарика, они сразились, и Тарик погиб. Вернулся Адам не с пустыми руками, а с карманным компьютером, принадлежавшим создателю Марифата. Сторож передал его Кэтрин для расшифровки хранимых им тайн.

Та прежде никогда не сталкивалась со столь беспрецедентными мерами защиты электронной информации: компьютер был буквально нашпигован самыми современными защитными программами.

В итоге ей удалось докопаться до файлов, которые так тщательно охранялись, — это была нескончаемая череда трехзначных чисел. Кэтрин очень скоро пришла к выводу, что скорее всего это зашифрованные географические координаты. И точки, координаты которых были указаны, располагались весьма кучно. Однако, взглянув на глобус, она убедилась, что все они должны располагаться в самом центре Тихого океана — на удалении многих сотен миль от ближайшего клочка суши.

Не сразу, далеко не сразу, ей удалось подтвердить первоначальную догадку о том, что трехзначные числа — это метки системы глобального спутникового ориентирования, которым действительно должны были соответствовать вполне определенные географические координаты — отсылки на долготу и широту, на минуты и секунды. Но почему Тихий океан? Этого она понять не могла.

В какой-то момент она вдруг испугалась, осознав, что в качестве метода кодирования Тарик прибег к схеме, которую они с ней разработали вместе, для того чтобы обмениваться романтическими посланиями, не предназначавшимися для глаз ее начальства в ведомстве британской разведки. Значит, он думал о ней, именно о ней, когда создавал свое страшное устройство…