И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

class="p1">– Вы в порядке? – спрашиваю я у Роуз, вдруг вцепившейся пальцами в мое предплечье.

Она так близко, и от этого голова немного кругом. От холода наше дыхание заметно в воздухе, и мы идем нога в ногу, потому что я пытаюсь делать маленькие шаги.

– Да, – отвечает она, держась за мою руку, как за спасательный круг. – Просто пытаюсь не упасть. Снова. У меня теперь с этим лесом счеты.

– Не бойтесь мне сказать, если устанете, – отвечаю я и забираю у нее фонарь. Описывая лучом света широкий круг по деревьям и тропинке. Сначала нам кажется, будто мы что-то заметили, – но оказывается, что это лишь лиса, спрятавшаяся за сугробами. – Есть у меня ощущение, что все это напрасно, и мы только заработаем себе переохлаждение. Уже мечтаю вернуться и разжечь камин.

– Хорошая мысль. Тоже буду об этом мечтать.

– Представьте себе, как отогреваются пальцы рук и ног.

– И большую чашку какао.

– И теплую, чистую, сухую одежду.

– И звуки колокольчиков и мягкого голоса Майкла Бубле.

– Вы все испортили, – говорю я, и она хихикает. Не сомневаюсь, она специально переменила тему. – Я пытаюсь по возможности избегать рождественской музыки, хоть и, должен признаться, это оказалось непросто.

Роуз останавливается. Смотрит на меня, и на ее лице, подсвеченном неяркой луной, я вижу лишь глаза.

– А как тогда объясните, что я вчера поймала вас за прослушиванием «О Святая ночь», господин Скрудж?

Я сглатываю. Перевожу взгляд на небо. Затем снова на Роуз.

– Она напоминает мне о ком-то, кто, даже того не зная, смог расшевелить мое замерзшее сердце и заставил чувствовать себя лучше.

Она не сводит с меня глаз.

– О!

– Вот так просто, – говорю я беззаботно, хотя мое заявление совсем не такое.

– Ну, я рада, что вы испытываете к кому-то такие чувства, – шепчет она. – Вы счастливый человек.

Я киваю.

– Да, так и есть, – отвечаю я. – Ладно, давайте сворачивать поиски. Еще пять минут, и домой, что скажете?

– Да, пожалуй, еще на пять минут меня хватит, – говорит она, снова взяв меня под руку.

– Вы суперзвезда.

– Суперзвезда и Чудо-женщина за один вечер? Мое самомнение скоро будет некуда девать.

В этот раз я не отвечаю. И так уже сказал достаточно.

– Ой! – вскрикивает она секундой позже, сбивая меня с мысли. Выпустив поводок Джорджа, она уже который раз спотыкается и, схватившись за меня обеими руками, нарушает мое равновесие, отчего я роняю фонарик. Мы оказываемся в почти полной темноте и принимаемся шарить по земле руками, пытаясь его отыскать.

И сталкиваемся лбами.

– Ай!

– Простите!

Она снова поскальзывается. И я следом.

– Вот же глупость! – говорю я, и мы оба разражаемся смехом. – Мы просто пародия на Торвилл и Дина[9]. Ладно, это знак. Держитесь за меня, возвращаемся в коттедж. Не будем больше рисковать. Макс, лучше бы тебе появиться, чтобы все это было не зря!

– Пожалуй, соглашусь, – говорит она, сдаваясь. Я знаю, что ей так же холодно, как и мне, а еще она склонна к травмам, потому что повсюду лед.

Мы встаем и отряхиваемся, и, как только Роуз находит поводок Джорджа, а я – фонарь, она снова берет меня под руку – на этот раз оказываясь даже ближе, почти касаясь головой моего плеча.

Сердце бьется быстрее. Дыхание ускоряется. Я чувствую каждую клеточку своего тела, ощущая рядом ее тепло.

Мы больше не произносим ни слова. Интересно, она думает о том же самом?

Когда мы возвращаемся к коттеджу и она меня отпускает, мне становится так пусто и тоскливо.

– Осторожно, – говорю я ей, глядя на ее попытки идти аккуратно. – Будет очень обидно упасть, когда мы уже так близко к дому. Представьте, проделали такой путь и…

Она останавливается с поднятой ногой.

– Вы меня смешите, Чарли, и это не помогает держать равновесие, – говорит она, чуть покачиваясь, а потом продолжает идти и благополучно достигает двери. Я подхожу следом мгновением позже. – Я ужасно расстроена, что мы не нашли Макса. Вы разве не переживаете? Надеюсь, он в порядке, где бы он ни был.

Она стоит под искусственной лампой крыльца, и на ее лице явно читается волнение и разочарование от того, что мы вернулись домой без Макса.

– Заходите, пока насмерть не замерзли, – говорю я, открывая перед ней дверь, чтобы она могла пройти в теплую кухню. – Макс вернется, когда ему надоест гонять кроликов по сугробам, не переживайте. Не знаю, как вы, а я бы выпил что-нибудь горячего. Будете какао?

– Звучит отлично, – говорит она, стягивая свои зимние ботинки и заходя внутрь. – Давайте так, переоденемся во что-нибудь сухое, и я сварю нам какао. А вы разожжете огонь.

– Я разожгу огонь, – говорю я одновременно с ней. И понимаю вдруг, что мы в опасной близости от того, чтобы разжечь не только тот огонь, который в камине.

И Роуз это тоже понимает.

Глава двадцать третья

Роуз

О нет, пожалуйста, только не это.

Я не могу позволить этому произойти.

Дыхание учащается, когда я грею молоко в сотейнике и всыпаю какао, наблюдая, как тонкий коричневый порошок тает и превращает белую жидкость в шоколадную. Опершись на столешницу, я на секунду прикрываю глаза, размышляя, почему все, что заставляет меня чувствовать себя хорошо, так для меня плохо.

Я знаю, что Чарли чувствует то же самое. Я уверена.

Я поняла это, когда мы шли; мы становились все ближе и ближе. Я была так рада добраться до дома, хотела поскорей отодвинуться от него, но едва дошла до двери, как уже скучала по его теплу.

Но я так не могу. Расти предупреждал меня. Я не планировала испытывать к Чарли какие-либо чувства и уверена, он тоже этого не планировал. Конечно нет! Как же Хелена? Он говорил, что любит ее. И ребенок, о котором я совсем ничего не знаю.

– Роуз? Что-то горит?

Черт! Молоко пригорает, и я вовремя снимаю сотейник с плиты и разливаю какао по чашкам. Сотейник я быстро отмываю, пока содержимое не присохло намертво.

Я замечаю, как ловко двигаюсь в этой маленькой кухне, где до всего рукой достать, и чувствую внезапный прилив тоски, когда понимаю, что скоро отсюда придется уехать. Не хочу возвращаться в Дублин. Не хочу покидать свое одиночество. Не хочу оставлять Чарли и наш зимний уголок спокойствия, но надо. Очень надо.

– Все хорошо, уже иду, – кричу я в ответ, кинув в какао белые и розовые маршмеллоу, а сверху посыпав шоколадной стружкой: получилось так красиво, что я могла бы посоревноваться со «Снежной королевой»,