В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прикоснись ко мне, — ее голос мягкий, нуждающийся.
Я мрачно усмехаюсь.
— Но если я прикоснусь к тебе, — мои пальцы скользят по ее складочкам. — Я захочу укусить тебя, — говорю я рядом с ухом, царапая краем зубов мягкую плоть мочки, затем целую ее.
— Да, — она понятия не имеет, на что соглашается.
Я хмурюсь и вздрагиваю, когда сожаление и тоска овладевают моим существом. Покусывая ее за ухо, я признаюсь.
— Если я укушу тебя, любовь моя, я не смогу остановиться.
— О боже.
Волосы на затылке встают дыбом, а глаза наливаются кровью. Я просовываю пальцы внутрь нее, нащупывая то маленькое местечко, от которого ее тело дрожит, а разум превращается в кашу.
— Черт, эта киска такая тугая. Такая влажная.
Звуки, которые она издает, когда я играю с ее киской — музыка для моих ушей.
Она стонет, когда я сжимаю и перекатываю ее сосок и медленно погружаю в нее пальцы. Она самозабвенно скачет на них, ее бедра вздымаются, и я хочу трахать ее до бесчувствия. Моя хватка становится крепче от потребности брать ее снова и снова, пока она не изменится навсегда и не станет моей.
Ее пышные бедра начинают трястись, и она обнажает шею для меня, впиваясь ногтями в мое предплечье.
— О, черт, да! Пожалуйста. Укуси меня. Сейчас же.
Я не могу больше терпеть. От этой мольбы голова идет кругом, и я глупо поднимаю ее на ноги.
К черту. Быстрее, чем она может осознать, я поворачиваю ее в своих объятиях и одним толчком насаживаю ее тугую киску на свой член. Она вскрикивает, и в следующее мгновение я с приглушенным стоном вонзаю свои клыки в ее мягкую шею. Ее теплая кожа плотно облегает их, и это давление ослабляет тоску, которую я испытывал. Глаза закатываются, когда я впиваюсь в нее, звуки, которые она издает в ответ, полны удовольствия. Ее кровь — нирвана у меня во рту, и вкусовые рецепторы взрываются от чистой эйфории. Мое тело вибрирует в экстазе.
Прошло так много времени с тех пор, как я пил прямо из вены. Я сказал себе, что больше никогда этого не сделаю, но почему-то с Обри это кажется таким чертовски правильным. Ее ногти впиваются в мою спину, и боль только заставляет меня еще глубже впиваться в нее с жадной потребностью. Ее ноги сжимаются на мне каждый раз, когда я толкаюсь, сильнее насаживая Обри на свой член, ее тело сжимает меня, как тиски.

Крики, вырывающиеся из ее рта, сливаются и отражаются от стен, когда я трахаю ее сильнее, снова и снова неистово ударяясь о нее бедрами. Деревянная скамья начинает прогибаться под нами, потрескивая от силы моих движений. Чувствуя, как ее сладкая кровь окрашивает уголки моих губ, я поднимаю голову и смотрю на ее лицо, восхищаясь тем, как красиво она выглядит с запрокинутой головой.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть, как мой член входит и выходит из самого горячего убежища, которое он когда-либо знал.
— Посмотри, какая красивая у тебя киска, когда я покоряю ее и делаю своей.
Моя. Моя. Моя. Это повторяется в голове, как молитва.
Обри стонет, ее губы приоткрываются еще больше, когда я атакую это сладкое местечко.
Ее голова наклоняется вперед, и, когда глаза начинают закатываться, вопли становятся громче. Я снова кусаю, и все ее тело дрожит в моих объятиях, сжимаясь на члене, и я немного поднимаюсь, чтобы подвинуть Обри к стене, прежде чем скамейка сломается.
— Влад! — кричит она, впиваясь ногтями, чтобы удержаться.
Я прижимаю ее спиной к плитке, и в следующее мгновение ее пизда принимает мое семя, а пышные бедра сжимаются вокруг моих.
— Святой боже, — я вхожу полностью, прижимая ее мокрое и основательно оттраханное тело к стене, где надолго замираю, прежде чем снова начать двигаться. Мои ноги почти подкашиваются, когда я наполняю ее, и я сжимаю зубы, чтобы оставаться в вертикальном положении. — Черт. Ты идеальна, — шепчу я в ее волосы.
Как только я успокаиваюсь, клыки снова прячутся.
Я не хочу останавливаться, но осознание того, что я только что сделал, поражает с невероятной ясностью. Мои глаза расширяются, когда взгляд скользит по ее ранам.
Я укусил ее. Черт возьми, я действительно укусил Обри! Как, блядь, я должен ей это объяснить?
Мои способности контролировать разум на нее не действуют. Я не могу просто махнуть рукой и заставить ее забыть, и она заметит следы укуса у себя на шее. Они все еще кровоточат, но моя свертывающаяся слюна скоро должна начать действовать.
Чем дольше я смотрю, тем большее меня охватывают чувство откровения и удовлетворенный трепет при виде моих отметин на ее нежной коже.
Какая разница? Если я хочу оставить ее, рано или поздно она узнает. Почему не сейчас? Мне приятно видеть их, как будто я должен делать это с ней.
— Боже мой. Что, черт возьми, это было? — выдыхает она с дрожью.
— Надеюсь, наши ночные планы на обозримое будущее? — дразню я, несмотря на сомнения. Даже сейчас мне хочется наклониться вперед и пососать отметины или лизнуть их, пока я мягко толкаюсь в ее сладкую киску. Мысль о том, чтобы делать это каждую ночь, наполняет меня восторгом.
Она смотрит на меня сверху вниз теплыми и сияющими от счастья глазами, ее тело дрожит от последствий оргазма.
— Думаю, я справлюсь с этим.
Я смотрю на нее снизу вверх с полным обожанием, еще какое-то время отказыыаюсь отпустить ее на землю. Все, чем я являюсь, принадлежит ей и будет принадлежать до конца моих дней. Моя пара.
Глава 27
ОБРИ

— Ни за что на свете, — все приятные мысли, которые были у меня несколько минут назад, исчезли и покинули здание.
Я смотрю в зеркало в ванной, моргая, не желая верить тому, что видят мои глаза. Это… это кровь?
Я начинаю падать, но хватаюсь за раковину в ванной. Что за черт? Я пытаюсь что-то сказать, но получается странное хныканье.
Рот открывается в желании высказать ему все, чтобы он держал свои зубы подальше от меня.
Это будет ужасно, а фотографии… Подождите. Это… это колотые раны? Я убираю мокрую копну светлых волос и придвигаюсь как можно ближе к зеркалу.
— О боже мой, — шепчу я.
Это точно колотые раны на моей шее.
Если я укушу тебя, любовь моя, я не смогу остановиться.
Комната кружится,
