Семейная тайна - Тери Дж. Браун

На низком кофейном столике перед камином из белого мрамора лежали два толстых, переплетенных в кожу тома, один на другом. Верхний оставили открытым. Виктория нахмурилась и подошла ближе, в Саммерсете вещи не бросали как попало. Но вскоре она поняла, в чем дело.

Перед ней лежали памятные альбомы. На полках стояло много подобных томов. Темную блестящую кожу переплета украшал тисненый герб Саммерсета. Альбомы создавались каждый год. Обычно хозяйка дома с любовью заполняла страницу за страницей, хотя многими занимались слуги, если дамы, в частности леди Саммерсет, не испытывали желания вести записи.

Несколько альбомов сейчас демонстрировалось внизу, чтобы гости могли взглянуть, как выглядело Рождество в былые годы. Хроника велась последние четыреста лет и считалась лучшим образцом подобных летописей в Соединенном Королевстве.

Виктория нахмурилась и присмотрелась к датам. Почему эти два альбома решили оставить в библиотеке? Они относились к смежным годам, 1890-му и 1891-му. Возможно, хозяева сочли их недостаточно старыми, чтобы представлять интерес. Виктория опустилась на колени рядом со столиком — ее разбирало любопытство. Что это — чья-то рассеянность или секрет? Она усвоила главное о секретах: с ними можно столкнуться в совершенно неожиданном месте.

Совпадение или нет? Девушка подвинула к себе открытую книгу. Вот фотография челяди и господ на лужайке перед особняком. С улыбкой Виктория узнала Кэрнса, у которого, оказывается, двадцать три года назад были волосы. Миссис Харпер совсем не изменилась. Многие лица были знакомы; как странно, что эти люди всю жизнь служили чужой семье, вместо того чтобы завести собственную. Виктория прочла начертанный крохотными буквами список имен и должностей справа от фотографии. Многие фамилии тоже оказались знакомыми, и она задумалась о числе семей, населявших Саммерсет с момента его основания.

Ее внимание привлекла подпись: «Айрис Комбс — няня», и Виктория склонилась над снимком. Да, вот она, слева от хозяев, ее роскошные темные волосы сверкают на солнце. Справа стояла жена старого графа, невысокая робкая женщина. Бабушка всегда напоминала Виктории сестричку-синичку из сказок Беатрикс Поттер. В центре рядом с супругой возвышался сам граф. Должно быть, снимок был сделан до его болезни, поскольку в позе деда угадывалось лишь хищное высокомерие, заставившее Викторию поежиться. В его тени — как в буквальном, так и переносном смысле — расположились сыновья. Дядя Конрад выглядел одиноким и забитым, зато отец, недавно женившийся на миниатюрной сказочной красавице, откровенно сиял. По округлившемуся лицу матери Виктория поняла, что та уже вынашивала Ро. Она погладила краешек фотографии, гадая, как изменилась бы их жизнь, если бы мать благополучно перенесла ее рождение. Конечно, она и раньше видела снимки матери, но каждый новый становился подарком, ибо мать неизменно лучилась счастьем. И все в один голос твердили, что супруга сэра Филипа буквально рождена для счастливой жизни.

Виктория сморгнула слезы и отвернулась. Ей меньше всего хотелось, чтобы Кит застал ее плачущей над старым альбомом. Решив не глядеть на родителей, она стала рассматривать няню Айрис, которая придерживала за плечи девочку лет трех. Дыхание перехватило — вот она, Халперния. Поздний ребенок, чья смерть подорвала здоровье старого графа и навсегда изменила ее семью. Девочка унаследовала темные волосы Бакстонов; не приходилось сомневаться, что под густой кудрявой челкой искрились зеленые глаза. Странно представить, что у нее, Ровены, Колина и Элейн могла быть тетушка всего на несколько лет старше их самих.

Девушка склонилась над снимком и нахмурилась. К кому это прильнула Халперния? Не к матери и даже не к няне Айрис, а к молодой, до боли знакомой женщине. Ответ явился так быстро, что у Виктории заныло между глазами. Мать Пруденс! Пальцы Виктории пробежались по списку справа и остановились на старательно зачеркнутом имени. Но она и так знала, что там написано. В лондонском доме стояло несколько фотографий матери Пруденс, и мисс Тэйт сыграла важную роль в жизни Виктории. На снимке определенно была Элис Тэйт.

Виктория вернулась к фотографии. Элис носила форму горничной, но любовь маленькой девочки к ней не оставляла сомнений. Почему же обычной служанке разрешили держать за руку драгоценную принцессу рода Бакстонов? И почему мисс Тэйт стоит с господами, а не со слугами?

Виктория бросила взгляд на дверь. Где же Кит? Может, его задержали? Придется возвращаться в зал, пока ее не хватились. Но перед уходом Виктория проверила второй альбом. Пролистав страницы, посвященные крещениям и рождениям, она нашла ежегодный коллективный портрет обитателей Саммерсета, и ее подозрения полностью подтвердились. Хотя на этой странице имелась короткая, в три строчки, приписка о смерти Халпернии, на снимке больше не было Элис Тэйт.

Виктория сложила альбомы, и тут из одного выпала газетная вырезка. С колотящимся сердцем девушка поняла, что перед ней лежит… заметка о смерти Халпернии. Она заглянула в оба альбома, но вырезка была только одна. Виктория аккуратно сложила листок и спрятала за корсет.

Она выяснит, что связывало Халпернию с мисс Тэйт. Пруденс заслужила ответы на кое-какие вопросы.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Дело пойдет намного быстрее, если ты перестанешь вертеться, — заметила Пруденс утром.

Хорошо, что она держала шпильки в зубах, ибо ее подмывало воткнуть их Ровене в голову. Та ерзала, извивалась, дергалась и вела себя как капризное дитя. Пруденс уже надела на нее темно-бордовое кружевное платье с черными шелковыми вставками. Гостьи прибыли в блистательных одеяниях, но девушки Бакстон продолжали чтить память отца и носили только темные тона. С другой стороны, к фарфоровой коже и темным волосам Ровены подходило решительно все. Пруденс потянула за непослушный локон достаточно сильно, чтобы вызвать короткую боль, и Ровена глянула на нее в зеркало.

— Поверить не могу, что надо опять переодеваться. Какая беда, если я приду на ужин в платье для чая? Еда испортится? И сколько можно устраивать приемы? Адское количество для одного праздника.

— Кто-то у нас не в духе, и позволь напомнить, что я сюда не напрашивалась. — Пруденс подчеркивала слова, вонзая шпильки в сложную прическу.

Ровена опустила глаза:

— Из тебя выйдет отвратительная камеристка, Пру, ты это знаешь?

Та фыркнула. Опять же не ее идея, но Пруденс не сказала этого вслух. Вещей, о которых она умалчивала перед Ровеной, стало слишком много. Пруденс металась между яростью и сочувствием к подруге, но сегодня осталась только злость. И обида.