В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты уже уговорил ее остаться подольше?
— Она останется в моей комнате в качестве гостьи, а остальное — не твоя забота, — многозначительно говорю я, опускаясь на колени и положив руку на нажимную пластину, чтобы сдвинуть камин с места в большом зале.
Он тяжело выдыхает.
— Ты же понимаешь, что, как только Обри напишет о замке или о чем-либо, хоть отдаленно касающемся тебя, ее бывший сделает все еще хуже.
Я окидываю взглядом комнату, отмечая хаос в мебели и коробках, которые вскоре будут приведены в порядок.
— Если ты не заметил, новость стара, но именно поэтому мне нужно, чтобы все было идеально. И я уничтожу этого идиота, если он попытается встать между нами. Это не проблема.
Он вскидывает руки в знак слабой капитуляции.
— Как скажешь. Это определенно не должно стать проблемой.
Так и будет. Ничто не помешает мне завоевать ее. Поле боя, возможно, изменилось, но я бы не стал считать, что это не война.
— Я его слэйну.64
Дойл разражается лающим смехом.
— Тебе нужно держаться подальше от социальных сетей. Слэйну? Кто ты вообще такой?
Когда камин сдвинут, в поле зрения появляется Хильда, ее похожая на скелет голова устрашающе поворачивается.
— Уууууу, — жалуется она.
— Я знаю, что ты только что убиралась здесь, Хильда, — отвечаю я, единственный, способный понять ее. — Но нам нужно украсить полуразрушенный замок, и у нас есть на это… пять часов, — говорю я, оттягивая рукав рубашки, чтобы посмотреть на часы. — Мы просто пока складируем здесь мебель.
Они оба стонут.
— Прекратите это, вы оба. Хильда, ты знаешь, что тебе нельзя наверх, так что даже не думай об этом. Ты должна оставаться незамеченной, а ты, — я бросаю взгляд на Дойла, откинувшегося на массивный диван, — иди помоги шеф-повару, или, да поможет мне Бог, я найму для этого людей в набедренных повязках, просто чтобы позлить тебя.
Он театрально вскакивает на ноги и подбегает к Хильде, хватая ее костлявые пальцы в свои ладони.
— Мужчины в набедренных повязках в замке? О боже! Что же нам делать?
— Ох, блядь.
— Хильда, он сошел с ума, безумнее обычного. Хочешь помочь мне похоронить его на столетие или около того? — драматично говорит Дойл. — Держу пари, Обри тоже понравились бы мужчины в набедренных повязках. Джорджу понадобится нагрудник, чтобы он пускал на него слюни. Я понятия не имею, что Бьянка думает о набедренных повязках, разве что только кто-то из грузчиков богат.
Моя верхняя губа презрительно приподнимается, и я складываю руки на груди.
— Ты высказал свою точку зрения.
Хильда фыркает, вырывая костлявые пальцы из его рук, ее челюсти зловеще клацают. Метелка из перьев, которую она держит, трясется.
— Ууууууу.
— Нет, старая пердунья, мне не нужны пакеты с кровью — я в отчаянии зажимаю переносицу. — Иди поищи что-нибудь еще, что можно прибрать в склепе.
— Уууууу.
— Тогда пойди почисти его еще раз, — восклицаю я, недоверчиво убирая руку. — Еще неделя, Хильда, дорогая, и ты сможешь почистить любую часть замка, какую пожелаешь. Я клянусь тебе.
Хильда машет своим приспособлением для уборки так быстро, что ветер свистит у меня над ухом при этом движении. Она на столетия старше меня, лишь немного слабее, и у меня действительно нет времени играть в ее маленькие игры.
— Ууууу.
— Прекрасно. Через неделю ты сможешь даже привести в порядок старый собор. Но оставь алтарь в покое — эта паутина была там с тех пор, как дедушка решил удариться в религию, — говорю я, закатывая манжеты белой рубашки до локтей, когда она уходит.
— Она вела себя более странно, чем обычно, — замечает Дойл.
— Ты знаешь, что она тебя слышит. Оставь ее в покое.
— Я знаю, кто она, но, похоже, ты забыл. Ей, наверное, скучно. Видит Бог, я бы тоже заскучал, если бы из развлечений была только уборка.
Мои губы неодобрительно кривятся.
— Ты ничего не знаешь о Хильде. А теперь иди и делай, что я говорю.
— Вот, на что я иду ради дружбы, — ворчит он себе под нос.
Качая головой, я рассматриваю все эти безделушки, оставшиеся с прошлых веков. Что за гребаный беспорядок.
— Ты предупреждал всех о том, что от грузчиков может быть шумно, да?
— Да. А что?
Используя телекинез, я подбрасываю стул в воздух и смеюсь, когда он прячется за странного вида диван. Его глаза расширяются от настоящего страха.
Подняв руку, он пытается остановить меня.
— Не надо, Влад. Не смей. Только не снова.
— Не сметь что? — говорю я, наклоняя голову в его сторону. — Удар мебелью может вызвать у тебя желание помочь. Кроме того, прошла целая вечность с тех пор, как я мог поднять что-либо такого размера. Это будет весело.
— Я просто не хочу, чтобы ты переусердствовал, старик, — говорит он, посмеиваясь, как будто не верит, что я доведу дело до конца. Только из-за этого я заставлю его ловить мебель, пока он не упадет от усталости.
— Дойл… поиграй в мячик.
При этих словах его глаза вспыхивают желтым, и он выходит из себя.
— Отвали, сукин сын, — затем его глаза расширяются при виде мебели, парящей над его головой. — Черт! Нет, нет, нет, — радужка светится. — Прекрати. Это не смешно.
Я смотрю, как он бежит с поднятыми руками. Злая усмешка появляется на моих губах при виде этого.
— Черт возьми, Влад, — стонет он, ловя антикварный шкаф, прежде чем тот врезается в его красивое лицо. Он кряхтит под весом от скорости, с которой я швырнул мебель. — Ладно, этого достаточно.
— Не совсем. Надеюсь, ты справишься, Дойл. Давай украсим здесь все, а?
— Эти штаны стоят пять тысяч фунтов! — кричит он, когда к нему подлетает только что поднявшийся наверх диван.
— Вот что ты получишь за то, что превратился в гребаного павлина, пока я отсутствовал.
Он возмущенно вертит головой.
— Прошу прощения?!
На моем лице расплывается улыбка, полная детского восторга, как раз в тот момент, когда слышу звук рвущейся ткани. Прошла целая вечность с тех пор, как я мог так владеть своими способностями. Почему я думал, что это хорошая идея — позволить себе увянуть, превратившись в дряхлую, бессильную оболочку?
— Мне не терпится сказать Фрэнку, что тебе нужно заказать новые брюки.
— Пошел ты! — рявкает он, подбегая, чтобы поймать буфет, летящий к каменной стене на другом конце комнаты.
Глава 26
ВЛАД

Войдя в свою комнату и услышав шум льющегося душа, я падаю на диван вместо того, чтобы подойти к Обри.
Вялость
