Словарь запрещенного языка - Престина-Шапиро Лия Феликсовна

                                          Арие Шенкар

    За годы жизни в Советском Союзе мне трижды пришлось столкнуться с ивритом.

    Первый раз в 16 лет, будучи учеником 9 класса, когда я не знал, что иврит — это иврит (я и слова такого не слышал). Я — сын советского адвоката и внук частного поверенного. Родители воспитывали меня в советском духе, в полном отчуждении от еврейской культуры. А мне было обидно, что представители всяких больших и малых народов бодро говорят на своих нацязыках, а я — ни бум-бум.

    Отец решил не портить мне «хороший русский язык» и говорил с матерью на идиш, чтобы я не понял, о чем идет речь. Другие дети именно поэтому освоили идиш, ну а мне, поскольку вообще языки не давались (они до сих пор мне не даются — русский и иврит не в счет), идиш остался заветной мечтой. Я просилу отца помощи, но он каждый раз уходил в сторону под различными предлогами.

    В конце концов мне это надоело, и в 9 классе я пришел в синагогу просить учителя еврейского языка. Почему в синагогу? Во-во, вот и габай Московской хоральной синагоги спросил меня то же самое. «Молодой человек, поймите, синагога — это не общество по распространению политических и научных знаний». Ая задолдонил в ответ, что если бы я хотел изучать английский, немецкий, французский, наконец, испанский, я бы подошел к «Мосгорсправке» и быстро бы нашел себе учителя, но еврейский?

    Сейчас я вспоминаю этого габая. Смотрел он на меня и, наверное, думал: «Дурак — не дурак, и умным тоже не назовешь. То ли умничает, то ли придуривается. Для стукача — молод, а впрочем, черт его знает». (Следует помнить, что был 1948 год).

    Последним моим аргументом, что я показал габаю (не то, что вы подумали; я вдобавок ко всему и обрезан еще не был — обрезался через 20 лет (!) на своей московской квартире, а обрезал меня хирург Семен Гельфонд), была еврейская татуировка. Это его сразило наповал, наверное, он подумал, что я просто ненормальный, и он дал мне учителя — ребе Беи-Циона, казначея синагоги.

    Реб Бен-Цион на первом же уроке объяснил мне, что идиш, который я пришел учить — это жаргон, на изучение которого не стоит терять времени, а учить надо иврит (вот и познакомился я с этим словом; я знал его как древнееврейский язык, а если он древний, так зачем он мне?)

    Короче, реб Бен-Цион достал две книжки, они при мне и сейчас.

    Еврейский алфавит я знал и прежде, со времени посещения ГОСЕТа (Еврейского театра). Не зная идиша, я на одном энтузиазме пытался понять, что происходит на сцене. В антракте я купил разрезную еврейскую азбуку и выучил ее.

    Так что читать я начал сразу же после объяснения некудот. Беда была в другом. Пока проходили настоящее время, все было в порядке, но вот началось прошедшее, и мы вместе с ребе Бен-Ционом оказались, мягко говоря, в западне, и после 10 страниц запутались в 3 соснах. Я прекратил занятия.

    Я думал, что с ивритом все кончено, но человек только предполагает. Почти через 20 лет (в 1968 г.) произошло второе столкновение с ивритом. Я получил от работников Израильского посольства Тору с параллельным русским переводом и учебник Шломо Кодеша «Иврит». В учебнике были грамматические разъяснения, и я его освоил за полгода, проспрягав все имеющиеся в учебнике глаголы и выучив около 600 слов.

    В 1964 году я купил «Иврит-русский словарь» Ф.Л. Шапиро, с помощью которого перевел книгу, украденную 20 лет назад у моего первого учителя. Словарь был очень кстати, потому что другой подмоги для изучения языка у меня не было. Словарь и вправду хорош и тем, что он написан хорошим русским языком, и тем, что он снабжен грамматическим очерком Б.М. Гранде. Трудно переоценить значимость этой книги.

    Итак, шел 1968 год. Я не помню, кто был автором идеи, чтобы я преподавал иврит по книге Шломо Кодеша «Иврит». Не помню, может и я сам, но так или иначе я стал преподавать в узком «семейном кругу». Это было мое второе столкновение с ивритом. Приходили только знакомые, мы читали, и я разъяснял, что было непонятно. Собирались раз в неделю у меня. Приходил Слепак (с супругой), Балабанов (без супруги), Финкельштейн (с супругой), Престин (с супругой), Абрамович (с супругой) , Гельфонд (без супруги). Это еще не был ульпаи. Это был кружок по изучению иврита без обязательств как со стороны учеников, так и со стороны преподавателя. Я еще не знал, что меня ждет. А ждал меня Анатолий Декатов со своим ульпаном. Об Анатолии Декатове говорили разное, но в моих глазах он был просто гением. Декатов был студентом автодорожного института. Он мог прочесть учебник, книга отпечатывалась у него в мозгу и он шел на экзамен, не задумываясь. Декатов за полгода выучил язык да так, что мог преподавать иврит на иврите. Он свободно говорил на английском, испанском, румынском, идиш и, конечно, на русском. Отличаясь феноменальной памятью, он был на редкость добросовестен. Все 52 лекции были написаны и проверены им по часам от первого до последнего слова. Слушателей он набрал через «Мосгорсправку». Забегая вперед, скажу только, что когда мы с ним встретились в Иерусалиме, он уже бодро торговался с арабом... по-арабски (а прошло менее полугода).

   Он дал короткое и многозначительное объявление: «Учу ивриту — современному языку современным методом».

    Понятное дело, долго ему преподавать не дали и уже через полгода выбросили из Советского Союза. Перед отъездом он пришел ко мне передавать ульпан с журналом посещений, с уплатой подоходного налога, с вывеской на иврите и русском на фронтоне дома. Почему он пришел ко мне? А к кому еще ему было идти? Конечно, в Москве были люди, знающие иврит гораздо лучше меня, но все они были люди пожилые, многие из них уже отсидели и на эту авантюру ни за что не пошли бы.

    Я сразу оценил преимущества такого официального ульпана. Такой ульпан не может не дразнить КГБ (а это то, что мне было надо). Правда, что действительно страшно, так это заменять Декатова. Но, с другой стороны, было действительно жалко, чтобы заглохло такое хорошее дело, как официальный ульпан. Я согласился, взял все лекции Декатова и дал объявление в «Мосгорсправку» :

         «ЕВРЕИ- ский язык

         Вы хотите знать язык мудрого народа?

         Приходите, я вас научу.

         Фамилия, адрес, телефон».

    Это объявление притягивало, как магнит железо. Я сам проверял после праздника. Идет русский человек. Бухой, точнее, хмельной, как положено. Вдруг ом видит на расстоянии ЕВРЕИ-ского. Что за мистика? Надо проверить, тем более, что ноги сами тянут.

    Возникает вопрос, зачем мне понадобилось дразнить собак? А что мне еще оставалось? Ведь на уровень солидного преподавателя мне не выйти, а хулиганство импонирует молодежи. Конечно, КГБ не глупей меня. Они быстро раскусят, что я за «знаток» иврита. Значит, мне важно создать группы за короткий срок. У меня набралось около 45 человек, частично декатовские, частично по объявлению. Я их разбил по уровню на три группы. Надо помнить, что многие пришли по объявлению, а что у них в голове? Если я не хочу сломать себе шею и очень быстро, я не должен превращать уроки в «сионистский балаган» и поэтому должен о тстраниться от всего, что выходит за рамки урока (ОВИР, Израиль, политика и т. п.). Поэтому каждая первая лекция в каждой группе начиналась с того, что я преподаю иврит и только иврит и меня совершенно не интересует, с какой целью вы (ученики) пришли изучать язык. Я не хочу слушать в этой комнате разговоры об ОВИРе, подаче документов, разговоры об Израиле и т. п. Всякие разговоры о подаче документов, отказах буду считать нарушением контракта между мной и вами. Итак, начнем. Подействовало. Когда меня посадили на 15 суток за демонстрацию у здания Верховного суда против приговора о расстреле Дымишца и Кузнецова, и я вернулся к преподаванию остриженный наголо, никто не посмел спросить меня, что это за оригинальную прическу я себе выбрал, хотя большинство слушало голос Израиля и знало, в чем дело.