Его дерзкая девочка - Алекс Коваль

меня было много «связей» в жизни, но такое… с осознанием, что Золотарева для меня не просто красивая игрушка и мать будущего ребенка, все в корне поменялось в голове. Полная, мать ее, перестройка.

Хотелось не просто брать. Или кайфануть, как это было раньше. Хотелось отдавать. И, черт возьми, ощущение, будто это был мой первый настоящий секс в жизни. Первая серьезная близость.

Машинально сжимаю сильнее руки на талии принцессы, двигая к себе еще ближе. Хотя казалось бы, куда уже? Злата же только завозилась, крепче обхватывая меня руками. Сквозь дрему прошептала что-то вроде:

— Еще пять минут, Тим… — и, чмокнув в шею, утыкаясь в нее же своим носиком, закинула свою стройную ножку на меня, а потом так же безмятежно уснула, сладко посапывая.

Рядом. Здесь. Черт побери, я никогда так не кайфовал. Но эти мелочи, происходящие с нами чисто на подсознании, охренеть как греют душу. Кто бы знал!

Хотелось лыбиться, как последнему дураку, глядя в потолок, и тупо лежать, ощущая ее прикосновение и дыхание в унисон с моим, но вибро повторилось.

Пришлось нащупать рукой мобильник на тумбе и открыть сообщение. Десятое от Романа Георгиевича. Отец беспокоился за дочь и спрашивал, куда, по какому адресу он мог бы подъехать.

Лукавить не стану, подумал о том, что им надо поговорить, а пригласить Золотарева старшего, пока Злата спит, — самый безопасный вариант. Она в принципе не смогла бы заупрямиться. Но потом я тут же отмел эту идею. Ей надо отдохнуть, остыть, выспаться, а потом хорошенько позавтракать…

Завтрак, черт! У меня же совершенно пустой холодильник, млять. Я никак не думал, что у меня будет ночевать беременная женщина, и абсолютно не подготовился к такому повороту событий. То есть вообще. Совершенно. Даже круп и макарон с заварной лапшой в моей квартире никогда не водилось.

Твою ж…

Но Злате нельзя пропускать завтраки. Это вообще один из самых важных приемов пищи. И уж, тем более, ей нельзя есть какую-нибудь пакетированную или фаст-фудную фигню.

Проклятье!

Как бы мне ни хотелось валяться и дальше, но пришлось выпутываться из объятий любимой, а потом, на ходу набрав ответ Роману с просьбой не волноваться, топать в магазин. Я вообще не мастер в ухаживаниях, а готовка для меня — лес дремучий, но, думаю, уж сварить кашу мозгов хватит. В крайнем случае, интернет мне в помощь.

Злата

М-м-м… какая приятная в теле ломота! Как все сладко ноет, и как не хочется вставать. Да я и не тороплюсь.

Сладко потягиваюсь, переворачиваясь на бок и, не открывая глаз, шарю на другой стороне кровати руками в поисках своей персональной грелки-утешителя Тима. Сейчас бы его обнять. Прижаться, поцеловать и снова провалиться в глубокий сон под надежной защитой в его крепких руках, но… мои руки ловят только воздух. Постель пуста, парня рядом нет.

Почему? Где он?

Я отчетливо помню, что мы засыпали вместе. Очень хорошо помню стук его сердца под своим ухом и его шепот у себя в районе макушки.

Я, честно, испугалась. И вот тогда глаза все же пришлось открыть. Вернее, один. Глаз. А потом оглядеться и принюхаться, когда в нос ударяет легкий запах гари. Я тут же напрягаюсь еще больше. Что случилось? Где Абашев?

Поднимаю голову, отрываясь от подушки и… сейчас, кажется, пущу слюну, завидев те самые шикарные подкачанные ягодицы в спортивных штанах и широкую спину.

Я залипла.

Тимур стоит у плиты и, судя по всему, что-то готовит. Ну, а если ориентироваться на запах, то это «что-то» каша, и она слегка подгорела. Движения его рук, а в особенности перекатывание мышц под кожей, завораживают. А на глаза снова попадается тату. То самое «Tale Quale…» красивыми раскосыми буквами вдоль позвоночника. Интересно, что же это все-таки значит?

Я, не в силах подавить в себе порыв, поднимаюсь с постели и тихонько, на цыпочках топаю в сторону парня. Стараюсь не спугнуть и ничем не выдать своего присутствия. По-моему, даже не дышу…

Тимур

Чертова каша!

Гребаные онлайн-уроки!

Я пересмотрел, как варить эту фигню уже третий раз, и один хрен, что-то, похоже, сгорело. Зловоние на всю кухню и, наверняка, уже долетело до спальни. Не хватало еще только принцессу разбудить, вот позорище будет.

Вытаскиваю наушник из уха, бубня себе под нос проклятья, уже собираясь бросить это гиблое дело и заказать завтрак из ресторана, но не успеваю.

Замираю.

Неожиданно чувствую, как меня за талию обвивают нежные руки, а между лопаток касаются горячие губы. Шаловливые ладошки поползли вверх по груди, и девчонка прильнула ко мне всем телом, заставляя если не вздрогнуть, то внутренне возликовать.

— Злата… — голос моментально просел от ощущения голой прижавшейся ко мне Золотаревой, а мозг тут же накидал вариантов развития событий. Я готов был поспорить на что угодно, что она, как поднялась с постели, так и притопала сюда. Ко мне. В чем мать родила.

— Доброе утро, — шепчет Златка, щекоча ноготками грудь, повторяя свой поцелуй, теперь уже привстав на носочки и дотянувшись до шеи.

— Доброе, Злата. Ты почему не спишь? — спрашиваю, не оборачиваясь, вовремя вспомнив, что было бы неплохо вырубить плитку. Пока мой кулинарный провал не провалился совсем.

— Потеряла тебя.

— Правда? — переспрашиваю удивленно. Даже дыхание задерживаю в ожидании ее:

— Правда.

Между нами устанавливается молчание. Даже в какой-то степени крайне неловкое. У нас были разные утра за все эти месяцы, но такое впервые. И походу, мы оба пока не поймем, как к этому относиться и к чему нас это приведет.

— Что ты тут делал? — нарушает Злата тишину первая, — и чем это пахнет?

— Не бери в голову.

— Нет, погоди, ты варил кашу? — выглядывает из-за моего плеча Золотарева, улыбаясь во все свои тридцать два.

Ну, вот и все, подколки и унижение мне обеспечено.

— Да, так… — поднимаю с плиты кастрюлю, собираясь избавиться от этого ужаса, что там намешан, но Златка ее перехватывает за вторую ручку. Не дает. Тянет на себя упрямица, и да, стоит приложить титанические усилия, чтобы не пялиться на ее голую грудь, а перевести взгляд глаза в глаза.

— Ты чего делаешь? — щурится блондиночка.

— Выкинуть собираюсь.

— Готовил все утро и выкинуть?

— Это невозможно есть, Золотарева, отдай сюда! — дергаю на себя, но получаю удар ладошкой в плечо.

— Да ладно тебе, не трожь! — рыкнула эта львицы с мило растрепанными во все стороны волосами и еще слегка осоловелыми глазами. — Ну, пригорело чуть-чуть, зачем выбрасывать-то?

— Ты серьезно? — наконец-то ловлю ее взгляд. Жду, когда она начнет хохотать в голос, высмеяв мою