И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

головой и смеется; кажется, она все еще в шоке от внезапной рождественской вечеринки, но Хелена от меня так просто не отстанет.

– Танцуй вместе с Роуз! – говорит Хелена. Моя сестра может быть очень настойчивой.

Взглянув на Роуз – она похожа на оленя в свете фар – я откладываю лопатку. Беру ее за руку.

– Погоди. Что? Я только проснулась, – улыбается она. – Но песню эту люблю.

– Сейчас же Рождество! – кричит Хелена через телефон. – Танцуй, Роуз!

– Мы танцуем, Хелена, – отвечаю я, и, когда я кладу ладонь на талию Роуз, она не отстраняется. Нет, она двигается со мной, как будто так и надо, и с моего лица не сходит улыбка.

Вспоминая, как она доверилась мне прошлым вечером, как мы уютно сидели вместе у огня, каким теплым было ее тело… Я не могу отрицать, что во мне что-то пробудилось. Я не хочу, чтобы наше время вместе заканчивалось.

– Так Хелена твоя сестра? – шепчет она, приподнимая бровь. Мы скользим по полу крохотной кухоньки. – Она твоя сестра?!

– Да, а ты что думала?

– Что она твоя девушка!

– Ох, Роуз, – смеюсь я. Теперь мне понятно ее вчерашнее поведение. – Нет, она моя совершенно прекрасная сестра.

Я кружу Роуз под рукой, и она вся светится улыбкой. Откидывает голову назад, а я подтягиваю ее обратно к себе, и мы вальсируем по кухне, неловко притормозив у сковородки, чтобы я мог помешать еду. Когда песня заканчивается, я жду, что Роуз отстранится, но она остается в моих объятиях.

– Мне пора, Чарли! – кричит Хелена. – Мари сегодня красит мне волосы, она уже ждет, но было весело! Позвони потом!

– Хорошо, наберу позже. Пока, Хелена! – кричу я в ответ. Мы с Роуз замираем, обнимаясь под шкворчание еды на сковородке. Слава богу, огонь там минимальный.

Роуз прикрывает глаза.

– Насчет вчерашнего вечера, – шепчет она, проводя кончиком языка по губам.

– Да?

Она дышит так медленно, я вижу, как поднимается и опадает ее грудь. Но она не успевает продолжить, в окно громко стучат, от чего мы отпрыгиваем друг от друга. Я выглядываю на улицу: там стоит Расти. Ну как он не вовремя. Мы наскоро пытаемся привести себя в порядок, словно подростки, пойманные с поличным, и если Расти и видел что-то, то вида он не подает.

– Я несколько минут в дверь стучал, – говорит он, заходя внутрь через заднюю дверь.

Роуз, кажется, вот-вот разразится хохотом. Я тоже, если вдруг встречусь с ней взглядом.

– Простите, Расти, – говорю я, возвращаясь к сковородке. – Мы пытались поймать рождественское настроение. Как вы?

– Присядь. Заварю тебе чая, – говорит Роуз, наполняя чайник. – Ты, наверное, продрог. Кажется, нас ждет снежное Рождество, да?

Расти трет ладони друг об друга и дует на них, Джордж принимается скакать кругами, привлекая к себе внимание, но Расти остается безмятежен. Он только треплет его по голове и говорит:

– Нет, спасибо, милая. Я ненадолго. Но к слову о Рождестве, я, наконец, с хорошими новостями, – его глаза перебегают от меня к Роуз. – Твоя машина готова, Розочка. Запчасть приехала вчера. Сегодня я все поставил, так что, если все еще хочешь, можешь возвращаться в Дублин.

Он передает Роуз ключи. Она берет их так, будто это раскаленные угли. Я не свожу глаз со сковородки и делаю огонь еще меньше. Аппетит у меня резко пропадает.

– Боже, спасибо, – говорит она после недолгого молчания. – Как неожиданно. Ого. Отличные новости. Спасибо, Расти. Тебя подвезти обратно?

Расти, кажется, удивлен отсутствием у Роуз энтузиазма. Я чувствую, как она косится в мою сторону, но не могу посмотреть на нее в ответ.

– Нет-нет, меня там парнишка ждет у калитки, – говорит Расти. – Привез твою машину. День для долгой дороги не самый удачный, предупреждаю, но я обещал починить как можно скорее.

Роуз, осознав вдруг, что выглядит приунывшей, вскидывается и крепко его обнимает.

– Спасибо, – говорит она, а потом идет к холодильнику и достает свой шоколадный торт. Глаза у Расти зажигаются.

– Торт бабушки Молли? – удивленно спрашивает он. – Это ты испекла? Ах, Роуз.

Глаза у него начинают блестеть, а Роуз тем временем заворачивает в фольгу три куска.

– Один тебе, другой парнишке и еще один – Марион. Может, она потеплеет.

Роуз подмигивает, и они хором произносят:

– Разогревайте и ешьте с удовольствием.

Они снова обнимаются.

– Так здорово, что ты сюда приехала, – улыбается Расти и потирает рыжую бороду. – Бабушка Молли бы тобой гордилась. Она хотела, чтобы это был семейный дом, а не только мой.

И тут вдруг мне многое становится понятно. Расти и Роуз родственники. Поэтому она с первого дня знала, где что находится в коттедже. Напряжение между ней и Марион – видимо, какая-то семейная ссора.

– Спасибо, что ради меня рискнул жизнью, – говорит Роуз, и он в ответ хмыкает. – Сколько я тебе должна?

– За риск? Нисколько ни за что не должна, – отвечает Расти и перебивает ее, когда она пытается возразить. – С Рождеством, Роуз. Я был так рад видеть тебя после стольких лет.

Они выходят на улицу, и через окно я вижу, как она машет ему на прощание. Когда Роуз возвращается, я быстро переключаюсь обратно на готовку.

Сковородка шкворчит, а в воздухе повисает неизбежное. Ее машина снова на ходу. У нее больше нет причин оставаться.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. – Отличные новости.

– Отличные, – отвечает она. – Просто отличные.

Роуз принимается шуршать по кухне: протирает и так чистые поверхности, перекладывает уже сложенные полотенца. Замерев, она смотрит в одну точку и выглядит в этот момент такой одинокой и потерянной, как вчера у камина.

Я подхожу ближе и опираюсь на столешницу, скрестив руки.

– Ты собираешься вернуться в Дублин? – шепчу я, боясь ее ответа. – Не обязательно, если не хочешь.

Мы дышим в унисон. Я в ужасе жду ее ответа.

– А ты хочешь, чтобы я вернулась?

– Нет.

Снова тишина.

– Кажется, завтрак горит, Чарли.

– Черт!

Я разворачиваюсь и подбрасываю содержимое сковородки, пока Роуз бежит открывать заднюю дверь, чтобы выпустить на улицу дым. Я пытаюсь спасти завтрак, которого ждал с таким нетерпением.

– Надеюсь, тебе нравятся сосиски с корочкой?

Ее ответ теряется, когда мы оба ахаем: из леса появляется очень замерзший, промокший и дрожащий спрингер-спаниель. Пересекая садик, он бежит прямо к Роуз, стоящей у входа.

– Он дома! Макс, дорогой, заходи!

Макс приветствует нас смачным отряхиванием; с мокрой шерсти летят холодные капли, но Роуз, кажется, даже не замечает.

– Ну озорник! Мы тебя ходили искать в снегопад, с фонариком. А тебе и плевать, да? – говорю я, стискивая его в объятиях.

Краем глаза я вижу, как