Тоже Эйнштейн - Мари Бенедикт

пока Альберт заканчивал свои дела в патентном бюро. Однажды, усадив прилежного пятилетнего Ханса Альберта за пианино, я обратила внимание на кучу бумаг, разбросанных Альбертом по столу в столовой, по кухонному столу и по полу в спальне, в том числе — кипы документов, которые он начал приносить домой из патентного бюро. Это было похоже на дорожку из камешков в «Гензеле и Гретель». Я начала раскладывать статьи, заметки и другие бумаги по соответствующим стопкам.

И тут я заметила ее. Открытку, торчавшую между страницами статьи, которую Альберту прислали на рецензию.

Уважаемый профессор Эйнштейн,

надеюсь, Вы благосклонно примете поздравление от старой подруги, которую Вы, возможно, успели позабыть за эти годы. Если Вы помните, я — родная сестра владельца отеля «Парадиз» в Метменштеттене, где однажды летом, десять лет назад, мы с вами провели несколько особенных недель. Я увидела статью в нашей базельской газете о том, что Вы назначены экстраординарным профессором теоретической физики в Цюрихском университете, и хотела пожелать Вам успехов в этой новой роли. Я часто вспоминаю Вас и бережно храню в памяти те недели, которые мы в юности провели вместе в отеле «Парадиз».

С наилучшими пожеланиями от всего сердца,

Анна Мейер-Шмид.

Я едва не рассмеялась над этой сентиментальной запиской. Я уже привыкла к тому, что Альберт получает поздравления как от ученых, так и от простых обывателей — мне вечно приходилось собирать их по всей квартире. Открытка от бывшей подруги — это было что-то новенькое, но может быть, стоит в шутку упомянуть об этом за ужином.

Я продолжала разбирать бумаги и тут наткнулась на еще одну открытку, написанную тем же почерком.

Дорогой профессор Эйнштейн,

как радостно было получить такой скорый ответ! Я никак не ожидала, что у человека с Вашей известностью и с вашей занятостью найдется время так быстро ответить простой базельской домохозяйке. Я удивлена и рада тому, что Вы с нежностью вспоминаете те недели в «Парадизе». Какое замечательное приглашение — встретиться с Вами в Вашем кабинете в Цюрихе, как только Вы там обустроитесь. Для меня было бы большой честью повидать профессора в его новом кабинете. Я напишу Вам предполагаемую дату нашей встречи.

Всем сердцем Ваша

Анна Мейер-Шмид.

Сердце у меня бешено заколотилось. Альберт написал этой женщине ответ. И в этом ответе, очевидно, пригласил ее приехать к нему в Цюрих. Это была не шутка для разговора за ужином. Это было начало измены.

Во мне кипело возмущение. Я отказалась от собственных честолюбивых стремлений, я пожертвовала даже теми краткими месяцами, которые могла бы провести с дочерью, — и все ради Альберта. Ради того, чтобы исполнять его желания. Он стал моей жизнью, моим путем к любви и работе, хотя сейчас именно он преграждал мне этот путь. Во мне закипела «разбойничья кровь», как сказал бы папа. Если Альберт думает, что я без боя отдам его какой-то базельской «хаусфрау», то он ошибся.

Я взяла ручку и лист бумаги. В письме, адресованном мужу этой женщины, герру Георгу Мейеру, по адресу, который она так любезно сообщила, я стала рассказывать о том, что затеяла его жена: «Ваша супруга написала моему мужу непристойное письмо…»

Хлопнула дверь. Я не ожидала, что Альберт вернется так рано. Я хотела было спрятать открытки и начатое письмо, но передумала. Почему я должна прятаться? Ведь это не я сделала что-то плохое.

Когда Альберт окликнул меня, я ответила:

— Я в спальне, — и продолжала писать.

Я услышала звук его шагов, а затем голос:

— Что ты делаешь, Долли?

Я ответила, не глядя на него:

— Пишу мужу Анны Мейер-Шмид о вашей переписке.

После долгой паузы он спросил дрожащим голосом:

— О чем ты?

Как будто не знает!

— Я собирала вещи и наткнулась на две открытки от фрау Мейер-Шмид. Судя по всему, вы с ней сговорились встретиться в Цюрихе. Я подумала, что господин Мейер имеет право знать.

— Это не то, что ты думаешь, — заикаясь, проговорил он.

— Кажется, я уже слышала это оправдание.

Я продолжала писать, не отрывая глаз от страницы. Я боялась, что дрогну, если увижу его лицо.

— Ну право же, Долли. Ее записка показалась мне совершенно невинной — поздравление от старого друга, — и я не знаю, что заставило ее написать еще одно письмо.

— В своем ответе ты не приглашал ее приехать к тебе в Цюрих?

— Только в самых общих выражениях, как пригласил бы любого друга.

— Хорошо. Я рада это слышать. — Я не поверила ему. Слишком хорошо мне была знакома эта натянутая нотка в его голосе. — Тогда ты не будешь возражать, если я объясню это герру Мейеру.

Он бросился ко мне.

— Как ты смеешь выносить это на публику, Милева?

— Как я смею? Как ты смеешь назначать свидания бывшей подружке! И как ты смеешь предъявлять мне претензии!

Он умолк.

— Это не то, что ты думаешь.

— Ты это уже говорил. Поэтому у тебя не должно быть возражений против того, чтобы я отправила это письмо.

Тишина заполнила комнату — оглушительная, как крик. Я понимала, почему Альберт так отчаянно не хочет, чтобы я отправляла письмо, — потому что он мне лжет. Я должна была разоблачить его блеф и оборвать эту связь еще до начала. Теперь я смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Но ничего не говорила. Просто ждала.

— Ну что ж, Милева, отправляй. Ты вечно мне все портишь в самые важные моменты моей жизни. Сначала своим ребенком, когда я устраивался в патентное бюро, и вот теперь, когда я вот-вот должен наконец начать преподавать в университете. Только о себе и думаешь.

Глава тридцать вторая

14 августа 1909 года

Долина Энгадин, Швейцария

— Дай я возьму его у тебя, Долли, — сказал Альберт, забирая сонного Ханса Альберта у меня из рук.

Я хотела было отказаться, как едва не отказалась от самой этой прогулки. Я отвергала заботу Альберта — его попытку извиниться за Анну Мейер-Шмид — с самого нашего приезда в долину Энгадин на летние каникулы. Но ноги болели после подъема в гору с Хансом Альбертом на руках, и я уступила.

Чем ближе была плоская вершина, тем круче становился подъем. Последний гребень был почти невыносимо крутым, и я едва не остановилась. Я тащила себя вперед, подгоняемая волнами неутихающей злости на Анну Мейер-Шмид и на возмутительные слова Альберта. Никакой слабости больше.

Я уже не могла принимать щедрые знаки внимания от Альберта — этот отпуск как компенсацию за его флирт с Анной Мейер-Шмид, проект «Машинхен»