Семейная тайна - Тери Дж. Браун

Гнев усилился, когда к девушкам подошла герцогиня Кентская. Леди Саммерсет в ярости наблюдала, как ей представили Пруденс, а та сделала вызывающе правильный реверанс, да еще и вступила в беседу, будто имела на то полное право. Герцогиня отошла, и леди Шарлотта вторглась в толпу. Придется остановить эту тварь, пока она не наделала новых бед. Через несколько шагов ей пришлось свернуть, поскольку к обществу присоединился лорд Биллингсли в сопровождении Колина и юного Киттреджа; все трое смеялись. Сколько ни мотала Пруденс темноволосой головой, Себастьян вывел ее танцевать, не замечая больше никого, даже пригожей леди Дианы Мэннерс, которая тоже пристроилась к их компании.

По мере того как леди Саммерсет наблюдала за танцующей парой, не сводившей друг с друга глаз, ее все сильнее охватывала тревога. Оглядев зал, она заметила Гортензию в объятиях сэра Джеймса Маклеода, отставного главнокомандующего флота ее величества. Леди Шарлотта перехватила ее взгляд, давая понять, что нуждается в ней. Если француженку и раздосадовал неуместный призыв, она не подала виду и в считаные секунды очутилась при госпоже.

— Мне нужно как можно скорее переговорить с Пруденс. Проводи ее в гостиную до начала ужина. И передай Кэрнсу, что я поменяла порядок гостей за столом. Элейн сядет рядом с лордом Биллингсли. Кто бы там ни сидел, переместите его, пожалуйста, к мистеру Петтигрю.

Покончив с делом, леди Саммерсет неторопливо прошлась по залу. По пути она останавливалась переброситься словом с гостями и осведомиться у слуг, нравится ли им бал. Те рассыпались в благодарностях и перешептывались за спиной, довольные, что хозяйка запомнила их имена.

Когда она добралась до своей новой очаровательной гостиной, с минуты на минуту ожидался звонок к обеду — сложный момент, поскольку нанятые в городе слуги неизменно путались, в отличие от местных работников, которые всегда выполняли свои обязанности безукоризненно. Леди Саммерсет провела пальцами по гладкому, как атлас, мрамору каминной доски, обдумывая следующий ход. Тот факт, что девушка оставалась в особняке, несмотря на все попытки выжить ее отсюда, указывал на удручающую верность и упрямство. В других эти черты заслуживали похвалы, но в данном случае только мешали. Ее затянувшееся пребывание в Саммерсете не только грозило скандалом, но и могло помешать счастью единственной дочери. С этим придется что-то делать.

Она услышала, как вошла Пруденс.

— Вы хотели меня видеть, миледи?

Леди Саммерсет повернулась к ней и ощутила сильнейшее неудобство под взором зеленых глаз Бакстонов. Она сожалела, что Элейн унаследовала ее собственные, обычные голубые глаза, а не зеленые глаза мужа. Но тут Пруденс склонила голову с покорностью, которая, как леди Саммерсет знала, была притворством.

— Ты знаешь, зачем я попросила тебя прийти? Конечно нет. — Леди Саммерсет не стала дожидаться ответа. — Откуда тебе знать.

Девушка вскинула на нее глаза, но сразу же опустила — единственный признак недоумения.

Главным непризнанным талантом леди Саммерсет была карточная игра. Она быстро осваивала модные в сезоне игры, но вершиной ее мастерства являлось умение выигрывать и проигрывать по желанию. Сдать партию так, чтобы не возбудить подозрения у других игроков, — настоящее искусство. Она точно знала, когда следует разыграть нужную карту, и вот это время пришло.

— Уверена, что ты прекрасно понимаешь: в Саммерсете тебе не рады. — Девица снова вздернула голову и побледнела. Графиня продолжила: — Не считай это личными счетами, дорогая, я говорю о ситуации в целом.

Теперь Пруденс уже не казалась покорной. Она в упор смотрела на леди Саммерсет, и той стало не по себе.

— Мне хотелось бы знать, чего будет стоить твой отъезд?

— Прошу прощения?

Леди Саммерсет подавила нетерпеливый вздох.

— Я полагаю, что ты осталась здесь из преданности Виктории и Ровене, что весьма похвально, но ты уже могла убедиться, что они в надежных руках. Это их дом, они окружены близкими. Мне известно, что ты воспитана в необычной манере, но невозможно не понять, что они рождены для подобной жизни, тогда как ты — ни в коем случае.

— Разве? — с вызовом переспросила девушка. — Я дочь горничной и прибыла сюда в качестве камеристки. Вам нет нужды сомневаться, что именно для этого я и рождена.

Леди Саммерсет испытала сильное желание ударить ее, но вместо этого улыбнулась:

— Ты неправильно меня поняла. Да, твоя мать была горничной, но тебя не воспитывали в услужении. И если правду сказать, твое присутствие только усугубляет горе девочек, хотя и по-разному. — Она пристально наблюдала за лицом девушки и сразу заметила, что стрела попала в цель. Леди Саммерсет надавила: — Я не жестока. Я лишь придерживаюсь традиционных убеждений, согласно которым подобное сочетается с подобным, а потому боюсь, что чем дольше ты живешь в моем доме, тем горше расстраиваются мои племянницы. — Леди Шарлотта замолчала, чтобы сказанное уложилось в голове Пруденс. — Так что тебе нужно, чтобы уехать отсюда без обид?

Пруденс так стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.

— Вы предлагаете мне деньги?

Леди Саммерсет неприязненно поджала губы. Молодежь только и думает о деньгах.

— Я предлагаю тебе… содействие.

Пруденс откашлялась:

— Я нахожусь здесь, потому что так хотят Виктория и Ровена. Им нужно мое общество, их отец хотел бы того же. Я уеду, когда они перестанут во мне нуждаться.

Она повернулась к двери, но леди Саммерсет придержала ее за руку:

— Итак, ты останешься, даже если причинишь боль девочкам, которых якобы любишь? — (Пруденс хранила ледяное молчание.) — Предложение остается в силе. Я подожду, пока к тебе вернется здравый смысл.

Девушка стряхнула ее руку, и леди Саммерсет вновь горько пожалела о старых добрых временах, когда могла ударить служанку и не опасаться последствий. С высоко поднятой головой Пруденс вылетела из гостиной.

Колокольчик пригласил к столу, и леди Саммерсет помедлила, восстанавливая самообладание. Затем она нацепила улыбку и отправилась к гостям.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Бал для слуг продолжался, и Ровена окунулась в веселье. Она сплетничала с подругами, восторгалась взбалмошными планами кузена устроить завтра катание на коньках, никому не отказывала в танце и даже приняла участие в подготовке вечерней каверзы. За обедом она грациозно кокетничала со старым глухим майором, сидевшим справа, и внимательно слушала женщину слева, питавшую страсть к разведению корги.[18] Однако ничего не помогало. Мир оставался холодным и тусклым, а в душе зияла пустота. Что с ней не так? Ведь что-то точно было не так. Юные женщины не теряют вкуса к жизни из-за смерти отца. Виктория горевала не меньше, но осталась сама собой: по-прежнему пылкая, вменяемая и переменчивая, как ртуть, а Ровена не узнавала себя. Конечно, она была не столь темпераментна, как Вик. Может быть, смерть отца обнажила ее истинный характер? Она скучная, холодная, вялая женщина, не знающая страстей и неспособная к оригинальным идеям. Она состарится и умрет, так и не начав жить.