Влюбленный лжец - Лола Кинг

Не желая, чтобы она извивалась и выпадала из моих рук, пока я поднимаюсь по лестнице, я крепче прижимаю ее к себе, поднимаясь на каждую ступеньку.

— Я останавливаюсь, когда замечаю дверь с нарисованной на ней танцовщицей. Красивый, почти абстрактный рисунок, но в нем легко узнать фигуру балерины.

Элла — великолепная балерина. От нее захватывает дух. Во многих видах танцев она не уступает профессионалам, но в балете? Она безупречна. Раньше она посещала школу танцев мисс Барри в Стоунвью. Попасть туда практически невозможно, но она смогла. Потому что она идеальна и заслужила это. Я смотрела все ее выступления. Иногда с Люком, потому что он приглашал меня. Иногда со спины, чтобы ее брату не показалось странным, что я появляюсь на каждом шоу.

— Кто расписал твою дверь? — спрашиваю я, чувствуя, как в моих жилах закипает навязчивая идея.

— Эта, — она хлопает рукой по двери, когда мы проходим мимо нее в комнату, — вещь, которая, вероятно, стоит десятки тысяч.

Я осторожно усаживаю ее на кровать, и она ложится, свесив ноги с колен. Она смотрит в потолок, словно там что-то есть, чего она не может разглядеть, но я думаю, что она просто погрузилась в свои мысли.

Стоя между ее ног, я кладу плоскую ладонь ей на щеку.

— Кто это нарисовал? — настаиваю я, стараясь сохранять терпение.

— Ксай. Мы хотели придать индивидуальность нашим дверям, и Алекс попросила его нарисовать для нас.

По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, что рядом с ней окажется другой мужчина. Ксай слишком увлечен Алекс, чтобы даже заметить ее друзей.

— Он чертовски хорош, не так ли? — настаивает она.

— Язык, милая, — спокойно отвечаю я ей, а другой рукой играю с подолом ее шелковой юбки. Он светло-голубой, как ее глаза. Мне это нравится. И сам факт того, что она надела его, потому что я велел ей это сделать, делает меня мучительно твердым.

Она научилась выглядеть идеально для посторонних глаз и забыла, что все, что делает ее такой идеальной, — это мелочи, о которых она никогда не задумывается. Те, которые она делает подсознательно. Люди их не замечают, их слишком занимает общий вид и уверенность популярной девушки. Но я замечаю. Я всегда замечал.

То, как часто моргают ее бледные глаза, когда она что-то обдумывает. Когда мне удается вывести ее из задумчивости, она хихикает так красиво и беззаботно. А когда кто-то говорит что-то, что ей не нравится, но она не хочет ему возражать, она морщит нос самым милым способом, который только можно себе представить.

А еще она испытывает тайный стыд из-за того, что отец внушил ей, что она глупая. Она краснеет, когда ей приходится заниматься математикой, и ругается под нос, когда пытается сосредоточиться.

Есть только одна вещь, которой она доверяет. Танцы. Она кусает губы, когда не может правильно выполнить движение. Все, что она ест, и каждая минута занятий спортом — все это для того, чтобы ее тело было подтянутым для балета. Но люди не знают об этом, потому что слишком сосредоточены на том образе, который она им навязывает, а не на том, какая она на самом деле.

А меня волнует только то, кто она на самом деле. Моя. Потому что главное, что Элла всегда делала подсознательно, — это любила меня. Это пришло само собой, даже когда она не должна была, и даже когда она не хотела. Она всегда рядом, и я знаю это, потому что чувствую. Даже когда она клянётся, что ненавидит меня.

Она не сопротивляется, когда я перемещаю руку к ее рубашке и слегка задираю ее вверх. Я просто хочу почувствовать ее гладкую кожу на своей. Она слишком увлечена разговором с самой собой о таланте Ксая, чтобы заметить это.

— Говорю тебе, — продолжает она. — Я могла бы снять эту дверь и продать ее за большие деньги. Его выставки всегда раскупаются.

Я потираю большим пальцем круги по ее бедру.

— Подними руки, — мягко приказываю я.

Она вскидывает их над головой, резко ударяясь о матрас. Я хочу похвалить ее за то, что она так хорошо слушает, и необходимость сделать это заставляет мою кровь приливать к члену. Но я этого не делаю, потому что тогда она может остановиться.

Я задираю ее футболку над головой, избавляя ее от материала, мешающего мне наслаждаться ею, и бросаю ее через всю комнату.

Внезапно она хлопнула рукой по кровати.

— Я знаю!

Она переходит в сидячее положение, заставляя меня отступить назад, чтобы встать во весь рост между ее ног.

— Я собираюсь продать дверь своей спальни, чтобы заплатить за колледж.

Она была похожа на ребенка из Стоунвью, которому никогда не приходилось беспокоиться о деньгах.

Я провожу рукой по губам, пытаясь удержаться от смеха.

— Что? — огрызается она. — Ты думаешь, я не справлюсь?

— Я уже плачу за тебя. Почему ты беспокоишься об этом?

Сузив на меня глаза, она не обращает внимания на то, что я уже расстегиваю молнию на ее юбке сбоку.

— Вы, сэр, — она пьяно тычет в меня обвиняющим пальцем, — платите, потому что хотите иметь надо мной какую-то власть. Мой брат может быть слеп к тому, кто вы на самом деле, но я — нет.

Я качаю головой, укоряя ее. — Твой брат знает меня лучше, чем кто-либо другой, и он знает, что я делаю это, чтобы помочь.

— Ты делаешь это, чтобы заставить меня делать все, что хочешь, и пригрозить, что не заплатишь за следующий семестр. Ага! Вы все думаете, что я такая тупая. Но это не так.

Я уже сбился со счета, сколько раз за свою жизнь я прямо говорил ей, что она не тупая. Но когда тебе что-то внушают, ты не знаешь другого пути.

— Во-первых, ты не тупая. И если ты не перестанешь себя так называть, я начну тебя наказывать, чтобы ты поняла.

Я кладу руку ей на шею, а другой толкаю ее, заставляя лечь обратно. Она слишком ушла в себя, чтобы даже подумать о том, чтобы остановить меня.

— Во-вторых, это звучит как прекрасный план, который у меня есть. Пожалуйста, расскажи мне побольше обо всем, что я заставлю тебя делать. И пока ты думаешь об этом, не забывай, что я также плачу за твою комнату в этом доме. Возможно, мне придется заплатить и за покраску двери, когда тебя заставят ее заменить. Ты мне очень много должна.

Хватаясь за подол ее юбки, я стягиваю материал вниз, на бедра, через ноги, и отбрасываю