Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем - Авченко Василий Олегович

Началась работа по сборке самолётов, расконсервации вооружения, облёту. Одни учили летать на МиГ-15 китайцев и корейцев, другие несли боевое дежурство. Лётчиков разместили на аэродроме Аньшань, построенном ещё японцами. Позже дивизия перебазировались в Мяогоу. Закипела боевая работа. Абакумов: «С началом апреля мы вылетели на корейскую границу и с ходу вступили в бой… Это было немного для нас неожиданно… Ещё не приобрели мы привычки сбивать самолёты противника в мирные дни. Надо было преодолеть этот психологический барьер. И мы его скоро преодолели. Первый погибший наш лётчик Борис Образцов, раненный в живот, однако сумевший посадить машину в поле, переломил наше сознание… И.Н. Кожедуб приказал командирам полков самим водить людей в бой, а не отсиживаться на КП… Кожедуб предупредил некоторых товарищей, любителей держаться в стороне от боя. И всё пошло нормально».

У американцев самолётов было куда больше. «Облегчённой» дивизии двухполкового состава нужно было обеспечить в районе своей ответственности превосходство в воздухе, прикрыть стратегические объекты. Один из лучших асов корейского неба – Евгений Пепеляев, командовавший самым результативным 196-м полком, – так вспоминал Кожедуба: «Его спокойный низкий голос с КП дивизии при выполнении боевых вылетов… придавал лётчикам… уверенность… Часто во время групповых воздушных боёв с КП был слышен его уверенный подбадривающий голос: “Бей гадов”, “Бей интервентов”».

Самому Кожедубу совершать боевые вылеты запрещалось, но есть легенда, что на самом деле он, конечно же, летал, сбивал и якобы даже сам был сбит, выпрыгнул с парашютом, был спасён китайцами… Это уже мифология, но Кожедуб не всё время сидел на земле. Действительно, летать в Корее ему запретил ещё Василий Сталин на проводах в Кубинке, потом запрет повторяли другие командиры. Крамаренко: «Сам Иван Никитович в Корее не дрался. Это было ему строго-настрого запрещено». Пепеляев: «Ему Москва запретила участвовать в воздушных боях. Это было абсолютно правильным решением. Вполне вероятно, что на нашего прославленного аса устроили бы настоящую охоту… Иван Никитович с рассвета и до наступления темноты находился на командном пункте авиадивизии, отлучаясь в полки и эскадрильи в периоды затишья». Однако, по данным Николая Бодрихина, МиГ-15бис Кожедуба несколько раз готовили к ночному боевому вылету – тот безуспешно пытался перехватить американского воздушного разведчика. Абакумов: «Ему… было запрещено непосредственно участвовать в воздушных боях… Однажды он всё же попытался войти в зону боёв при выполнении тренировочного полёта, и тут же с КП корпуса от Боровского последовало предупреждение: “Орёл, Орёл, ты не забывай, что у меня двое детей!” Кожедуб баском ответил: “Сейчас вернусь”. Из письма Кожедуба жене: “Вчера с досады слетал, был над многострадальной землёй (то есть над Кореей. – В. А.), но это втихую, ведь мне не разрешают, а многого не увидишь и не поймёшь, пока сам не слетаешь. Ах ты, родная воздушная стихия”».

Последний боевой вылет лётчики Кожедуба совершили 30 января 1952 года. 176-му полку записали 107 побед, 196-му – 109. Потеряв 27 самолётов и 9 лётчиков, кожедубовская дивизия имела самый высокий в Корейской войне коэффициент эффективности боевой работы: отношение числа побед к потерям составило 9,6, то есть на один потерянный свой самолёт приходилось почти 10 сбитых вражеских. Среди 216 записанных на счёт дивизии – 118 «сейбров», 33 «тандерджета», 26 «шутинг старов», 12 «суперкрепостей». Чуть не половина всех сбитых в небе Кореи и Китая самолётов противника – заслуга 324-й и 303-й авиадивизий. Эти результаты связаны как с умелым командованием, так и с объективными особенностями воздушной обстановки. В 1952–1953 годах нашим лётчикам пришлось куда сложнее.

Шестеро из кожедубовской дивизии удостоены звания Героев Советского Союза: Григорий Гесь (8 побед), Сергей Крамаренко (13 побед), Борис Образцов (4 победы, звание Героя присвоено посмертно), Серафим Субботин (9 побед), Евгений Пепеляев (20 побед), Фёдор Шебанов (6 побед). Один из лучших асов Корейской войны – капитан Константин Шеберстов, одержавший 13 побед. Кожедуб представлял его к званию Героя, но безрезультатно.

По возвращении на Родину в дивизии Кожедуба произошло ЧП: в марте 1953 года при совершении ночных полётов в идущий на посадку МиГ-15, который пилотировал гвардии полковник Титоренко, врезался учебный «миг» – в его спаренной кабине находились майоры Шеберстов и Лазутин. Погибли все трое ветеранов Великой Отечественной и Корейской войн.

Кожедуб был далеко не единственным знаменитым пилотом, попавшим в Корею. Большинство командиров полков имели опыт Великой Отечественной. Дивизиями в разное время командовали Герои Советского Союза, выдающиеся истребители: Куманичкин (27 сбитых), Алелюхин (до 40 побед, однополчане сложили о нём песню: «Если в небе Алелюхин – значит, “юнкерс” на земле»), Ерёмин (17 сбитых), Пашкевич (19 сбитых) и другие.

Совершенно секретно

Информационную войну в Корее выиграли американцы – хотя бы потому, что в СССР об участии советских лётчиков в боевых действиях попросту молчали. В КНДР тоже молчали, но не только из-за секретности: здесь было принято объяснять все достижения исключительно «опорой на собственные силы».

Из книги Стюарта: «Северокорейские реактивные истребители МиГ-15 базировались севернее реки Ялуцзян, находясь в безопасности на территории КНР. Наши самолёты “сейбрджет” должны были летать каждый день к северным границам Кореи, вызывая их на бой. Если северокорейские истребители принимали вызов и пересекали реку, “сейбрджеты” уничтожали их… Результат этих боёв оказался дорогостоящим для северокорейцев, так как их потери составили более 800 реактивных истребителей». Стюарт лукавит: создаётся ощущение, что «сейбры» летали просто подраться от нечего делать. На самом деле шло планомерное уничтожение Северной Кореи, которое по мере сил срывали советские «миги». Потери противника американцы многократно завышали – для успокоения то ли самих себя, то ли общественного мнения. Собственные потери занижали, списывая чуть не половину на поломки.

Полковник Тинг: «Подобно средневековым рыцарям, лётчики истребителей F-86 совершали полёты над Северной Кореей к реке Ялуцзян. Их серебристые самолёты блестели на солнце и оставляли за собой инверсионные следы. Рыцари вызывали на бой численно превосходящего противника». На самом деле американцы избегали вступать в бой, не имея численного перевеса, а на рыцарский турнир воздушные схватки походили менее всего. В воспоминаниях советских лётчиков не раз встречаются сведения о расстрелах американцами катапультировавшихся пилотов – едва ли это можно назвать рыцарским поведением. Евгений Пепеляев: «Лично я подбитые и повреждённые в бою самолёты никогда не преследовал и не добивал… Если подбитый самолёт выкарабкается из ситуации, в которую попал, то пусть живёт, слава Богу. Ни разу не стрелял по лётчикам, спускавшимся на парашютах, не видел и не слышал, чтобы это совершал кто-нибудь из наших. Наш же противник, случалось, прибегал к этому нечестному приёму».

Тот же полковник Тинг писал об «уничтожении 11 самолётов противника на каждый потерянный нами самолёт» – это уже чистой воды пропаганда, шапкозакидательство. Подобные заявления напоминают советские довоенные слоганы о будущих боях исключительно «малой кровью на чужой территории», только сделаны они задним числом. В этом смысле мемуары советских лётчиков и военачальников куда трезвее, объективнее и, кстати, уважительнее к противнику.

Другое дело, что вышли они много позже – в силу той самой советской секретности. Пепеляев: «Даже после возвращения из командировки… всё было направлено на сохранение в тайне информации, связанной с поездкой и ведением боевых действий в корейском небе… Информации о Корейской войне было опубликовано на Западе очень много. Это была весьма тенденциозная информация, основанная на целенаправленном подборе отдельных документов и щедро дополненная вымыслом… Читатели узнавали, что американские самолёты были самыми лучшими, а американские лётчики били противника в Корее как куропаток. В нашей же стране о воздушной войне в Корее “широкая общественность” не знала почти ничего… Посылали авиаполки на войну, а в документах писали – “в правительственную командировку”. В наградных листах писали кратко “за образцовое выполнение служебного долга”. В похоронках писали не “погиб в воздушном бою”, а “погиб при выполнении служебного долга”».