Влюбленный лжец - Лола Кинг

Она поворачивается ко мне и кладет руку мне на грудь. — Плохо от недостатка секса.

И она разражается смехом, когда я качаю головой. — Засыпай, сладкая.

Я стараюсь не отводить глаз от потолка, когда ложусь обратно, но когда она поворачивается на бок, спиной ко мне, и сдвигается так, что ее зад оказывается напротив меня, я не могу удержаться. Мой взгляд скользит вправо, и я заставляю себя сдержать стон, когда замечаю, что она опустила одеяло, и плюшевый халат доходит до середины бедер, а я нахожусь всего в паре дюймов от того, чтобы увидеть ее обнаженную фигуру под ним.

— Спокойной ночи, — говорит она с пониманием.

Я ударяюсь головой о подушку и прикусываю нижнюю губу.

— Такое поведение только усугубит твое наказание.

Она вдыхает, но ничего не говорит. Не думаю, что она понимает, как сильно я этого жду.

Глава 22

Элла

Diet Mountain Dew — Lana Del Rey

Я резко открываю глаза, и беспокойство уже густо бежит по моим венам. Я чувствую себя странно, у меня похмелье, и я знаю, что сделала что-то не так. Просто пока не знаю, что именно.

— Красотка проснулась.

Голос вырывает у меня удивленный вздох, когда я поворачиваюсь налево. Крис стоит у моей кровати с полотенцем на талии и сушит им свои мокрые волосы.

Черт… черт, Господи, помоги мне. Этот мужчина — произведение искусства. У него заметный пресс, еще более отчетливый из-за легкого загара на коже. Ему не нужно напрягать руки, чтобы сделать их выпуклыми, — мышцы стали твердыми от его строгих физических упражнений.

Он заботится о себе, о своем теле, обо всем. Он строг к себе, более строг, чем ко всем остальным, и это приводит к безупречному телосложению. Единственное, что бросается в глаза, — это татуировка в виде бутылки Jack Daniels на предплечье. Маленькая, толстая, такая уродливая. Пьяная ошибка в один из вечеров, когда он пил с лучшими друзьями у себя дома. Я была там, заботилась о них четверых, пока они напивались до потери сознания. Крис, Люк, Джейк и Роуз. Роуз сделала татуировку бутылки для всех четверых.

Он трахнул меня той ночью, когда они все легли спать. Он пробрался в комнату для гостей, где я спала, и мне пришлось зажать себе рот рукой, пока он входил в меня. Его запреты исчезли. Его почти не волновало, услышит ли нас кто-нибудь. Я должна была позволить кому-нибудь застукать нас в ту ночь. Может, мы бы до сих пор были вместе.

Черт. Нет. Я не могу снова пойти по этому пути. Я не могу разбить себе сердце, думая о том, как все могло бы быть.

Я вырываю себя из своих мыслей и поднимаю на него глаза.

— Скажи мне, что мы не…

— Опять, ты хочешь сказать?

— Да. Опять, — хмыкаю я.

Уголок его рта приподнимается. — Еще нет, сладкая. Иди на свою сторону.

Мое сердце падает в желудок, электрический разряд пробегает по позвоночнику и приказывает мне сдаться.

Абсолютно. Нет.

Слава Богу, что есть голос разума.

— Ты с ума сошел? Убирайся из моей комнаты. Что ты вообще здесь делаешь? Который час?

— Сейчас шесть утра, и я привез тебя обратно после того, как ты слишком много выпила.

Я ломаю голову, отчаянно ища воспоминания, за которые можно было бы ухватиться. Я помню, как он появился в игровой комнате. Я помню, как кричала, что настоящий папочка здесь, и сокрушалась. Насколько глупее я могу быть?

Я оглядываю комнату, смотрю на халат, который едва прилегает к моему телу. Натягиваю его, и в памяти всплывает воспоминание о том, как Крис кормил меня, сидя на краю кровати. Мои волосы влажные. Должно быть, я тоже принимала душ. Если только…

— Ты… — Я сглотнула. — Ты принимал душ?

Мой взгляд скользит вниз, к его поясу Адониса, ведущему к очевидному стояку под полотенцем. Я пытаюсь отвести взгляд, но почему-то глаза постоянно возвращаются к нему, и это разжижает мои внутренности.

— Только до тех пор, пока ты не попыталась заставить меня трахнуть тебя. Мне пришлось отойти, чтобы ты не напала на меня.

— Заткнись, черт возьми.

Он вскидывает бровь, осторожно приближаясь. Я застываю на месте, беспомощно наблюдая, как он подносит руку к моему затылку. Схватив меня за волосы, он выкручивает их до тех пор, пока я не вздрагиваю, полностью контролируя мои движения. Он не дает мне никуда деться, не дает бороться. От одного этого факта моя киска начинает покалывать. Мои соски начинают болеть, и я подсознательно выдвигаю их вперед.

— Я собираюсь сказать это в третий раз. Так что прислушайся к моему предупреждению, когда я скажу: «Следи. За своим. Языком». — Он изгибается сильнее. — Я не люблю, когда из твоего рта вылетают нецензурные слова.

С напряженной шеей я с трудом глотаю воздух, который втягиваю. Я никогда не понимала, почему, поэтому решаю наконец сделать этот шаг и спросить.

— Почему?

— Потому что так с тобой разговаривал твой отец. Сплошное насилие и оскорбления. Я ненавижу это. Это неподходящий способ общения с тем, кого ты любишь. Я не хочу, чтобы ты привносила это в наши отношения, в наш брак, в нашу семью.

— Брак? — Я задыхаюсь. — Семья? Ты в своем уме?

— Ага. Полностью, спасибо.

Другой рукой он раздвигает мой халат и касается внутренней стороны моего правого бедра. Инстинктивно они расходятся, и первое, что я делаю, когда понимаю, — это снова закрываю ноги. По крайней мере, я пытаюсь это сделать, но опаздываю: его рука уже нащупывает мою киску. Он не раздвигает мои губы, не пытается войти в меня. Простое властное движение, чтобы сказать мне, что он может делать все, что захочет.

— Что я тебе сказал, когда приехал за тобой вчера?

— Я… я не помню, — задыхаюсь я, теряясь в догадках, стоит ли мне полностью отпустить его или кричать о помощи.

Он разочарованно качает головой. — Постарайся. Я собирался привезти тебя домой, а потом?

Наш разговор в его доме возвращается, ощущая вкус кислоты в задней части моего горла. Должно быть, мои глаза расширились, потому что он замечает, как только я вспоминаю.

— Продолжай.

— Что ты собирался позаботиться обо мне, — прохрипела я.

— Что еще?

Я зажмуриваю глаза. — Дашь мне протрезветь.

— Именно. Что-нибудь еще?

Я пытаюсь покачать головой, но он крепко сжимает ее. — Не лги.

— Накажешь меня, — шиплю я от боли.

Он хмыкает в знак согласия, и этот звук гулко отдается в его груди.