Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

– Мы просим у вас прощения за то, что прибыли последними; офицеры не пускали нас, но мы арестовали четверых, чтобы доказать вам нашу преданность – ведь мы хотим того же, чего и наши братья.

Затем прибыли конные гвардейцы. Я никогда еще не видела такой бурной радости. Они кричали, что их родина теперь свободна. Это происходило между садом гетмана и Казанской церковью. Конная гвардия была в строю во главе с офицерами. Так как я знала, что моего дядю, князя Георгия, которому Петр III отдал этот полк, ненавидят солдаты и офицеры, я послала пеших гвардейцев к нему домой с поручением просить его не выходить на улицу, чтобы с ним чего-нибудь не случилось. Однако ничего не вышло, полк уже послал кого-то с поручением арестовать его. Дом разграбили, его избили. Я поехала в новый Зимний дворец, где собрались Сенат и Синод. Наскоро составили манифест и текст присяги»[756].

(Надо ли говорить о том, что Александр Дюма заимствовал это описание из записок самой императрицы Екатерины II?)[757]

А в это время сторонники императора Петра III послали к нему гонца с сообщением о перевороте. В записке содержались следующие слова: «Гвардейские полки восстали; во главе их императрица; бьет девять часов, она входит в церковь Казанской Божьей Матери, народ, по-видимому, следует за ней, а верные подданные Вашего величества не показываются»[758]. Но время уже было упущено; теперь оно работало на Екатерину…

Эпоха Екатерины II (1762–1796 гг.)

Вскоре после восшествия на престол Екатерина II публично подтвердила свою верность Православию. 30 августа 1762 г. императрица участвовала в крестном ходе от Казанского собора в Александро-Невский монастырь и присутствовала там за богослужением со своей свитой[759], 22 октября государыня распорядилась «сто рублей послать к Казанской церкви»[760]. А через год после ее восшествия на престол в Казанской церкви снова имели место торжества. Тогдашний австрийский посол в России граф Мерси-Аржанто в своем письме на имя австрийского канцлера графа Кауниц-Риттберга сообщал: «Торжественный въезд Ея Величества императрицы всероссийской в здешнюю столицу был назначен на 9 число сего месяца (июля 1763 г. н. ст. – а. А.), годовщину славного Ея восшествия на престол»[761].

Далее в депеше австрийского дипломата читаем: «Когда все было приготовлено к надлежащему приему здешней Государыни, Ея Величество, в прошедшую субботу, около 8 часов вечера, при парадном выступлении всей гвардии и еще нескольких других полков, к необыкновенной радости и удовольствию жителей столицы, совершила свой торжественный въезд в нее, в лучшем порядке. Его императорское Высочество Великий князь (Павел Петрович. – а. А.) сидел напротив своей августейшей матери в великолепной карете, запряженной восемью конями. Русская государыня была принята в различных частях города начальниками коллегий, у храма же Казанской (иконы) Божией Матери знатнейшим духовенством, почтительно принесшими Ея Величеству надлежащее поздравление с благополучным возвращением из Москвы»[762].

При входе в Казанский собор императрицу встречал архиепископ Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский Гавриил (Кременецкий, 1762–1770) с духовенством. Екатерина II, выйдя из кареты, вошла в собор, где при входе стояли семинаристы в белых стихарях. При появлении государыни они запели похвальную песнь императрице, а затем преосвященный Гавриил отслужил молебен. Когда, приложившись ко кресту, Екатерина вышла из собора, грянуло 85 выстрелов с Петропавловской крепости и 84 – с Адмиралтейства[763].

В следующем, 1764 г. на территории, прилегающей к Казанскому собору, начались работы по благоустройству заболоченных земель. Вот что сообщает об этом Якоб Штелин: «Одним из самых полезных деяний в городе Петербурге бесспорно является превращение болота позади императорского Конюшенного двора у церкви Казанской Божией Матери и лавок (посредством введения Мойки возле Конюшенного двора) в проточный канал с укрепленными берегами и соединение его с гнилым ручьем, называемым Глухая речка (которая, соединяясь с Фонтанкой у Калинкина моста, неторопливо течет в залив), – пишет немецкий автор. – Во время этой работы была без необходимости раскопана и закрыта Невская першпектива и проложена дорога вокруг Казанской церкви через временный мост, который столь же хорошо мог быть сооружен на першпективе над тем же самым каналом»[764].

Нередко в Казанском соборе праздновались различные события: заключение мира, победы над неприятелем и тому подобное. «Официальные праздники, как дни рождения членов императорской фамилии, дни событий, праздники орденов, почитаются как религиозные»[765], – отмечал один из рыцарей Мальтийского ордена, посетивший Петербург в период правления Павла I. Впрочем, традиция эта уже вполне сложилась намного ранее, во времена Екатерины.

29 сентября 1773 г. в Казанском соборе состоялось торжественное бракосочетание великого князя Павла Петровича (будущий император Павел I) с принцессой Гессен-Дармштадтской, при святом миропомазании нареченной великой княжной Наталией Алексеевной. Венчание, как и присоединение к Православию невесты, совершал преосвященный Гавриил[766]. По случаю заключения династического брака в соборе была произнесена другим архиереем, Иннокентием (Нечаевым), прочувственная проповедь, позже опубликованная[767]. (Серебряные с позолотой венцы впоследствии хранились в ризнице Казанского собора.)

Вот как описывает это событие П. Моран: «Хотя Екатерина ограничила, к большому недовольству дворян, насколько это было возможно, количество приглашенных, но зато придала торжеству большую пышность. Колокола звонили, пушки палили в тот момент, когда в Петербург неожиданно приехал преисполненный важности Дидро. И если философ был неприятно разочарован, узнав, что артиллерийские салюты производились не в честь его, то зато, смешавшись с толпой, он мог, по крайней мере, наблюдать любопытное зрелище: огромный кортеж с большой торжественностью направлялся от царского дворца к собору Казанской Божией Матери; в его центре была императрица в золоченой повозке, запряженной восьмеркой лошадей; ее сопровождал конвой кавалергардов с Григорием Орловым во главе и с Алексеем сзади… Толпы народа, привыкшего к военному великолепию, восторженными кликами приветствовали поезд (процессию. – а. А.), и в течение нескольких дней на всех перекрестках проспекта пили и плясали. По возвращении из собора был сервирован обед в Тронном зале дворца»[768].

А в следующем, 1774 г. Екатерина II снова обратилась к Санкт-Петербургскому архиепископу Гавриилу: «Преосвященный Владыко Гавриил! Я намерена завтрашний день, то есть в воскресенье, принести благодарственные Всевышнему молитвы за дарованный мир в церкви Казанской Богородицы. Екатерина. 1774. 2 августа. С.-Петербург»[769]. На этот раз речь шла о мирном договоре, заключенном после завершения Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. О том, как проходили эти торжества, рассказывает П.Н. Петров, автор книги «История Санкт-Петербурга» (СПб., 1885):

«На 3 августа (1774 г.) назначено было торжественное молебствие в Казанском соборе. Туда государыня прибыла утром в 10 часов, со свитой в 22-х экипажах в большом параде, по церемониалу. В собор приглашены (были) все послы; собрано было духовенство всех столичных церквей и в полном собрании – члены Синода. Служил Гавриил и после молебствия произнес слово. После речи Преосвященного было читано донесение Румянцева, по прочтении – пальба; при пении „Тебе Бога хвалим!“ – вторичные залпы. Шествие из храма Высочайших особ было по Миллионной, в Летний дворец. По начатии шествия государыни от собора отделился кортеж 100 человек конной гвардии с майором Давыдовым – для объявления жителям столицы в 5 местах: у Аничкова моста, против Караванной, на Сенной и перед Сенатом; перед Коллегиями, на Васильевском острове и на Петербургской стороне. Вестники мира имели „на себе, через плечо перевязь из белого атласа“, обложенную узким золотым кружевом, наподобие шарфа, а „в правой руке – пук лаврового ветвия“»[770].

А в конце того же месяца – 30 августа (день памяти св. князя Александра Невского) императрица снова посетила Казанский собор. «Нынче знаменитый день, потому что утром я прошла пешком три версты с половиной за крестным ходом из Казанского собора в Александроневскую Лавру»[771], – пишет именитая паломница.

Поскольку Казанский собор занял особое место в связи с событиями 1762 г., то нередко именно к этому дню императрица Екатерина II приурочивала награждение своих сановников. Соответствующие указы оглашались после торжественного молебна в Казанском соборе. Но порой случались и «неурожайные» годы; об одном из них вспоминал управляющий владениями князя Потемкина полковник артиллерии Михаил Гарновский. Итак, лето 1787 г.

«Вся санктпетербургская публика ожидала 28-го дня июня с крайней нетерпеливостью, – пишет Гарновский. – Между прочим, носились в ожидании оного слухи, будто бы присланы в Сенат заключающие в себе объявление народу разных милостей указы, которые не прежде распечатать велено, как 28-го июня, по окончании молебствия. Не было в городе того, который бы не ожидал каковой ни есть милости, толкуя об оных каждый по собственным догадкам. В самый день 28-го июня собралось в Казанскую церковь, так же и окружило оную, великое множество народа, мнимого объявления милостей ожидавшего. Но (так) как нельзя было публиковать того, что тогда здесь еще не существовало, то все разбрелись по домам, утешая друг друга, что объявление таковое отсрочено до Петрова дня; а поелику и в Петров день ничего публиковано не было, то начали говорить, что милостивые манифесты объявлены будут по прибытии Ея императорского Величества сюда сентября 22-го дня. Действительное получение потом манифеста, в печатных копиях с сим курьером подносимого, решило каждого судьбу, исключая ожидавших чинов»[772].