Невинность на спор (СИ) - Попова Любовь

Отключаю телефон и последний раз глянув на здание больницы, что светится в темноте, завожу двигатель.

— Давай в общетсвенное место. Мне вай фай нужен – выдергивает меня из отчаяния голос брата и я киваю.

Пиздец как слабак.

Сижу и полагаюсь на всех, кроме себя. От самого тошно. Тошно от того, что пережил за этот день. И даже попытка зацепиться за охуительную ночь не спасает.

Меня все равно рвет в туалете клуба, куда мы приехали. Выдавливаю из себя остатки кислоты желудка, чувствуя мерзкий вкус. Иду промывать рот. Мозги бы мне кто промыл.

Что мешало просто подойти и пригласить булочку на свидание. Зачем нужно было ввязываться в эту хуйню со спором?

Еще Череп, как сквозь землю. Ни телефон, ни сеть, ни даже дом, куда мы заехали по дороге. Нигде нет.

А я здесь, в зеркало на себя смотреть не могу. Рожу бы расквасить. Просто так, чтобы заглушить хоть на мгновение боли, что фантомно ломает ребра.

И словно небеса услышали мои молитвы. Стоит только отрыть дверь толчка, как в нос мне прилетает удар.

Я отшатываюсь и тут же получаю коленом по яйцам.

Больно пиздец, но душе легче. Может быть заплатить, чтобы били активнее, а не болтали?

— Допрыгался? Пора платить по счетам.

Глава 83.

Вы только это послушайте.

Born Alone Die Alone / Madalen Duke

Боль. Она бывает разной. Колющей, как от иглы. Режущей, как от пореза бумаги. Ноющей, как зубная. Внезапная боль сама сильная. Хроническая, та, от которой хочется сдохнуть. А самое главное, что физическая боль заглушает душевную. Получая очередной удар, я наслаждаюсь ею, как безумный, потому что тогда можно не думать.

Не думать. Не вспоминать. Дашу. Нас. Ее поступок. Мою вину.

— Дерись, Синицын! – орет мне в ухо Александр Дмитриевич, очередной раз прикладывая головой к кафелю. На этот раз проламывая его. А я жду, когда моя башка треснет. Ну давай же. Еще пару раз. Но нет…

Слабак отпускает и приваливается к стене сам. Достает сигарету.

— Слабо, профессор? — сплевываю кровь. – Я надеялся вы хотя бы отключить меня сможете.

— Закрой рот, — затягивается он и стирает пот со лба. Ему бы тренировок, а не у доски стоять. Потенциал — то есть. – Был в больнице?

— Был, — сажусь рядом и беру протянутый кемел, вставляю в рот, и он сам дает мне прикурить. Странный тип. До сих пор непонятно чего ему от Дашки нужно было.

— И что там?

— Там мама тварь, которая уже растрезвонила о видео. Там отец, который печется о своей заднице. И брат, которому насрать.

— Там же вроде друзья?

— А.. Друзья, — стучу кулаком по голове. Это те, с кем я познакомился вот-вот. Где они были-то? Друзья. – Забыл. Вы изрядно взбили мое серое вещество.

— Оно у тебя есть? Я думал вместе со спермой вытекло, которое ты направо и налево раздаешь.

Даша говорила есть.

— Моя сперма не ваша забота. Меня не пустили к Даше. Даже взятка не помогла.

Стыдно признаться, но я орал там как ебанутый. Пока опять эта блондинка не спустилась. Уже без крика объяснила, что к Даше сейчас лучше не лезть.

Она появилась в комнате общежития, как раз в тот момент, когда я снимал Дашку с петли, почти синюю. Откачивал. За ней вбежал Паша. И пока эта подружка на меня орала, выясняя с чего бы Дашке вешаться, педик вызывал скорую.

А я смотреть не мог на Дашу.

Потому что эта неживая кукла была не моей булочкой. Моя булочка сильная, она не могла поступить так…

Не могла...

Сука… Как же хуево-то…

— И что теперь? – спрашивает профессор.

— Должны помочь родственные связи.

— Какие?

— У меня зять. Он лучший в стране трансплантолог. Сладенький. Слышали?

— Жуть, а не фамилия, — вздрагивает профессор и трет себе лицо ладонью. – Суицид. Я даже подумать не мог. Нашла тоже из-за кого.

— Лучше бы из-за вас?

— Лучше бы она подвесила тебя! – орет он мне в ухо и я от волны западаю в сторону. Не мышцы, а желе. Но Александр Дмитриевич за рукав возвращает меня в исходное положение.

— Это не я.

— Что?

— Не я слил видео.

— И Черепу ничего не давал? – подозрительно косится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Давал. Но видюху с видео регистратора. Там не видно ничего. Он хотел с его помощью отца Даши шантажировать.

— Что ты несешь? Если пытаешься оправдаться…

— Перед кем? Перед вами?! Я говорю, как есть!

— Ну да… Вас с Дашей из универа отчислили, — говорит он после паузы и затягивается новой сигаретой, а я отказываюсь. Во рту и так пепельница.

Да и как-то срать. Учеба? Да кому она нужна? Диплом получить? Чтобы на полочку поставить? Можно пять лет просидеть, от зачета к зачету и ничего не узнать толком. А можно пойти на курсы и освоить профессию. Наверное…

— Рассказывай.

— Что?

— Все рассказывай! Про спор! Про шантаж! Про видео! — впечатывает мне в мозг слова профессор.

А мне непонятно. Потому что смысла не вижу. Ни в чем.

— Да зачем?! Вам-то что это даст?! – ору я в ответ и чувствую, что начинаю отключаться.

Башка гудит и я еле слышу объяснение профессора.

— Чтобы я знал, как помочь Даше.

— На кой она вам?

— Расскажешь, тогда скажу. Ну!

И я закрываю глаза. Черт… Может и правда выговорится. Исповедаться, как в церкви. Вспоминать легко, говорить сложно.

Не знаю с чего начать. С клуба, где на мне висла та самая Ника? И уже спустя пару дней как будто растворилась. Или про Дашу, которую я тогда впервые заметил. Но только потому что ее подружка, вроде бы та самая блонда, заговорила про ее девственность. Не то чтобы мне в кайф целки рвать. Но… У меня не было. А тут… Такие сиськи, губы, щечки румяные. И по сравнению с прожженными шмарами, выглядела тогда Даша, как только что найденный подснежник.

— Куда же ты? – схватил за руку, когда после брошенной фразы Даша пыталась слинять – Пойдем прямо сейчас проверим, правду ли ты говоришь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, нет, — испуганно залепетала она. Врала насчет девственности? Теперь то я знаю, что нет. – Мы с подружками поспорили, пошутили.

— Осторожнее с шутками. Ведь однажды кто-то может поспорить на тебя.

И ведь как я тогда был прав. И к чему эти шутки привели.

— М-да… Дети. – выдает после всего рассказа Александр Дмитриевич. Мудрый типа? — Какие же вы еще дети. Не понимаете, что любое слово или поступок несет собой порой последствия.

— Не лечите меня профессор. Лучше расскажите, чего к Даше прицепились? То, что трахать вы ее не хотели я уже понял. А что тогда?

После этой фразы слышу жужжание телефона. Он на полу. Экран разбит. А там рожа брата. Тянусь, чтобы прочитать СМС.

«Почти все»

— Чего там?

— Брат у меня гений. Удаляет все видео с нашими задницами. Как думаете эта новость обрадует Дашу?

— Я не знаю, — задумчиво произносит Александр Дмитриевич. – Вставай ка, познакомимся с этим гением. Может он и Черепа отыскать сможет. Но я не жалею, что врезал тебе.

— Вы опять съехали с темы. Кто вам Даша…

— Да расскажу я все, — тянет он меня и еле ставит на ноги. – На кого ты похож?

— Даша меня любого любит…

— Бабы дуры, но я уверен, что Даша сможет найти кого-нибудь получше.

Что бля? Получше?

— Ну а я сломаю ему ноги.

— Всем?

— Всем, — киваю с шальной улыбкой. Хрен она под кого-то кроме меня ляжет. – Так что ради спасения мужского населения… Ей или придется быть со мной, или уйти в монастырь.

— Шут гороховый, — закатывает глаза профессор, но смотрит уже без злобы. – Хотя может это ей сейчас и нужно. Погнали.

Но стоит мне второй раз за вечер, уже не без поддержки открыть дверь туалета, как в морду прилетает новый кулак.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И удар профессора по сравнению с ним, кажется почти лаской.

— Ты Синицын? – слышу грубый бас и еле разлепляю веки.

Приятно познакомиться…

— А где так принято, чтобы сначала бить, а потом спрашивать имя!? – встает на мою защиту профессор. Святой человек, а мне становится смешно. Потому что все это напоминает черно-белое кино с быстро смеющимися картинками. Что там говорил зять? Отдохнуть? Поспать?