Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

Вот что пишет об этих событиях Н.И. Греч: «Собор освятили 8 сентября 1811 года, а через неделю он (граф Строганов) скончался и был отпет в новом храме. При сем случае произнесено было надгробное ему слово иеромонахом Филаретом (Дроздовым. – а. А.), что ныне митрополит Московский: оно возбудило общее внимание к таланту юного оратора. Напечатано оно в 1-й книжке „Вестника Европы“ на 1812 год. Граф Хвостов довольно хорошо воспел новый собор и удостоился следующей эпиграммы:

Хвостов скропал стихи и, говорят, не худо!

Вот храма нового неслыханное чудо![797]

А теперь слово Г.Р. Державину, написавшему стихотворение «На освящение храма Казанския Богородицы в С.-Петербурге»:

Так есть ли силой теплой веры

Мы и невидимое зрим,

Мой дух сквозь непостижны сферы,

Как огнекрылый Серафим,

Парит в обитель душ блаженных,

И в чувствах тонких безмятежных

Молитвы слышит их за нас.

Перед судеб святым ковчегом

Давид по струнам перстов бегом

От гуслей льет сладчайший глас.

Казанскому собору суждено было стать уникальным памятником архитектуры русского классицизма. Его скульптурное оформление выполнили: И. Мартос, И. Прокофьев, В. Демут-Малиновский, Ф. Щедрин, С. Пименов. В росписи собора и создании икон для него участвовали В. Боровиковский, А. Егоров, В. Шебуев. Кисти Боровиковского принадлежало изображение императора Константина и матери его Елены, великомученицы Екатерины и киево-печерских чудотворцев Антония и Феодосия. Кисти Карла Брюллова принадлежал запрестольный образ главного алтаря – Взятие на небо Божией Матери.

Фасад Казанского собора украсили барельефы Федора Гордеевича Гордеева (1749–1810) «Благовещение», «Бегство в Египет», «Рождество Христово» и «Собор Богородицы». Федос Феодорович Щедрин (1751–1825) выполнил для Казанского собора барельеф «Христос, ведомый на Голгофу». В том же соборе находилась статуя Щедрина «Евангелист Лука»[798].

Иван Петрович Мартос (1750–1835) украсил Казанский собор барельефами «Источение воды из камня (1804 г.), «Зачатие Божией Матери» и «Рождество Богородицы» (1807 г.). Он же исполнил бронзовую статую св. Иоанна Крестителя на портике собора[799]. В украшении Казанского собора участвовали скульпторы Иван Прокофьевич Прокофьев (1758–1828)[800] и Павел Петрович Соколов (1765–1836). Из работ П.П. Соколова известны «4 евангелиста» и «Св. Троица» в бронзе для дарохранительницы Казанского собора[801].

Некоторые скульптурные украшения для Казанского собора вышли из мастерской Василия Ивановича Демут-Малиновского (1779–1846). Это статуи св. пророка Илии и св. апостола Андрея[802]. Степан Степанович Пименов (1784–1833) за статую св. равноапостольного князя Владимира, изготовленную для Казанского собора, получил звание академика[803].

Интерьер Казанского собора украшали и иностранные мастера. Одним из них стал французский скульптор Жак Доминик Рашет (Rachet e) (1744–1809). Он окончил Академию художеств в Копенгагене, с 1772 г. жил в Гамбурге, откуда в 1779 г. выехал в Петербург. В России его ждала блестящая карьера: с 1785 г. Рашет – академик, с 1800 г. – профессор Российской Академии художеств[804]. Он так долго прожил в России, что его можно назвать русским. Рашет настолько сблизился с русским обществом, что современники величали его Яковом Ивановичем. Он создал скульптурные портреты ряда своих современников, в том числе – мраморные бюсты Г.Р. Державина и его жены. По этому поводу великий поэт сложил стихи, где есть такая строфа:

Готов кумир, желанный мною, —

Рашет его изобразил,

Он хитрою своей рукой

Меня и в камне оживил.

«Хитрые» (старое значение этого слова – искусные, изобретательные) руки ваятеля вылепили некоторые барельефы для строившегося тогда Казанского собора: «Вход Господень в Иерусалим», «Взятие Богоматери на небо», «Обручение с Иосифом», «Введение во храм» и «Взятие Христа воинами»[805].

Новопостроенный собор стал излюбленным объектом для творчества русских художников. Их картины, гравюры, акварели расходились по музеям и частным собраниям. В 1911–1912 гг. в Русский музей императора Александра III поступила акварель Ив. Иванова «Освящение Казанского собора, 15 сентября 1811 года», с толпой народа и войсками, заполняющими площадь перед собором, вдоль которого длинной лентой тянется процессия с крестным ходом. В центре за духовенством следует император Александр I с императрицами и свитой[806]. Отдел русских пейзажистов обогатился картиной «Вид Казанского собора» Ф.Я. Алексеева, «с сочно и смело написанными фигурами первого плана и любопытными фигурами зевак на мосту, из-под которого выплывает расцвеченная лодка наподобие гондолы»[807]. А в Третьяковскую галерею поступил исполненный Воронихиным акварелью вид Казанского собора[808].

Вскоре после завершения строительства Казанского собора его посетила Жермена де Сталь. Французская писательница, ранее побывавшая в Риме, могла сравнить храм Святого апостола Петра с Казанским собором: «Я отправилась в Казанский собор, построенный Павлом I по образцу собора святого Петра в Риме, – сообщает французская писательница. – Внутренность церкви, украшенная большим количеством колонн из гранита, очень красива; само здание напоминает <собор> святого Петра и отличается от него тем больше, чем больше хотели сделать его похожим»[809].

Причину неудачи в осуществлении замысла де Сталь видит в том, что «за два года не сделать того, на что понадобился целый век первым художникам мира. Русские хотели быстротой преодолеть время и пространство, но время сохраняет только то, что оно создало, а искусство, первым источником которого является вдохновение, не может обойтись без мышления»[810].

Однако схожесть обоих храмов весьма велика, в частности, благодаря тому, что Казанский собор снаружи был отделан пудожским камнем, имеющим большое сходство по цвету и структуре с камнем travertine, из которого построена церковь Святого апостола Петра в Риме[811]. Итальянский колорит усиливается при входе в Казанский собор: его средние входные двери изготовлены из бронзы В. Екимовым по образцу восточных дверей флорентийского баптистерия (автор Л. Гиберти, 1425–1452)[812].

Великолепными по звучанию были большие колокола Казанского собора: первый, называемый «Праздничным», с Казанским образом Божией Матери, весом 264 пуда 13 фунтов; второй, называемый «Полиелейным», с изображением Пресвятой Троицы и Рождества Богородицы, весом 129 пудов 25 фунтов; третий, называемый «Повседневным», подаренный церкви Рождества Богородицы императором Петром III 9 февраля 1762 г., весом 61 пуд 18 фунтов (в конце ХIХ в. разбит и после этого не употреблялся); и четвертый, «Старейший», отлитый для церкви Рождества Пресвятой Богородицы по распоряжению императрицы Анны Иоанновны в 1734 г.[813]

Наполеоновское нашествие прервало работы по украшению Казанского собора, а в 1814 г. скончался Андрей Никифорович Воронихин (1759–1814). О том, каким виделся русскому зодчему Казанский собор во всем его великолепии, повествует Павел Свиньин. «С западной стороны имеет он полукруглую площадь, обнесенную прекрасной чугунной решеткой, по концам которой поставлены будут колоссальные изображения (статуи. – а. А.) святых апостолов Петра и Павла. Каждое из них сделано будет из цельного гранита в 9 аршин вышины. Статуи сии будут единственные в целом свете. Ибо в Египте найдены только две, которые превосходят оные величиной: они вышиной в 14 аршин, но из них одна составная»[814]. В 1813 г. в Филадельфии вышла книга П. Свиньина под названием «Sketsches of Moscow and Petersburg», с 8-ю гравюрами, в том числе и Казанского собора (Cazan Church)[815].

Под сводами Казанского собора в 1813 г. похоронен фельдмаршал М.И. Кутузов – главнокомандующий русской армией, разгромившей наполеоновские войска. Место его погребения было избрано не случайно, ибо, как справедливо пишет Жермена де Сталь: «Перед отъездом в действующую армию генерал Кутузов поехал помолиться в Казанский собор, и весь народ, который следовал за ним, кричал ему, чтобы он спас Россию. Какая минута для смертного! Его возраст не позволял ему надеяться пережить трудности кампании, но есть моменты, когда человек должен умереть, чтобы дать успокоение душе»[816].

После молебна протоиерей подал Кутузову медальон с изображением Казанской иконы Божией Матери. Она сопровождала фельдмаршала в течение всей Отечественной войны. Тогда же Кутузов дал обет, что «первая добыча, отнятая у врага, будет украшением сего храма».

Как бы ни относиться к стихотворчеству графа Хвостова, но его строки, посвященные Казанскому собору (1811 г.), оказались пророческими:

Зри, Царь! И духом веселися: