Лови момент - Тара Девитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рядом приписка: «Иногда храбрость – это просто попробовать еще раз». Почерк другой, значит, писала Сейдж. Прижимаю пальцы к буквам, словно пытаясь проникнуть сквозь пространство и вновь коснуться ее кожи.
Еще одна закладка:
Время – лучший советчик. Заботься о мгновениях, а годы пройдут сами.
На полях есть другие заметки, написанные разными чернилами, но тем же почерком, немного меняющимся с годами. Представляю маленькую Сейдж, сосредоточенно склонившуюся над записной книжкой. Долговязую нескладную девочку-подростка, угрюмо водящую ручкой. Милую, прекрасную, невероятно добрую и одинокую девушку, пытающуюся познать мир с помощью советов из прошлого.
В груди теснит, каждый вздох дается с трудом. Тоска по Сейдж столь сильна, что вот-вот поглотит меня целиком.
Продолжаю читать.
Глава 38
Сейдж
Несколько дней назад я все-таки заставила себя выйти в сад. Если протяну дольше, осенних цветов мне не видать. Хочешь не хочешь, пора браться за дело.
Я решила продлить лицензию садовода и разрешение на предпринимательскую деятельность, чтобы начать профессионально заниматься цветами. Как ни удивительно, разбитое сердце подтолкнуло меня на этот рискованный шаг. Женщины с модными челками и Тейлор Свифт во все периоды ее жизни хором вздыхают.
Впрочем, сад уже не спасти. Похоже, здесь обосновалась целая стая сусликов. Будучи малость не в себе, я обзвонила весь штат в поисках специалиста по гуманному изгнанию грызунов. Он приедет не раньше следующей недели.
А до того момента я решила подружиться со своими врагами. Сейчас, например, сижу на краю уничтоженной клумбы с георгинами и кидаю кусочки лепешки, а суслик высовывается из норки и хватает угощение. Может, если их подкармливать, они пощадят остальные растения.
На коленях у меня сидит Гэри; часть лепешки крошу ему, чтобы не сильно хандрил. У ног лежит Ласка.
С нас можно писать картину «Я и мои демоны».
Внезапно суслик панически прячется в норку; Розмари и Джинджер принимаются кричать. Ласка подскакивает, гулко лает.
– Что за… – Ах да, Нина Андерсен собиралась приехать. В прошлом году они с мужем задержались до Рождества. Странно, что на сей раз решили вернуться осенью.
Наверное, следовало предупредить ее о моих новых питомцах. Глубоко вдыхаю прохладный бодрящий воздух. Улыбаюсь на пробу, надеясь, что выгляжу более или менее естественно, и направляюсь поприветствовать соседей.
Стоит завернуть за угол, Гэри с яростным гоготом вырывается из моих рук. Он слишком толстый, чтобы летать, поэтому изо всех сил пытается изобразить нечто среднее между порханием и ковылянием.
На той стороне луга стоит Инди. Гусь и девочка бегут навстречу друг другу. Ласка прыгает Фишеру на грудь, едва не опрокинув его на пятую точку.
Крепче запахиваю фланелевый халат, неуверенно приглаживаю волосы. Сердце судорожно сжимается. Наверное, это мираж. Должно быть, я надышалась удобрениями и теперь страдаю галлюцинациями. Ноги сами несут меня к Фишеру. Мгновение – и вот он передо мной. Похудевший, волосы отросли, уши торчат. Мужчина, унесший с собой мое сердце.
Господи, я его убью, если он явился сюда просто из прихоти. Я так по нему тосковала и не готова переживать все это снова.
– Что ты здесь делаешь? – хрипло выдавливаю я. Стараюсь держаться непринужденно, но в моем голосе помимо воли звучит надежда.
В глазах Фишера слезы, ярко-зеленые из-за серого тумана.
– Кажется, я серьгу потерял, – говорит он. – Ты не видела?
Невольно хватаюсь за сережку в ухе. Я нашла ее через три дня после его отъезда, в углу веранды.
– Кроме того, – добавляет он, подходя на опасно близкое расстояние. – Ты знала, что я не смог бы принять твой подарок, если бы открыл сразу. – Он протягивает дневник.
По моей щеке стекает слезинка, подбородок дрожит.
– Пусть будет у тебя. – И прибавляю: – А взамен оставлю себе серьгу.
Фишер фыркает и сам роняет слезу. Безумно хочется обнять его, но…
– Что ты здесь делаешь?
Он судорожно вздыхает, непроизвольно стискивает руки, словно тоже пытается сдержаться, чтобы не прикоснуться ко мне.
– Мы переезжаем.
Прижимаю ладони к глазам.
– Зачем? – всхлипываю я. – Ты не должен перечеркивать всю свою жизнь ради меня.
Фишер отводит мои руки в стороны, с извиняющимся видом улыбается уголком рта.
– Во-первых, ты не можешь мне указывать, – говорит он. Издаю хлипкий смешок. – Во-вторых, я сожалею, что уехал. – Его голос срывается на последнем слове. Боже мой, я тоже вот-вот сорвусь. Стискиваю зубы, подавляя рыдания. – Я влюбился в тебя, в этот город. Нужно было остаться, убедить Инди, что здесь нам будет хорошо, но я побоялся снова все испортить. Наши отношения лучше, чем раньше, только мы по-прежнему работаем над собой. – Он беспомощно хмыкает. – Можно тебя обнять? Пожалуйста! – В ответ прижимаюсь к его груди. – Мы оба знаем, жизнь переменчива. Но на сей раз я сам хочу ее изменить ради одного человека, который всегда готов дать мудрый совет. Поэтому мы переезжаем. Мы с Инди вместе так решили. Я снял жилье, – Фишер показывает через плечо на дом Андерсенов. – К тому же у меня есть связи в Коалиции предпринимателей Спунса. Я делаю это не только ради тебя, но и ради себя. А еще ради Инди, твоего зверинца, Уолтера, твоих братьев и, что важнее всего, ради Марты О’Дойл.
Издаю булькающий всхлип.
– Как же твоя работа?
Фишер морщится.
– Формально я снова безработный. Но у меня есть план и еще пара идей про запас. Я могу готовить где угодно, поэтому решил не дожидаться, пока все устаканится, и приехал прямо сейчас. Хочу насладиться каждой минутой, каждой секундой рядом с тобой.
– Ты будешь руководить «Звездолетом»? – спрашиваю я, не веря своему счастью. Ресторан еще строится, его откроют не раньше чем через несколько месяцев.
Фишер качает головой.
– Этот пост уже обещан другому. Я могу поработать и на меньшей должности, к тому же хорошо знаю свою начальницу. Она недовольна, но все равно за меня рада. – Он пожимает плечами. – В мире нет ничего определенного, но в одном я уверен на сто процентов: я тебя люблю. – Бросаюсь на него, покрываю поцелуями, потому что иначе невозможно. Фишер удовлетворенно мычит. От этого звука мне хочется плакать. – Я обещал тако по вторникам и намерен сдержать слово.
Вожу пальцами по его лицу, он зарывается щекой в мою ладонь. Настоящий, теплый, мой.
– Когда-то ты сказала, что состоишь из сплошных «не», – говорит Фишер. – Знай, для меня это не так. Обожаю твои ужасные каламбуры
