Невинность на спор (СИ) - Попова Любовь

— Больной ублюдок! Слезь с меня! Ненавижу! Ненавижу!

— Сначала докажу, что ты врешь. Себе. Мне. Но тело ведь врать не будет.

Рву тонкую ткань пижамных штанов. Сука… Без белья. Осознание этого окончательно сносит морально-нравственные установки. Меня никто не любит? Тогда, кому какая разница, как я буду поступать. Изнасиловать брыкающуюся любимую? Почему бы и нет. Ей же плевать. Она же ненавидит. Вот только пальцы тут же тонут в терпкой смазке между ног. Тело врать не может.

— Этого ты хотела? Этого от меня добивалась?! Траха на голом полу в псих больнице?! Хотела доказать, какой я урод, а ты мученица? Тогда мучайся! – сипло ору ей в лицо и силой сжимаю задницу одной рукой, второй доставая полувялый член. Насилие меня никогда не вставляло. Сейчас только ощущение мягкого тела Даши позволят думать о том, как внутри нее горячо влажно и узко. Позволяет не остановится на пол пути, а просто начать толкаться под ее непрекращающиеся визги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не любишь?!

— Не люблю! У тебя даже не стоит! Импотент херов! — смеется в лицо, за волосы тянет. Почти рвет. Её больше нет. И меня уже нет.

Есть рука и ее лицо, с ней ударом соприкасающееся. Просто заткнись! Есть кусок ткани и ее рот, чтобы замолчала. Но бесполезно. Новый удар, а она смеется. Разворачиваю на живот и ощущение ее пухлой задницы наконец доводит член до нужной кондиции. И даже ее попытки вырваться не помогают. Вставляю и сердце почти останавливается. И Даша перестает верещать. Только пульсацией влагалища доказывает константу. Тело врать не может.

Даша больше не сопротивляется.

Просто лежит и ждет. И я проталкиваю руки под живот. Задираю футболку и сжимаю ее охренительные титьки, тут же касаясь твердых сосков.

Как будто иначе быть могло.

— Врунья. Ты просто врунья. Ничего, ничего. Сейчас выберемся отсюда, и все решим. Ты потом еще и извиняться будешь, что не поверила… — глотаю окончания, потому что внутри тела кипит лава, уже готовая прорваться. Яйца звенят от напряжения, пока я мерными толчками трахаю пихаю себя все глубже.

В голове гудит, заглушая стук сердца и крики пациентов психиатрии. Но мне мало. Хочу еще и ускоряю частоту фрикций. Рывком ставлю Дашу на четвереньки, теперь заходя под тем идеальным углом, как нравится и ей. И продолжаю этот аморальный тактильный контакт, когда мысли, заботы, проблемы исчезают. Остаются только. Я, ты и совершенство влажного трения.

Для нее начавшей мычать в кляп, для меня мало что соображающего.

Ощущение полноты, счастья. Невероятного, сжимающего сердце облегчения, что она хочет. Что она получается удовольствие. Что я не насильник. Ведь она уже прогибается, сама

насаживается на член все чаще, и я не вижу. Можно закрыть глаза и с упоением слушать столь охуительные, влажные шлепки кожи. Задыхаться от запаха, что смешивается и становится почти наркотиком. Как она вообще могла подумать, что я это отдам кому-то. Какое она имела право не поверить мне.

Давай. Давай. Кончи со мной. Давай просто забудем всю ху*ню, что произошла. Давай просто начнем заново. И почему бы не начать все заново? Свидания. Цветы. Кольцо на пальце. Белая фата.

Притягиваю к себе, продолжая таранить влажное нутро, продолжая стрелой вонзаться в сердце, чтобы помнила. Помнила. Чтобы вспомнила, как ее рвало на части от любви ко мне. Как теперь рвет на части меня от любви к тебе.

Разве ты не чувствуешь, как меня трясет, как хочется не прекращать этих толчков. Потому что только в тебе, с тобой жизнь перестает быть серой. Окрашивается цветами планов и целей. Совместных целей.

Вытаскиваю кляп. Не орет а только:

— Марк… Сильнее.

И я ликую, увеличиваю темп, силу грубых толчков, сжимаю челюсти, чувствую кажется каждый миллиметр такого необходимого совокупления.

Кажется, остановлюсь и сдохну. Остановлюсь и все закончится. Не могу без ее любви. Без обожания

Мне нужно знать, что оно есть.

Глажу рукой влажный животик. Ниже. Накрываю кончиками пальцев взбухший клитор.

— Скажи, что любишь… Скажи, что будешь любить всегда, — вынуждаю ее, другой рукой сжимаю горло и слышу рванные хрипы.

Скажи.

Скажи.

Скажи.

Дай мне смысл дальше жить. Оттолкни желание смерти. Рано нам еще. Мы вместе. Мы живы. Мы так хорошо трахаемся, что сводит желудок, а поясницу жжет огнем.

— Скажи… Ты же хочешь кончить, — давлю сильнее, чтобы пронзило. – Скажи.

— Люблю – толчок.

— Громче!

— Люблю, тебя! Люблю! Люблю! – толчок! Толчок! Сильнее мать его!

— Скажи, что всегда, — Глубже!

— Ма-арк, пожалуйста…

— Скажи! Скажи, что всегда будешь моей.

— Буду. Буду. Дай мне… Дай… — кричит она и я сжимаю тело тисками и врезаюсь в нее на полной скорости, концом пытаюсь пробить матку. Остервенело вбиваюсь, пока Даша не начинает судорожно хватать ртом воздух. Сотрясаться. Выгибаться, как от удара током.

— Господи, — кричит она и внутри член, как будто кулаком сильно сжали. В капкане. В эйфории. Падаю и разбиваюсь.

Пара мгновений и я стискиваю зубы, ощущая внутри взрыв, почти теряю сознание от нехватки воздуха. Еле успеваю выскочить, чтобы забрызгать спину. Прижимаю ее к себе, чувствуя, как стихает буря, как кислород заполняет легкие. Кайф… Хочу улыбнуться оскалом, только что расправившегося с жертвой психа. Нет ничего лучше. Нет ничего лучше быть с ней.

Вдруг пониманию, что крики в больнице стихли. Вместе с нашими. И Даша странно замерла.

А вокруг, как будто светлее стало.

Я открываю глаза и почти отшатываюсь от яркости ламп, что бьют лучами в лицо.

Блять!

Даша отпихивает меня, бросается к ближайшей стене и поджимает колени.

Да, что за…

А я смотрю на нескольких человек на лестнице.

— Я так и знала, что он решит снять еще одну серию! – различаю знакомый, женский визгливый голос и нахожу взглядом мать Даши. Вот же сука! – Он и в прошлый раз ее заставил и в этом. Посмотрите, она плачет. Она вся в крови! Да что вы стоите?! Заберите этого насильника! ОН же чуть не убил ее!

Насильника?

Смотрю на напряженного отца Даши, ошалевшего врача и пару офицеров. Они сбегают с лестницы и толкают меня лицом к стене.

— Штаны подтяни, в тюрьме свой упругий зад всем показывать будешь.

— Даша, Даша, доченька, — спускается эта тварь и прижимает взъерошенную голову к себе. Я подтягиваю штаны и пока мне заламывают руки прижимаюсь горячим лбом к прохладной кафельной стене. Не помогает. Мозг кипит. Поворачиваю голову и только смотрю, как по бледным, пухлым щекам катятся крупные слезы, действительные оставляя дорожки на кровавых разводах.

Пиздец…

И почему-то в этот раз чувствую себя натурально виноватым. И дело не в крови, что ощущается и в моем рту и даже не том, что я по сути изнасиловал Дашу. Просто… Опять личное, то, что касается только нас, стало достоянием общественности. То, что нам кажется совершенством будет расценено как грязь. Может быть мне и правда самое место в тюрьме? Может быть я и правда не достоит Даши?

Правильные мысли. Только вот выходя из здания психиатрического диспансера и садясь в машину полиции, я понимаю, что слишком эгоистичен, чтобы отпустить Дашу.

Слишком эгоистичен, чтобы желать ей забыть меня.

«Скажи это! Скажи!»

«Всегда, я буду любить тебя всегда.»

Продолжение следует.....