Король призраков - Джульетт Кросс

я, наконец, расстегнула корсет и сняла его, а затем стянула короткую рубашку через голову.

И вот я стояла перед ним, совершенно обнажённая. Снова.

Только теперь не было маршей, не было толпы зрителей, не было золотой краски и черных рун на моей коже. Хотя, на самом деле, они были. Я повернула запястья, чтобы они не попадали ему на глаза, не готовая обсуждать, что это означает. Я хотела, чтобы он сосредоточил на мне всё своё внимание, и, похоже, оно у меня было.

Его дыхание стало тяжёлым, когда упивался взглядом моё тело. Медленно, он развязал ремень на своём поясе.

Сегодня на нём не было доспехов. Он не носил их с тех пор, как мы вернулись в Нäкт Мир. Он был в простом одеянии. Сегодня на нём была чёрная рубашка с длинными рукавами и штаны из мягкой кожи, угольного оттенка, немного темнее его кожи.

Когда он снял последнюю часть своей одежды, голубой уголь согрел пещеру, а грохот молний и раскаты грома продолжали громыхать и бешено бить по Нортгаллу. Драк спал, заслоняя шторм. Здесь, в нашем маленьком мире, было тепло и уютно, окрашено в синие и серые тона, свет мягко падал на его прекрасно мускулистое тело и его длинный, крупный член.

Когда его рука опустилась к члену, и он провёл по нему долгим, медленным движением, я тяжело сглотнула. Моё горло пересохло, но между ног было влажно. Он глубоко вдохнул, его грудь поднялась, а глаза закрылись. Когда он снова открыл глаза, на меня смотрел дракон.

— Встань на колени.

Я на секунду замерла, прежде чем встала на меховую накидку и опустилась на колени. Он медленно обошёл меня, а затем опустился на колени позади меня. Но когда он прикоснулся, его руки были не там, где я ожидала.

Он откинул мои волосы на одно плечо, а его пальцы нежно провели по коже, где вырастали мои крылья из-под лопаток. Он осторожно скользил пальцами, приближая своё тело ко мне. Некоторое время он касался только тех мест, где росли мои крылья.

— Я знаю, ты считаешь, что эти крылья бесполезны, что они не позволяют тебе летать. Но ты так сильно ошибаешься, Уна. — Его губы коснулись изгиба моего плеча. Я затрепетала, когда его руки скользнули ко мне на бёдра, а его рот достиг шеи. — Эти крылья привели тебя ко мне. — Его хватка усилилась, и он прошептал на моей коже: — Куда ты и должна попасть. — Затем его голос потемнел. — Наклонись вперёд.

Я согнула локти, но он продолжал прижимать и направлять меня, пока моя щека не прижалась к меху, а дыхание не стало быстрым и неустойчивым. Затем он переместил свои руки на мои бедра.

Сбитая с толку, поскольку ожидала почувствовать, как он входит в меня, я вздрогнула, когда ощутила его теплые губы на своем клиторе. — Ах!

Он обхватил мои бедра, раздвинул большими пальцами мои губы и застонал, приникнув ко мне. — Мокрая и влажная для меня, Уна. — Он со стоном посасывал мой клитор. — С тебя капает. — Легкий укус, заставил меня дернуться и застонать. — Твое тело, похоже, не ненавидит меня, даже если это так.

Я вцепилась пальцами в мех, задыхаясь от удовольствия и стыдясь того, что он делает со мной, но признавая, что он прав. Я могла быть в ярости, но я не ненавидела его. Уже нет.

Я не хотела об этом думать сейчас, поэтому позволила своему телу расслабиться, позволила себе испытать удовольствие. Он лизал меня издавая стоны, его язык скользил внутри меня, его губы сомкнулись на моем клиторе, жадно посасывая.

Это чудесное ощущение возбуждения поднималось все выше, вырывая из моего горла непонятные звуки. — Голл, — прохрипела я, когда оргазм пронесся по моему телу, расплавляя меня от удовольствия.

Он зарычал в глубине горла, и знакомое шипение его магии пробежалось по моей коже. Я попыталась вырваться, но он обхватил мои бедра и наклонился ко мне.

Затем его губы проскользнули по позвоночнику, между крыльями, он мурлыкал, прижимаясь к моей коже, а его магия разгоралась по всему телу.

Он положил одну когтистую руку рядом с моей головой, и его лицо опустилось ниже, когда он крепко обхватил мое бедро: —Ты была создана для меня. — Затем с глубоким, диким стоном он вошел в меня.

Я задыхалась не от тесного ощущения его, я задыхалась от удовольствия. На этот раз только от удовольствия.

Он входил и выходил из меня медленными толчками. — Ты — моя Мизра, — прошептал он в мои волосы, прижавшись лбом к моему плечу.

Его слова звучали так же отчаянно, как и его тело: его руки блуждали по моему телу, пытаясь передать какое-то неопределенное послание, которое он не мог достаточно четко сформулировать. Издав стон разочарования, он обхватил руками мою талию и грудь и облокотился на стену, увлекая меня за собой. Я вскрикнула от ощущения толчка, когда оказалась полностью на его члене, и впилась ногтями в его руки, чтобы удержаться.

Он обнял меня одной рукой, крепко прижимая мою спину к своей. Другую руку он просунул между нашими ногами и начал гладить подушечками двух пальцев, которые все еще были коротко отстрижены, мою чувствительную плоть в том месте, где он вошел в меня.

Он не двигался, просто обнимал меня, прижимая к себе, находясь внутри меня и прижимаясь губами к моей шее, пока он нежно распределял влагу моего возбуждения по моей промежности и вокруг своего члена.

— Я никогда тебя не отпущу. — Его пальцы ласкали меня, пока член оставался глубоко во мне не двигаясь. — Ты поняла?

Это был приказ короля, обещание. Бесполезно было повторять ему, что я не пыталась уйти от него. Он хотел, чтобы все было ясно: я принадлежу ему и всегда буду принадлежать.

Я провела ладонями по его предплечьям, чувствуя, как нарастает возбуждение там, где он проникает в меня. Если он отдавал приказы, то я могла потребовать что-то взамен.

— Поклянись мне, — прошептала я, поворачивая голову и встречаясь с его сияющим взглядом при свете синих углей, — что я всегда буду твоей Мизрой. — Я прижалась носом к его носу, и наши дыхания смешались. — Твоей единственной женщиной. Даже после того, как я подарю тебе наследника.

Я видел всевозможные выражения на лице Голла. Его лицо было прекрасно для изучения, и я частенько поддавалась этому невинному удовольствию, чем хотела бы признать.

Но это лицо, на которое я смотрела сейчас — одновременно мягкое и резкое, нежное и жестокое, обожающее и дикое, — это было