Рыцари морских глубин - Геннадий Гусаченко

В начале прошлого века Нарымский край переполнили ссыльные. Местные жители их не жаловали. Смутьянами называли, «варнаками».

В тридцатые годы сталинских репрессий сюда хлынули потоки спецпереселенцев. Раскулаченных деревенских богатеев и прочих врагов советской власти высаживали с барж на необжитые места в любое время года. Пароходик уходил, а ссыльные, цепляясь за жизнь, рыли землянки, заготавливали и сушили грибы, ягоды, обустраивались как могли. Только на реку Васюган сослали сорок тысяч осужденных!

И царское, и советское правительства ссылали в эти гиблые места людей с целью удаления из центра страны наиболее беспокойных возмутителей общественного порядка, смутьянов, саботажников, вредителей, коррупционеров, всякого рода дармоедов, тунеядцев, паразитов. Попадали сюда, конечно, осужденные по наговору, клевете по принципу: «Лес рубят — щепки летят». Так всегда было. Хоть в древнем Риме, хоть в средневековой Франции. Хоть в цивилизованной фашистской Германии, хоть в социалистической советской стране. И всегда так будет. Ничтожество будет завидовать более умному, более успешному и при удобном случае сдаст конкурента с потрохами. А ничтожества были, есть и всегда будут. Стало быть, никакому обществу и никогда не избавиться от тюрем и лагерей. Кстати, в наше время в нашей России они переполнены. И кто знает, сколько там безвинно отбывают срок?

И тюрем, и наказаний, и других несчастий можно избежать, если следовать заповедям Божиим. Ведь что говорил Христос? Не сотвори себе кумира, чти отца и матерь твою, не убий, не прелюбодействуй, не укради, не клевещи на ближнего твоего…

Но вернёмся в Каргасок. Сейчас это красивый городок. Почти каждый дом — памятник деревянного зодчества. Затейливая резьба наличников, фронтонов изб, навесов над воротами, крылечками, колодцами придаёт Каргаску особый колорит северного таёжного городка. И глядя на замысловатые резные узоры любой приезжий сюда с восхищением скажет: «А не перевелись ещё на Руси мастера пилы, топора, рубанка, бурава и стамески!».

Нет, не узнать сегодня того Каргаска, что смотрит со страниц «Земли Каргасокской» серыми фотографиями чёрных изб, юрт хантов и селькупов. По нарядным чистым улицам нынешнего Каргаска снуют многочисленные автомобили. У причала порта грохочет якорными лебёдками паромный буксир. Идут по своим делам прилично одетые люди. Многие среди них, как братья Зайцевы, приезжие в последние годы по доброй воле ради красивой природы. Многие — и это большинство — потомки политосужденных, царских и советских ссыльных. Ничем не выделяются среди каргасокцев и обрусевшие селькупы: ни разговорной речью, ни одеждой, ни особым образом жизни. Разве чуть заметная скуловатость лица, раскосость глаз выдадут вам настоящего аборигена — ханта или селькупа.

Такое вот узнал я о Каргаске — Медвежьем мысе, из книги, любезно подаренной братьями Зайцевыми. Особенно мне понравились в ней заметки В. Г. Рудского о природе Каргасокского района. Вот несколько строк из этого замечательного очерка.

«Знаете ли вы, что наше Васюганское болото — самое большое в мире? Его площадь — пять миллионов гектаров. В этом болоте находится несколько сотен кубических километров воды. Во всём мире пресная вода стала на вес золота. А здесь её — целое море… Однако, главное богатство болот — торф. А это и химическое сырьё, и газ, и удобрение. А кто утверждал, что наши болота — гиблое место? Только тот, кто не бывал на них, когда цветёт андромеда. Надо хоть раз увидеть её бело–розовое цветение, чтобы навек перестать плохо говорить о болотах. А ведь есть ещё и не менее красивая кассандра… А что за прелесть багульник в пору цветения! Нет, стоит сходить на болота даже вопреки сложившемуся ореолу мрачности вокруг них. А ведь мы не сказали ещё о сфагнуме — растении, из нижних листьев которого образуется торф. Сфагнум — мох, а без него на Севере не строится ни один дом… Но ведь есть ещё и клюква. «Северным лимоном» называют её северяне. Клюква — прекрасное лекарство, лечит болезни желудка и печени, при смешивании с мёдом великолепно помогает от кашля. Клюкву рекомендуют при гипертонии, атеросклерозе, при болезнях почек. Клюквенный сок утоляет жажду. Не ягода, а целая аптека!».

С такой вот любовью рассказал о своём Каргасокском районе преподаватель географии и биологии, участник Великой Отечественной войны Валентин Григорьевич Рудский.

Рассказ о недолгом пребывании в Каргаске будет неполным, если не упомяну о мастере буровых работ Олеге. Не знаю фамилии этого длинноволосого небритого мужчины средних лет с перебинтованной рукой. Он ввалился ко мне в палатку с двумя бутылками пива и пакетиком подсоленных сухариков.

— Извини, друг, за вторжение… Не ночевать же мне на улице… Стражи порядка за бомжа примут, а я прямо с вахты, с буровой. Да вот на томский автобус опоздал, а в гостиницу в таком виде, сам понимаешь. Неписанный закон туристов, охотников и геологов обязывает делиться местом у костра и ночлегом с запоздалым путником. Надеюсь, найдётся и мне пристанище в твоей походной обители? — объяснил незнакомец своё беспардонное появление.

Я ещё хлопал от изумления глазами, огорошенный тирадой нежданного гостя, а тот бесцеремонно отодвинул мои рюкзаки, откупорил бутылки. Высыпал в чашку сухарики и непринуждённо, как давнишний приятель, придвинул мне.

— Пей пиво. Свежее, «Жигулёвское». По телевизору всякую рекламу гонят, а я такое люблю… Чего это ты пишешь?

Он вёл себя так, словно мы сто лет знакомы, и не виделись ровно столько, сколько нужно, чтобы сбегать за пивом.

— Да так… Веду дневниковые записи путешествия. Самосплавом иду вниз по Оби.

— Смелый мужик. А мне в больницу в Томск надо. Пальцы травмировал, тросом передавило. Болит, зараза…

Он покачал замотанной, видимо, наспех, правой рукой, подул на неё. Зубами от боли поскрипел.

— На вертолёте прямо с буровой и сюда, — повторил он. — На десять минут и опоздал всего. Теперь ночь терпеть и ещё день ехать. До утра у тебя перекантуюсь… Не возражаешь?

Ну, что оставалось делать? Не гнать же его, в самом деле. Человек с миром пришёл, пивом угощает. Мне стало жаль его. Я порылся в рюкзаке, достал аптечку.

— На вот, проглоти таблетку пенталгина. Сильно действующее обезболивающее средство. И с собой возьми упаковку.

— Думаешь, полегчает?

— Испытано.

— Спасибо, друг.

— Нефтяник?

— Упаси, Бог! Нефть — кровь земли. Сосать кровь кормилицы нашей матери–земли — кощунство. Я нефтяной изыскательский факультет геолого–разведочного института закончил. Инженер–нефтяник по специальности. Нефть принципиально не ищу, не добываю.